Для Персонаж/роль Ева Бен Канаан

Ева Бен Канаан

Black black heart why would you offer more
Why would you make it easier on me to satisfy
I'm on fire I'm rotting to the core
I'm eating all your kings and queens
All your sex and your diamonds

«Black Black Heart» by David Usher

Ева родилась и выросла на Земле. Она была младшей дочерью Иеремии Бен Канаана — умеренно известного в узких кругах бизнесмена. Официальный его бизнес выглядел скромно и почти невинно — являясь, по сути, лишь вершиной айсберга, лишь той небольшой частью системы, которую Иеремия позволял видеть непосвященным.

На самом деле, отец Евы, как и его младшие братья и старшие сыновья, занимался торговлей самыми ходовыми товарами: оружием и информацией. И, если торговля оружием приносила в основном деньги, то информация…

«Информация, это то, что легче денег — но весит больше них», — часто повторял Иеремия, усадив дочь себе на колени. Она кивала, хотя сначала и не понимала значения этих слов. Но со временем — разобралась. Если у тебя есть информация, ты можешь заставить других платить за неё. Может быть, один раз, но много — если почувствуешь, кому и когда она более всего актуальна. Может быть, не так много, но зато периодически. Иногда — периодически и много. А ещё — и это открытие потрясло маленькую Еву! — иногда люди готовы платить тебе за то, чего ты не делаешь. Таким образом, она ещё в детстве поняла, что есть они, Бен Канаан, — и есть все другие, которые похожи на кукол, на игрушки, на фигурки в кукольном домике или на деревья, у которых вместо листьев — кредитные карточки. И если быть умным и осторожным, можно получить всё, чего хочешь. Главных фокусов было три.

— Во-первых, ты должна чётко знать, чего ты хочешь, девочка. — Отчего-то отец всегда называл её этим словом. «Девочка». Не «дочка», даже не «Ева». «Девочка». Как будто ему было немного жаль, что она — не сын. И он словно подчёркивал так её детский статус. Еву это злило: она хотела быть, как её старшие братья. Оба они уже помогали отцу в его бизнесе. А она — ещё должна была ходить в школу.

...Школа, впрочем, была полезна: в ней Ева отрабатывала свои умения добывать информацию. Не столько факты, за которые потом заплатят, сколько то, что люди обычно не замечают или предпочитают игнорировать.

Месси Хай всегда остаётся после занятий и не торопится ехать домой. А иногда приходит совсем тихая. Она, дочь известного актёра, никогда не говорит о нём, а когда слышит его имя от других — едва заметно вздрагивает. С ней мало кто дружит, потому что она тихая и не интересная. Глупые, слепые дети!..

Еве хватает недели, чтобы подружиться с Месси. Заметив, что та любит яблоки, но почему-то не берёт ничего из дома, начинает носить фрукты для своей «подруги». Она бывает заботливой, делится какими-то своими секретами (по большей части — придуманными прямо на ходу, или же просто совершенно неважными), а Месси в ответ начинает делиться своими. Настоящими. Страшными, и от того дорогими. В какой-то момент Ева напрашивается к Месси в гости — ужасной и грубой ложью («я проезжала мимо, и вдруг у меня очень заболел живот… я подумала, что могу попросить у тебя таблетку и стакан воды»). Отца нет дома, и Ева предлагает Месси поиграть в «тепло-холодно», и так, играя, обследует дом.

Через неделю Ева забегает в гости ещё раз, потом — снова. Однажды она замечает в кухне несколько пустых бутылок из-под крепкого алкоголя, а в мусорке — яркие упаковки. В следующий раз она исхитряется и ставит в нескольких комнатах по крохотной камере — и, наконец, сидя у себя дома, наблюдает как известный актёр Джимми Хай напивается до нечеловеческого состояния, ломится в комнату к своей дочери, а потом засыпает в луже содержимого своего желудка. На какое-то мгновение Ева чувствует укол жалости к бедной тихой мышке Месси… но на следующий день идёт к своему отцу, похвастаться добычей.

«Смотри, папа, я такая же, как ты. Все остальные для меня — только игрушки, инструменты и кошельки на ножках». Иеремия говорит только:

— Хорошо. — И добавляет это своё вечное: — Девочка.

Он слишком занят, чтобы возиться с ней. Чтобы просто похвалить её, уделить ей чуть больше внимания, чем обычно. Кажется, он отчего-то нервничает. Но отчего?..

— Во-вторых, — говорит отец, набивая старомодную трубку крепким табаком и раскуривая её, — Ты должна чётко знать свои сильные и слабые стороны.

Кольца дыма неторопливо поднимаются к потолку, закручиваются в замысловатые спирали, преображаются в призрачные фигуры. Ева чувствует терпкий, резкий запах — привычный, успокаивающий запах его рук, — и думает о том, что такое сила и слабость.

...У них в школе есть учитель. Он пришёл недавно. Отставной военный, говорит чётко и по делу, очень редко улыбается, никогда не спорит с учениками. Ему не нужно спорить: он просто говорит так, словно каждое его слово — Истина. Тяжеловесная, свинцовая, единственно возможная. Так, словно он всей своей сущностью чует её и интуитивно знает, чем хорошее отличается от плохого.

Мистер Эл завоёвывает авторитет невероятно быстро, одним молниеносным блицкригом, и, кажется, ничего специально для этого не делает и не делал. Он просто есть — как ось мира, и вокруг него формируются новые моря и выстраиваются материки. Все дети в школе смотрят ему в рот. Все учителя уважают его. Все родители боготворят его. Все, кроме Бен Канаан.

Его совершенство, уверенность в себе, чёткие моральные принципы Еву сначала забавляют, потом раздражают, потом злят. Невозможно быть таким хорошим, правильным, и при этом — настоящим, — думает она. Тогда Ева решает подружиться с мистером Эл, вывести его на чистую воду, узнать его секреты, рассмотреть скелеты в его шкафу. Она остаётся после уроков под разными предлогами, беседует с ним… и каждый раз злится всё сильнее.

Он считает, что люди по своей натуре — не злы, не жестоки и не равнодушны, что всегда есть место второму шансу, что ложь и манипуляции — это недостойно. Самое ужасное, что он сам настолько искренне в это верит, что Ева рядом с ним тоже начинает так думать. Это странно и тревожно.

Через несколько месяцев она ловит себя на том, что рассказывает мистеру Эл о своей семье — о том, что отец никогда не зовёт её по имени, братья игнорируют, а мать озабочена только своей фигурой и внешностью. Ева уже открывает было рот, чтобы рассказать о том, как она добыла компромат на отца Месси, но вдруг понимает, насколько велика власть этого человека над ней. Ей становится страшно: вот оно, её слабое место. Она сама чуть не рассказала учителю свои тайны. Сама, по своей воле! Прикусив до крови губу, девочка выскакивает из класса, где они пили чай, и бежит домой. Ей чудовищно стыдно — за свою глупость, наивность, доверчивость. Она не понимает, как Эл нашёл ключи и к её сердцу тоже. Неужели она сама — такая же игрушка, инструмент, какими видит остальных? Или, может, Эл решил подобраться к её семье, может, он хочет информации, денег, их власти?..

Она долго бродит по улицам, чувствуя себя не то покинутым всеми человеком, не то беспризорной кошкой, и возвращается домой только к ночи — и ещё в начале квартала понимает, звериной частью себя чует: что-то случилось.

...В новостях потом скажут: передел власти, разборки в криминальных структурах. Для неё это будет обозначать разрушенный дом, выбитые стёкла, кровь братьев на дорогом ковре. Хмурые, занятые люди и «иди отсюда, девочка, тут не на что смотреть». Тело отца, бегунок молнии, чёрный мешок. Запах крови, табака и яблочного пирога.

Ева не плакала. Она вообще ничего не помнила. Просто в какой-то момент обнаружила себя под дверью чужого дома, позвонила. Эл узнал её голос, открыл, молча посадил в кресло, сунул в руки чашку с молоком.

— Я видел в новостях. Твой отец…

— Он был дерьмом. — Ева вдруг осознала, что так оно и есть. Отец игнорировал её почти всегда, занимаясь бизнесом, делами, воспитывая своих сыновей, растя из них не то хищников, не то падальщиков. Любил ли он свою дочь хоть на йоту? Вряд ли. Хотя, вероятно, надеялся, что и она вырастет полезной.

— Мать?..

— Она мне не мать. До меня ей не было никакого дела. — Диеты, салоны красоты, последняя мода… это всё, что интересовало мачеху. Падчерица — никогда.

— Братья?

На этот раз Ева задумывается. Но нет, им на неё тоже всегда было плевать — старше неё на несколько лет, они дружили друг с другом, но не с ней. Так что она чувствует к ним взаимность: ей плевать. Она отрицательно качает головой.

— Тогда почему ты плачешь?

— У меня теперь ничего нет. Они посмели забрать у меня всё...

Она поднимает на учителя глаза, и впервые за эту ночь в них появляется огонёк жизни.

— Вы научите меня убивать?..

Он отвечает «нет». Она ждёт два дня, спрашивает снова. И снова. До тех пор, пока он не даёт ей оружие в руки и не говорит: «иди, куда хочешь. Убивай, кого хочешь».

Отчего-то это оказывается совсем не тем, чего она ждала. Ева думала, что ей нужно только оружие — но, получив его, она теряется, поняв, что ей хочется другого.

Она пытается стать такой, какой её хотел видеть отец — ещё одной Бен Канаан, верной только семье, честной только с собой, готовой предать, растоптать, использовать любого, кто не из Семьи, — но у неё не выходит. Пока — не выходит. Но хочет ли этого она сама? Теперь, когда уже бессмысленно ждать от отца одобрения, когда он никогда уже не скажет ей ни «девочка», ни тем более «Ева»... и он так и не рассказал, в чём же суть третьего правила. Может, всё дело в этом? Может, ей просто нужно узнать, в чём состоит третий совет отца?..

Она стреляет — мимо одного плеча Эла, потом — мимо другого. Он сидит, не двигаясь, глядя ей в глаза.

— Я не знаю! — Она кричит, чувствуя, что внутри у неё становится горячо и больно, что непонятная сила захлёстывает её с головой, рвётся наружу…

Ева приходит в себя, сидя рядом с телом Эла. Он без сознания, но на его теле нет ни одной раны. Она просто ударила его… позволила этой силе внутри себя ударить его.

— Прости меня, Эл…

Она вызывает скорую, едет вместе с учителем в больницу. Врачи и санитары, видя её испуганное, зарёванное лицо, не спрашивают документы.

А потом появляются они — мужчина и женщина, бордовые костюмы, спокойные лица. Женщина кладёт Еве руку на плечо и негромко говорит:

— Мы знаем, что это сделала ты. Тебе лучше пойти с нами.

Девочка поднимает голову, внимательно смотрит на женщину. Женщина отмечает, что это взгляд не ребёнка, а человека, прикидывающего, как удобнее убить.

— Одна глупость — и ты получишь пулю в голову. — Говорит мужчина. — Ты опасна, и уже чуть не убила человека. Мы не будем рисковать.

Ева делает глубокий вдох, опускает плечи. Они правы.

— Я — агент Стил. — Женщина направляет Еву к выходу, не убирая руки с её плеча. — Это агент Сэнд. Мы здесь, чтобы предложить тебе второй шанс. Новую жизнь.

— А если я откажусь?

— Не стоит.

Ева понимает, что означает это «не стоит». Пулю в голову.