Турианец. Преподаватель биотики. Бывший представитель Турианской Иерархии, сотрудничающий с Конатикс Индастриз. Имеет богатый боевой опыт и впечатляющие биотические способности, участвовал в подготовке биотиков для турианской армии.
Вирнус Аверитас
«No Honor in Blood» by Two Steps From Hell
В этом помещении не горит свет. В темноте лишь два больших голографических экрана бросают синеватые отсветы на двух людей, сидящих друг напротив друга. Их разделяет высокий черный стол с тонкими ножками, а их взгляды устремлены в быстрый поток сменяющихся изображений и символов. В темноте бордовая униформа кажется почти черной.
— Дальше? — звучит немного усталый голос справа. Его обладательница, женщина с миловидным лицом и прямыми волосами, чей цвет нельзя различить в предательском синем освещении, на секунду отрывается от экрана и откидывается назад в высоком кресле.
— Посмотрим, что мы имеем — голос ее собеседника такой же сухой и сосредоточенный, как и его лицо. Тонкие черты этого мужчины выглядят почти острыми, когда он, подпирая рукой подбородок, вглядывается в экран проектора. — 72 потенциальных кадета, ожидание с поправкой на обстоятельства и вмешательство родителей — 55-60 объектов. Семь инструкторов. Полная выборка по основным актуальным направлениям деятельности Альянса. Запрошенное разделение по регионам Земли не было удовлетворено, этим фактором пришлось пренебречь. Спектр мировоззренческих установок по предварительной оценке покрывает 76% ожидания кадетов.
— Иными словами, 46 кадетов найдут на Гагарине пример для подражания, сочувствующую руку и образец своего будущего пути. Что с оставшейся четвертью?
На несколько секунд в помещении повисает тишина, нарушаемая лишь гулом системы вентиляции.
— Мы поместили в колбу полный набор катализаторов, пришло время для реагентов, — прерывает тишину мужчина.
— Твои медицинские аналогии здесь неуместны, Сэнд, — сухо перебивает его женщина, сосредоточенно изучая открытое досье. — Давай начнем с начала.
Мужчина, которого назвали Сэндом, встает из кресла и пересекает комнату по направлению к кофемашине. Вернувшись к столу с двумя дымящимися кружками, он широким жестом смахивает с экрана стопку открытых досье и разворачивает вместо них одно новое.
— Турианцы. Стил, что мы вообще о них знаем?
— Ты запрашиваешь личную оценку или данные из отчета? Во втором случае разверни и прочитай.
Несколько следующих минут тишину прерывает только редкий стук пальцев по экрану.
— Хорошо, давай начнем с начала, — наконец, произносит Сэнд. — Двуполые гуманоидные существа с планеты Палавен. Обладают самым большим и мощным флотом в пространстве Цитадели. Широкой человеческой общественности известны в основном из-за событий Войны Первого Контакта. В галактике ценятся за свой «кодекс чести» и прямоту, вся их культура построена на базе военной иерархии. Многие люди по-прежнему относятся к турианцам как к «врагам на той войне».
— С кем мы имеем дело сейчас? — Стил делает большой глоток из почти остывшей кружки и ставит ее на стол.
— Отряд наемников под предводительством Вирнуса Аверитаса, в прошлом командора Турианской Иерархии. Название отряда переводится как… омнитул предлагает варианты «проклятые» или «сломленные». Костяк отряда — бывшие подчиненные Вирнуса из второй роты хастатим при тридцать четвертом флоте. Хастатим?
— Палачи. — Женщина, прищурившись, всматривается в фотографию на экране. — Зачистка захваченных территорий и подавление гражданского сопротивления. Основная цель — сопровождение населения во временные жилые центры. Членов хастатим обучают языку противника до разговорного уровня, и натаскивают в понимании ключевых культурных вех.
— Принято. Для участия в Программе приглашены трое из отряда Вирнуса — Сэнд сосредоточенно разбирает досье, расставляя на экране отдельные страницы. — Вирнус Аверитас и Эпирия Фидем были в «проклятых» с самого начала. Авиций Гордас присоединился полгода назад.
— Что мы имеем на Вирнуса?
— До Шаньси, — довольно много, на самом деле. 43 года, родился в 2122 году на Палавене, одновременно со своим братом Виктусом.
— Близнецы?
— Не могу судить, — пожимает плечами Сэнд, — в досье нет четкого упоминания, а визуально я определить не в состоянии. В пятнадцать вместе с братом был отправлен в тренировочный лагерь, тогда же был опознан как биотик. С этого момента досье становится подробнее.
— Разве у турианцев до сих пор особенное отношение к биотикам?
— Отчасти. Биотики встречаются нечасто. Их умениями восхищаются, но рядовые солдаты биотикам зачастую не доверяют. В среднем, на пятьдесят турианцев приходится один турианец-биотик. Существует даже мнение, что в турианской армии нет биотиков. Это, как мы знаем, не так. Владеющие биотикой турианцы проходят специальную подготовку и в дальнейшем из них формируют специальные отряды.
— Я не вижу в досье Вирнуса упоминания о том, чтобы он служил в отряде Кабалов.
— Он и не служил. Он сдал все физические и психологические нормативы и добился того, чтобы попасть в регулярную армию, вместе с братом.
— Думаешь, это из-за брата?
— Возможно. Так или иначе, он стал первым биотиком-офицером вне отрядов Кабал за сто тридцать восемь лет. Турианская дотошность в отчетах обескураживает.
— Дальше? — по интонации Стил чувствуется, что она не разделяет энтузиазма Сэнда.
— Дальше блестящая военная карьера. Пример для подражания. Три успешно проведенные операции на внутреннем театре военных действий…
— Прости, что?
— Сепаратисты. Судя по отчетам, на отдаленных колониях турианцев иногда возникают разногласия с курсом иерархии, но это редкое исключение из правил. Так вот, ни одного бойца не потерял убитыми. После такого бойцы его отряда готовы были за ним идти и в огонь, и в воду. Получил личную благодарность от Примарха. Дальше… Смотри, какое фото нашлось в новостях.
— Подожди, это что, Сарен Артериус, турианский спектр?
— Он самый. Это рукопожатие могло бы сулить и самому Вирнусу карьеру спектра в будущем.
— Хорошо, это все отлично, но у нас нет ничего о его личности. Или есть: смотри. Харизматичный, прирожденный лидер — никогда не выпячивал своих достижений, никогда не подчеркивал свой чин перед подчиненными, всегда был с каждым бойцом своего отряда на короткой ноге. Всегда шел в бою плечом к плечу со своими бойцами, всегда возвращался за павшими.
— Если не ошибаюсь, это не совсем типичное поведение для турианца, прямо скажем.
— Но оно давало свои плоды: подчиненные его боготворили. Единственное публичное заявление за двадцать лет службы: «Мы, биотики, такие же турианцы, как и все вокруг. Хватит считать нас особой кастой». Вот видео с публичных слушаний по делу его бывшего подчиненного, за пять лет до Шаньси. Обвиняемый напился в баре Цитадели и подрался с местными пустолицыми, — турианцами без татуировок, указывающих принадлежность к конкретной линии крови. Два трупа, пятнадцать раненых.
— Судя по видео с камер наблюдения Цитадели, местные сильно ошиблись с выбором цели для разборок. После вмешательства Вирнуса его оправдали?
— Ему позволили самому вскрыть себе панцирь. В вопросах чести у турианцев действуют традиционные способы решения проблем.
— Пока он выглядит как лощеный герой. Почему отряд наемников? Что случилось на Шаньси?
— Мы никогда не узнаем, Стил. Его личное дело после Шаньси вычищено до блеска. Списание в запас по состоянию здоровья. В турианской иерархии это фактически означает социальную смерть, изгнание, похороны заживо.
— Что же, все-таки, случилось на Шаньси?..
Настоящий турианец всегда знает свое место. Милитаризированная иерархия турианского общества не подразумевает двояких толкований, неопределенных позиций и разделенной ответственности. Каждый гражданин свободных городов Палавена является чьим-то подчиненным и чьим-то начальником одновременно. Каждый новорожденный турианец вписывается в Иерархию в чине рядового, и так начинает свой путь служения общему благу. Настоящий турианец всегда знает, что он должен делать прямо сейчас.
Закат сегодня тянется особенно долго. В пасмурном небе огромный диск Требии медленно ползет к горизонту, расплавляя тонкие облака своим неистовым светом. На парапете Белой Аллеи всегда воет ветер, его низкий стонущий гул оглушает и прибивает к земле, заставляя склониться перед бескрайним белым полем внизу. Я опираюсь на перила и на мгновение задерживаю дыхание, прежде чем отправить свой лифт в долгое падение. Свет заходящей звезды озаряет белое поле в последний раз, и на белом камне появляются длинные тонкие тени. Тени от надгробий.
Существующий уклад вещей в турианском обществе сложился далеко не сразу, и каждый камень в основании этой стены был щедро полит синей турианской кровью. Двадцать восемь столетий назад турианская цивилизация состояла из разрозненных колоний, оформившихся во время первой волны колонизации. И пока асари с саларианцами создавали Галактический Совет под уютными сводами Цитадели, турианцы делили в междуусобных войнах каждый клочок свободного пространства вокруг Палавена. Потребовалось несколько столетий, чтобы в разрозненном противостоянии множества колоний наметился подъем идеи о Всеобщем Единении. Последовавшая Война Единения навсегда закрепила за Иерархией статус единственной парадигмы турианского общества.
В едином порыве переустройства старого мира быстро сгинули различия и барьеры, отделявшие одну колонию от другой. Принимая под свое начало новых подданных, Иерархия перекраивала уклад их жизни и систему их ценностей, приводя всех к единому знаменателю. Имперским девизом турианского общества навсегда стали слова: «Умри ради Дела».
Лифт замедляет свое падение, погружая меня во мрак Аллеи. Я ступаю на белые камни, оставляя личные вещи на стойке лифта. Туда, куда я иду, не нужны ни оружие, ни знаки отличия. Из глубин Аллеи дуновением ветра проносится тихий шорох. Меня уже ждут.
Я медленно ступаю под гулкими темными сводами. С высоты подиумов на меня взирают безмолвные стальные лики. Атриус. Га'нейя. Тиберий. Виктус. Я останавливаюсь у могилы брата и пытаюсь поймать взгляд его бездвижных стальных глаз. Как тогда, как сотни раз после, мне не выдержать натиска этого взгляда. Воздух покидает мои легкие, я отвожу взгляд, стискивая зубы. Прости, брат.
Ещё на заре своего существования турианцы жили большими группами, сообща охотились, сообща защищались от хищников и претендентов на территорию. Во главе группы стоял вождь, а внутри маленького сообщества были строго распределены роли, права и обязанности. В первую очередь это имело большое значение для совместной охоты, когда от чёткости, cлаженности и согласованности действий, от чёткого понимания своих обязанностей, их беспрекословного выполнения, зависел успех при поимке добычи, а, значит, жизнь всей группы. Именно поэтому дисциплинированность, чувство личной и коллективной ответственности, честь, исполнительность, возвышение потребностей общества выше собственных у турианцев, в буквальном смысле, в крови.
Каждый гражданин старше пятнадцати лет служит государству в группе. От солдата до администратора, от строительного инженера до санитарного работника, но обязательно в группе, так как всем турианцам необходимо уметь работать сообща. Турианское общество высокоорганизованно, оно славится строгой дисциплиной и великолепной исполнительностью. Что бы ни было необходимо выполнить, турианцы сделают это.
Общество турианцев делится на 27 уровней граждан, первым из которых являются дети и подростки. Дальше следует второй уровень, обучение в учебном лагере. Формальное гражданство присуждается с третьего уровня, после учебного лагеря. Гражданство предоставляют при переходе с третьего на четвертый уровень, после индивидуальных осмотров каждого турианца. Как ожидается, граждане, которых оценили выше, будут вести за собой и защищать подчиненных. Младшие по званию будут повиноваться, и поддерживать старших. Поощрение каждому уровню граждан основано на личной оценке старших.
Они знали, на что шли. Сыновья и дочери свободного Палавена, лучшие из лучших, они всегда были там, где были нужны. На грани, над пропастью, на передовой, элита и образец для всей Иерархии, они всегда оказывались на краю ада и возвращались из него с победой. Кроме Шаньси.
Индивидуальность, присущая разным колониям древних линий крови, сгинула вместе с последними зародышами сопротивления в них, но природа турианской морали работает сложнее бессмысленного геноцида. Вместо уничтожения мы вплели истории наших миров в историю Иерархии, стали единым целым. Сегодня отличить турианца с Магны от турианца с Квадима можно только по татуировкам. Цвет и форма характерного рисунка определяют не просто личные предпочтения конкретной особи, за ними стоят история и подвиг многих поколений. Нанося татуировку в момент совершеннолетия, ты заявляешь всей Иерархии: «Я помню».
Тех, кто избегает татуировок, называют «пустолицыми». Такое может понадобиться тем, кто по каким-то своим причинам не хочет выделяться из общей массы турианцев, либо имеет причины скрывать свое происхождение. Обычно на подобное идут политики и дипломаты.
Политики и дипломаты проиграли эту войну. Мы смели форпосты планетарной обороны, заняли стратегические посты, подавили почти все очаги партизанского сопротивления. Мы теряли бойцов, но знали, что идем вперед и делаем правильное дело. Мы были готовы довести его до конца, навсегда впечатав в сознание этой самовлюбленной расы понятие об ответственности и порядке. Но у нас выдернули землю из под ног.
Иерархия получила долгий срок на развитие — почти десять веков процветания, прежде чем пришло время настоящей проверки на прочность. В то время активация спящих ретрансляторов была нормальным делом. Саларианский исследовательский конвой воспользовался одним из таких ретрансляторов и сгинул в пустоте. Как потом выяснилось, они попали в лапы Рахни, которые использовали их корабли и двигатели для создания собственных. В ответ все цивилизованное население Цитадели получило полномасштабное вторжение агрессивных, безмозглых, но крайне изобретательных тварей. Попытки коммуникации с ними были обречены на провал, они не отвечали ни какие попытки переговоров. Единственным спасением был беспощадный военный ответ, на который у нас не хватило сил.
Почти столетие асари держали оборону, пока саларианцы придумывали ответ. Им стала раса Кроганов, которых искусственным образом удалось дотянуть до относительно вменяемого уровня прочих рас Цитадели. Их собственная планета была истощена гражданской войной, им дали технологии для путешествия между звездами и ведения эффективной современной войны. Их собственные репродуктивные способности сделали оставшееся — Цитадель получила практически неистощимый источник подготовленных, вооруженных и готовых воевать солдат.
Вскоре последний оплот Рахни был уничтожен, стерт с лица галактики, Кроганы устроили серию подземных детонаций и довершили начатое, разбомбив планету с орбиты. После столетий войны на истощение никто не сказал ни слова при виде подобного геноцида. Тогда никто еще не понимал, как ошибается Галактический Совет.
Кроганам потребовалось целых три столетия, чтобы дойти до мысли о собственном превосходстве над асари и саларианцами. Цитадель получила врага даже более опасного, чем Рахни, потому что враг этот не просто имел доступ к большинству ресурсов Цитадели, но и превосходил ее в скорости воспроизведения популяции и не считал потерь.
В этот момент настало наше время. Иерархия впервые вышла на контакт с Цитаделью, предоставив всю свою военную мощь для остановки угрозы Кроганов. Мы справились. Ныне Кроганы служат памятником нашему военному величию.
Как могли служить и люди. Увидев, как корабль неизвестной расы пытается активировать спящий ретранслятор, любой здравомыслящий житель Цитадели открыл бы огонь. Потому что мы помним.
В камне стен Аллеи события «инцидента у рестранслятора 314» запечатлены с беспристрастной точностью. Эскорт из трех неопознанных кораблей пытается активировать спящий ретранслятор в нарушение закона. Пограничный конвой открывает огонь на поражение. Один из кораблей людей успевает уйти из под огня. Пришедшее следом подкрепление расстреливает турианский патруль.
Ближайшая к границе эскадра выдвигается вглубь неизвестных территорий и встречает разрозненное сопротивление человеческих поселенцев. Без особого труда конфликт достигает человеческой, как мы тогда думали, родной планеты Шаньси. Начинается орбитальная осада. Гарнизон планетарной защиты быстро сдается под нашим натиском. Мы оккупируем планету и доносим до людей языком огня и металла необходимость соблюдать простые правила Цитадели.
Но никто не запечатлеет здесь всего, что происходило на Шаньси.
Из личного дневника Тавриуса Виргиния, рядового второй роты хастатим при тридцать четвертом флоте, в отставке.
Шла четвертая неделя оккупации Шаньси. Это позже наш победоносный реванш назвали оккупацией, позже появились громкие слова: «попытка геноцида», «беспощадная эскапада», «нарушение прав». У животных, которых мы истребляли на Шаньси, не было прав. Мы были героями, мы блистали и несли возмездие зарвавшимся лысым тварям, решившим перечеркнуть историю трех столетий войны с Рахни. Пакт Цитадели написан кровью поколений, сдерживавших вторжение за вторжением, и никакая малая раса не в праве подвергать такому риску просвещенное общество Цитадели вновь. По крайней мере, мы так считали.
Это случилось в ночь на двадцать третий день после высадки. Вооруженные кордоны давно остались позади, гарнизон планетарной защиты сдался, мы были уверены в своей безопасности и быстро продвигались вглубь территории людей, отмечая новые поселения для зачистки. Мы двигались в составе двух рот, всего сто восемьдесят винтовок и две дюжины дронов поддержки. Мы зашли в очередное поселение, «Ниптон», и расположились для оценки обстановки. Виктус Аверитас, брат нашего капитана, Вирнуса, вышел к людям в поисках главного, как вдруг...
Я помню электрический треск и большое пятно крови. Синей турианской крови. И взгляд Вирнуса, застывший на лезвии шахтерского бура, которое выворачивало наизнанку его брата. Примитивная ловушка, какие ставят на крупного зверя. Мы как-то разом переглянулись, и в каждой паре глаз отчетливо читалось: обитателей Ниптона ждет отвратительный конец.
Мы согнали их на площадь, под прожекторы. Всего тридцать шесть самок, пятнадцать самцов и трое детенышей. Никто не пытался сопротивляться, не чувствовалось никакого единства, только обреченная животная покорность. Вирнус долго смотрел куда-то в землю, думая о чем-то. Потом так же, не поворачиваясь, заговорил. Его скрипучий сухой голос звучал безэмоционально и ровно, как запись бортового компьютера:
— Ваша цивилизация существует шесть, может быть семь тысяч лет. Когда вы жрали друг друга и спаривались в пещерах, мы строили первые космические корабли. Когда вы дрались между собой за клочки земли на своей замшелой планетке, наши армады завоевывали звезды во славу Палавена. Вы жалки и ничтожны, но хуже всего то, что вы непомерно амбициозны. Мы поставим вас на место.
По-прежнему не глядя ни на кого конкретно, он поднялся и медленно прошел вдоль ряда стоящих на коленях людей, словно оценивая то, что видел перед собой. В его руке виднелась бумажная книга — мы видели такие у людей, видимо, он подобрал ее где-то по дороге.
— Вся ваша цивилизация смогла произвести только одно действительно стоящее изобретение. Здесь написано, что стать его жертвой — значит проявить подлинное смирение и совершить искупление. Вам всем есть, что искуплять, будьте уверены в этом.
В свете прожекторов тускло блеснул крест, выдавленный на темной обложке. Рука Вирнуса взмыла в воздух, и мы инстинктивно попятились, понимая, что сейчас будет. Искра сине-фиолетового пламени вспыхнула в воздухе, и ближайший к Вирнусу человек застонал сквозь стиснутые зубы в тот момент, когда два биотических поля растянули его худое тело в воздухе над площадью.
— Этот человек виновен. Сейчас слева передо мной встанут те, кто соберет и поставит для него крест. Справа передо мной встанут те, кто назовет следующего виновного. Те, кто готов добровольно искупить свою вину, могут остаться на коленях.
В первое мгновение никто не пошевелился, в повисшей тишине только стон висящего в воздухе человека напоминал о течении времени. Вдруг, кто-то из людей медленно, ожидая удара, приподнялся и, смотря в землю, переполз в указанное место слева от Вирнуса.
— Смелее! Труд искупляет. Идите, разберите свои убогие дома и принесите доски для крестов.
Еще двое людей неохотно, но уверенно поднялись и пошли на левую сторону.
— Тварь... — раздалось из толпы.
— Кто это сказал? Ведите его сюда.
Мы подвели плюгавого, лысого даже по человеческим меркам, самца к Вирнусу и бросили его на землю.
— Ты будешь вбивать гвозди.
С этими словами Вирнус схлопнул ладонями поток синего пламени, отпустив висевшее в воздухе тело.
— Где крест, живее! Вы задерживаете правосудие.
Раздался треск и скрежет волочившихся по земле полимерных балок. Спустя десять минут было готово подобие креста, обрамленного свисавшими проводами скрытой проводки.
— Кладите его на крест, а ты — обернулся к «палачу» Вирнус — бей.
— Иди ты нахуй, синяя обезьяна — человек не успел закончить, как синее пламя вспыхнуло вновь, окутывая его руки.
— Приступай — проскрежетал Вирнус, управляя своим «палачом», как марионеткой.
В свете прожекторов блеснуло острие заточенной стальной балки, брызнула человеческая кровь. «Палач» надвисал над крестом вялым мешком и размашисто колотил кирпичом по основанию импровизированного гвоздя. Наконец, дело было совершено и вскрики жертвы прекратились.
— Ставьте его, у нас много дел впереди. Этот человек виновен, — указал Вирнус на бывшего «палача» — пусть сюда выйдет более трудолюбивый доброволец...
В какой-то момент происходящее смешалось в одно кровавое месиво, и моя память вытеснила подробности. Я пришел в себя, когда над Ниптоном возвышались сорок девять крестов. Двух самых сговорчивых «палачей» Вирнус отправил в сторону ближайшего поселения, а детенышей заставил драться друг с другом, пообещав отпустить того, кто выживет. Он внимательно наблюдал, как они грызли и колотили друг друга, наблюдал с интересом исследователя диких животных, словно выясняя и запоминая что-то. Потом выжившего придушил носком сапога и приказал сниматься с места.
Через две недели нам пришел приказ уходить. Галактический Совет остановил разгорающуюся войну, нас назвали военными преступниками и обязали выплатить репарации. Мы чувствовали себя раздавленными, униженными и отвергнутыми, но хуже всего досталось Вирнусу.
Он не хотел ничего признавать. Он словно перестал быть, дышать и чувствовать как турианец, словно человеческая кровь въелась ему под чешую как болезнь, очернила его изнутри. Он так и говорил об этом на допросах, рассказывал о заразительной звериной жестокости людей, требовал чтобы его очистили, «вылечили» от человеческой заразы. Он называл их паразитами, предупреждал, что люди подточат Цитадель изнутри, уничтожат все, что построила Иерархия. Его признали непригодным к службе на благо Иерархии и выбросили на помойку Палавена. Я не видел его с тех пор.
Никто не запечатлеет здесь всего, что происходило на Шаньси.
Люди нас не слышат. Сопротивление затягивается на месяцы. Флора и фауна Шаньси непригодна для нашей жизни. Мы голодаем, умираем от болезней и действий партизанских отрядов, но продвигаемся вперед. Я теряю одного за другим троих бойцов. Чем дольше длится оккупация, тем менее адекватными становятся действия людей. Вместо того, чтобы сдаться на понятных условиях собственного выживания взамен признания простых общегалактических правил, люди продолжают грызть землю у наших ног.
Нас уже не удивляют следы мародерства среди людей, когда мы встречаем случаи канибализма. Люди тоже голодают, но продолжают сопротивляться. Мы окончательно понимаем, что у них нет никаких моральных границ, них нет понятия чести. Пытаясь наладить контакт, мы подбираем и выхаживаем молодую раненую особь. Придя в себя, она бросается на плазменный резак, вызывая пожар, в котором гибнут врачи временного жилого лагеря. Через несколько дней гибнет мой брат. Мы принимаем непростое решение убивать всех встреченных людей при первом контакте.
Наконец, развязка начинает приближаться. Люди все менее активно сопротивляются, их ресурсы окончательно истощены. Мы понимаем, что победа близка, и ожидаем подкрепления для одного финального броска.
Вместо подкрепления приходит приказ оставить позиции.
Мы собираем убитых и покидаем Шаньси. Нас встречают как преступников. Галактический Совет выносит свое осуждение действиям пограничного конвоя. На похороны брата приходит шесть выживших бойцов моего отряда. Иерархия вводит налог для выплаты позорных репараций. Меня досрочно отправляют в запас «по итогам оценки общего психофизиологического состояния».
И теперь Цитадель хочет окончательно плюнуть в лицо погибшим, всерьез обуждая принятие людей в программы общегалактической безопасности!
Брат, я не могу этого допустить. Я пришел, чтобы проститься с тобой. Я клянусь, что никто не посмеет очернить твою память таким позором.
В войне раскрывается истинное лицо цивилизации. Когда все силы уходят на то, чтобы сражаться и выжить, у врага не остается места для фальшивых улыбок. После трех месяцев оккупации, крови и голода маски людей оказались сняты — тогда я увидел монстра.
Иерархия и Цитадель просто не представляют себе, на что способны эти животные. Для нас победа превыше всего, мы будем сражаться до тех пор, пока не падет последний из нас, либо пока победа не станет нашей. Делай хорошо и полностью — либо не делай вовсе. Люди не таковы. Они полны жестокости и безумия, загнанные в угол, они готовы на любую подлость, чтобы выжить. Им неведомы понятия субординации и знания своего места. Им неведомо понятие чести в бою. Если трем голодным людям бросить кусок хлеба — они не поделят его поровну, давая возможность выжить всем. Они передерутся за него и сдохнут все трое.
Я должен открыть всем глаза. Пусть просто представят, на что будут способны люди, дорвавшиеся до политики масштабов Галактического Совета! Люди — это бомба замедленного действия для нашего мира.
Цитадель должна увидеть, что из себя представляют люди, пока еще не поздно. Я воспользуюсь данным мне шансом, эти детеныши людей выживут и вырастут безжалостными расчетливыми убийцами без моральных границ и рамок. Они научатся завоевывать власть, они пробьются на самый верх и превратят общество людей в ад. Они перегрызут друг друга, и Цитадель увидит, каких хищников она собиралась пригреть в своем доме.
Тогда мы с тобой упокоимся в мире.
Наконец, вздох одного из агентов прервал затянувшуюся тишину.
— Что-то нашла. Ты был не прав по поводу единственного публичного заявления.
— Что там? Когда?
— Три месяца после возвращения с Шаньси. «Вы хотели, чтобы я победил. Я побеждал. Любой ценой. Как турианец. Но это была не турианская война. Неправильная война».
— Откуда это? Друзья в Альянсе?
— Нерелевантно к делу. Весь костяк будущего отряда наемников — из второй роты хастатим. Видишь, что это на фото позади Вирнуса, на корпусе штурмового дрона?
— Хмм… обломок древка?
— Да, это половина древка турианского знамени. Совпадает со знаменем роты Вирнуса. Его выгнали, с позором, сломав знамя, лишив всех воинских регалий. Удивительно, что он до сих пор жив, видимо, запас уважения старших и подчиненных к нему перевесил все, что бы ни произошло на Шаньси.
— Что было дальше? Вижу, сначала в отряде были только бывшие бойцы Вирнуса.
— Да, сначала только турианцы, жесткий отбор, только «чистые» контракты. Сопровождение, охрана, решение частных проблем с криминальными группировками. Со временем правила стали упрощаться, в отряде появились саларианские «эксперты»…
— Профиль экспертов?
— Вот, к примеру, бывший боец группы особого реагирования, в отставке.
— Учитывая продолжительность жизни саларианцев, бывших бойцов спецназа у них не бывает.
— Да, судя по всему, Вирнус собирал вокруг себя таких же, как он сам, изгнанных, сломленных, отвергнутых своим обществом. Посмотри на это.
— Это кроган?
— Не просто кроган, бывший боец «кровавой стаи», вдобавок ко всему еще и биотик. Два центнера мяса, подкрепленные биотическими способностями, существующие только для того, чтобы убивать.
— Что-то мне подсказывает, что со временем Вирнус менялся, как и принципы ведения дел в его отряде. Хотя, надо признать, что за последние десять лет они почти нигде не засветились.
— Твое почти — это пожар на фабрике по переработке элемента ноль в Колыбели Сигурда в Системах Терминус. Три сотни гражданских, преимущественно батарианцы и люди.
— Доказательства есть?
— Только косвенные. Такое поведение на поле боя никак не назовешь турианским. Удивительно, что ему удавалось удерживать рядом тех, кто шел с ним с самого начала.
— Все это — наши догадки. Вирнус успешно прошел все психологические тесты, он не станет убивать людей с вероятностью 93%.
— Вероятность причинения нефатального физического вреда?
— 38%. Но это укладывается в рамки требований Программы.
— В таком случае, я не вижу проблемы. Он — достаточное и необходимое условие для того, чтобы объекты активизировали свои способности. Дальнейшее — забота группы исследования.
— Не забывай про четверть кадетов, которые не пойдут за идеалами Альянса.
— Ты лучше меня знаешь, что идеалы подходят только для рекламных постеров в рекрутинговых центрах. Когда дело касается работы на «земле», нужны те, кто не боится замарать руки. Вирнус научит их убивать биотикой. А последствия — забота корректирующих психологов, не наша.
Правила по взрослой игре
Ссылка на Google Docs с правилами по взрослой игре: читать и комментировать.
1. Введение. Почему вы все оказались здесь.
Потому что вы чудовища, мутанты, отбросы. Здесь — ваш последний шанс, учебный центр. Именно здесь определяется, поддаётесь ли вы дрессировке или вас надо пристрелить, как взбесившееся животное. Вы заметили, что ваши способности усиливаются, когда вы испытываете острые эмоции? Отлично. Вы здесь, чтобы научиться вызывать в себе эти эмоции и попробовать контролировать их — хотя получится это не у многих. Что же, остальным придётся принять своё положение генетических отбросов.
2. Что значит действовать.
Причиной действия всегда являются эмоции, чувства. Если вам плевать на что-то – вы и пальцем ради этого не пошевелите. Действовать эффективно значит принять ваши эмоции, позволить им течь через вас свободно, уметь усиливать их – и через это становиться сильнее, действовать эффективнее.
3. Что значит принимать решения.
Ваши решения должны быть спонтанны и интуитивны. Самая быстрая реакция — та, о которой ты не задумываешься. Ты не думаешь, когда отшатываешься от огня перед лицом или закрываешь глаза, когда в них что-то может попасть. Ты не думаешь, когда прикрываешь голову руками, когда тебе угрожает опасность. Именно быстрые, интуитивные решения спасают нам жизнь раз за разом. Вы должны научиться подчиняться своим порывам, а не раздумывать над ними.
4. Что значит учиться.
Учиться для вас означает узнавать себя, расширять свои границы. Знаете ли вы реальную силу своего страха? Гнева? Вам придётся погрузиться в самую пучину первичных эмоций и ощущений, принять их и пропустить через себя. Только так вы поймёте, кто вы и что вы. Только так вы сможете стать сильными.
5. Слабость.
Слабость — это замереть в нерешительности перед лицом опасности. Слабость — это стоять перед врагом и просчитывать свои действия на много шагов вперёд вместо того, чтобы вложить свою силу в один-два удара и сокрушить его сразу, пока он не готов к вашей атаке. Слабость — думать, что заумные разговоры, мнимое благородство или милосердие помогут вам добиться ваших целей. Вы должны идти вперёд, к своей цели — и уничтожать всё, что встанет на вашем пути. Уничтожать без раздумий и жалости — потому что то, что вы оставили за спиной, неизбежно ударит вас в спину.
6. Опасности.
Опасно думать, что ты, кадет — избранный или «просто человек». Нет и нет — ты выбраковка генов, ты недо-человек. По своей природе ты яростнее, агрессивнее, сильнее «просто людей». Ты ближе к зверю, и должен всегда об этом помнить.
Продвинутая версия биотики для турианских инструкторов: смотреть.