Анна Шеридан (Смит), человек, европейских кровей. Возраст около 40.
Смерть родителей. Долгое одиночество среди людей, непонимание скука. Наука как способ отвлечься, сконцентрироваться на важном и самореализоваться. Контакты с техномагами, жизнь среди них. Нарушение одного из их табу на молчание - рассказала брату об общине. Изгнание, и вновь одиночество.
Встреча с Джоном, расцвет. Больше нет одиночества, есть счастье любовь неутолимое любопытство которое гонит в новые поиски. Радость возвращаться, радость от того что о ждут и любят.
Смерть и Тени. Новое существование как новый виток развития, мы сможем спасти мир от вечного застоя, и много лет спустя наши потомки уйдут за край, туда, куда ушли Древние
Принципы, ценности, тайны, психотравмы Анны:
отношение к власти: Совет лучших представителей
отношение к телепатии: Пусть телепатии боятся те, кому есть что скрывать! это просто ступень эволюции.
отношение к ИИ: ИИ должен служить нашей расе! ВСЕ должны нам служить, чем ИИ лучше?.
отношение к другим расам: Мир прекрасен в его разнообразии! Много рабов хороших и разных:)))
отношение к своей расе: Я больше не одна из них, и никогда не стану тенью, я отдельная раса, единственная в мире.
отношение к душе: Все на свете имеет след и отпечаток. Душа безгранична и имеет возможности выше разума. и все что мы видим - лишь отпечатки миллионов душ.
ЦЕННОСТИ:
Джон? Он всегда был красавец. Этакий супермен, мачо всея академии. Квадратная челюсть, несгибаемая воля, тонна обаяния. Его одного с лихвой хватало чтобы уложить сразу весь девчачий поток. А я была типичной ботаничкой – книги, лэптоп, две косы.
На тот вечер Мэри и Джинджер принарядили меня, подкрасили. Лиана дала свое синие платье. Вырез там был как надо – даже Майк Хадсон с параллели, помнится, пригласил меня танцевать. А когда пришли выпускники, веселье уже было в разгаре. Джинджер увидев Джона немедленно вцепилась в него, шепнув нам «этот мой». Я ужасно робела и стеснялась, стараясь сидеть за дальним столиком, и мечтала поскорее уехать домой. Вот тогда то он меня и пригласил. Как он меня углядел, ума не приложу, среди всей этой кутерьмы. Я была самой неловкой партнершей в мире, страшно стеснялась и даже впаялась каблуком ему в ногу. Джон только рассмеялся, и подхватил меня на руки. Я запомнила это ощущение больших, сильных и теплых рук. Оно оставалось со мной до последнего вздоха.
В тот вечер я очень обидела Джинджер, но Джон не дал мне ничего никому пояснить. Он просто унес меня в скутер. И там его ждал сюрприз – я разрешила ему поцеловать меня. И все. Не подействовало ничего – детка ты такая классная, но я скоро уеду на Марс, у нас всего одна ночь, а мы не пожалеете потом? Я конечно робела и стеснялась, но я была дочерью Михаила Кеммера, а папочка учил нас с Лианной говорить нет, так, чтобы любой шахтер понял. Тогда Джон галантно отвез меня домой в молчании, как мне показалось – озадаченном. Только потом я поняла что отказы он слышал не часто.
Через некоторое время он вернулся, работать в охране посла Центавра. Это было хорошее время. У него было много свободных дней, я работала по четкому графику. Мы ходили в кино, летали в Японию на горячие источники, читали вместе книги. Он приносил мне орхидеи и побрякушки Центавра, одна особо уродливая статуэтка их богини, лет пять болталась со мной по космосу как талисман. Он неизменно пытался склонить меня к интиму, и неизменно получал отказ. Не потому что я не хотела его, о нет. Но его слава ловеласа, и любимца женщин мне претила. Я хотела быть самой особенной для него, той от которой он не смог бы отказаться.
Потом он получил назначение на Агамемнон. В тот же день он спросил меня выйду ли я за него замуж. О это был мой звездный час – ну не знаю, ответила я. Надо посмотреть каков ты в постели. То порванное белье я припоминала ему года два.
За неделю до его отъезда мы поженились. Разумеется эта неделя почти вся прошла для нас в кровати. Мне понравилось так жить – он улетал и прилетал. Я не отвлекаясь от работы, но всегда чувствовала его поддержку – ежевечерние сеансы тахионной связи. Я всегда знала что он где то там думает обо мне, а я о нем. А в моменты встречи для нас окружающий мир просто прекращал существование – он сужался до нас двоих.
Минбарская война отняла и у него, и у меня много сил. Я впервые боялась за Джона настолько что даже плакала. Я не говорила ему никогда, не грузила его нервами, я знала что он все понимает и хотела поддержать его. Ему было тоже нелегко и страшно, там на передовой, где гибли его друзья. В этой войне мы не растеряли с ним главного - этого ощущения сильных и теплых рук. И понимания личной свободы, свободы заниматься тем к чему лежит душа. Мы были совершенно уверены что никогда уже не потеряем связи, не потеряем друг друга. И каждая встреча была как в первый раз – бурей чувств и страстей.