Ива Аллей
Родилась на Ганимеде в семье ученых: родители в свое время прилетели сюда с разных астероидов поступать в университет, поступили, познакомились и остались. В целом она продолжает семейную традицию, хоть и не конкретное направление: биологов прежде в семье не было.
Биология (специализация - микология) поглотила ее целиком. Нет, конечно, бурлящую вокруг студенческую жизнь она не игнорировала, а там было много разного. Неформальная студенческая организация “Дальние горизонты”, например, - там обсуждали правильное устройство общества и пути к нему. Некоторые агитировали за социализм (например, Юрри Фольски, аспирант с кафедры эволюционного моделирования, который строил модели человеческого общества на своих любимых амебах). Некоторые - за терроризм. Однажды у Ивы были все шансы поучаствовать в теракте… К сожалению или к счастью, но тут подоспел эксперимент с выращиванием новой культуры грибов, который занял все ее мысли, а когда она вернулась в текущую реальность - все уже было позади. Были в “Дальних горизонтах” и просто адекватные и интересные люди - профессор химии Боба Нодаи, экономист Нико Санджрани, позже появился физик Камерон Тюр… Потом, правда, жизнь их разбросала, кто-то вернулся на родной астероид, кто-то нашел работу и уехал, а Ива осталась на кафедре.
Работу в разных компаниях ей предлагали неоднократно, услышав, что она миколог, бывало, что и на весьма хороших условиях. Но, как правило, все эти люди имели в виду что-то вроде “технолог пищевого производства” - наладку линий, пищевые добавки, конвейеры, станки… Вся эта рутина не имела ничего общего с тем, чем она предпочитала заниматься.
В какой-то момент ей перепал грант по теме избирательного накопления веществ в пищевых грибах. Испокон веков, еще с Земли, грибы отличались свойством собирать в себе все вредные примеси из окружающей среды, и возник вопрос, нельзя ли с помощью генетических модификаций научиться управлять этим свойством - например, накапливать полезные для человека микроэлементы и витамины. Ива получила довольно обнадеживающие предварительные результаты, но в практическую разработку эта тема не пошла. А жаль, хотелось бы еще с ней поработать.
Потом случился конфликт на Ганимеде. Ей посчастливилось не попасть в самый хаос, лабораторию эвакуировали, но всю работу это, конечно, очень сильно затормозило и откатило назад. После возвращения много времени ушло на восстановительные работы, но наконец жизнь наладилась. В тот период она познакомилась получше с доктором Астрид Бинь из госпиталя для новорожденных. Виделись с ней и раньше, но мельком, в очереди к центрифуге. Она казалась увлеченным своим делом человеком: опекала каких-то детей, оставшихся без родителей во время катастрофы, лечила их, пристраивала в приемные семьи. Странно, что окружающие поглядывали на нее косо: сама Ива никогда не понимала, почему другое телосложение должно мешать общению с человеком, который может поддержать разговор на интересные (то есть научные) темы. К сожалению, потом доктора Бинь совсем заклевали: обвинили в опасном использовании препаратов, которые привели к проблемам с сердцем у некоторых астерских детей. Бинь собиралась нанять детектива, чтобы тот доказал ее невиновность, и вроде бы удалось установить, что проблема была в несертифицированном препарате, который закупило руководство госпиталя, и его побочных эффектах. Но дело замяли, и отношение к землянке по-прежнему было настороженным. Немудрено, что, когда началось освоение колоний, та быстро собралась куда-то.
Сама Ива поняла, что тоже была бы не прочь встряхнуться и поработать в полевых условиях нового неизведанного мира - кажется, она засиделась на одном месте. Она не спешила подавать заявку в какую-то экспедицию, но следила за возникающими возможностями. И, кажется, ей повезло - экспедиции на Персефоне требовался ученый ее профиля, жизнь там развивалась в основном в пещерах и была представлена, в частности, самыми разнообразными грибами, в которых хотелось разобраться с научной точки зрения, а не только с позиций съедобности-несъедобности. Она обговорила с руководителями экспедиции наличие необходимого оборудования, возможность заниматься параллельно изысканиями по своей старой любимой теме о накоплении в грибах витаминных комплексов (будущее начальство пришло в восторг от такого подхода) - и полетела на Персефону со второй волной поселенцев.
Колония на Персефоне уже добилась неплохих результатов - они обжились в пещерах (которые, кстати, оказались отчасти искусственного происхождения), начали разработки полезных ископаемых, обнаружили колонию местного шелкопряда, волокно которого являлось высококачественным световодом, и уже налаживали производство, оформляли сертификаты и договоры с заказчиками. Далеко не все колонии на этом этапе могли предложить уникальный товар на экспорт.
Но однажды в пещерах нашли кое-что новое. Это был шар абсолютно правильной формы, не похожий ни на какие следы жизнедеятельности местной биосферы, - сразу захотелось приписать его создателям пещер, загадочной цивилизации протомолекулы. Его с большими предосторожностями попытались исследовать - и обнаружили, что шар способен светиться и что при этом в непосредственной близости от него возникает ограничение скорости материальных предметов (порядка 100 м/с), подобное тому, которое создавала станция пришельцев в центре Медленной зоны. Что с этим делать, никто не знал, ученые экспедиции признавали, что им эта задача не по зубам, и оставалось только надеяться заполучить сюда квалифицированного эксперта, а лучше нескольких.
И тут приходит сообщение о конференции в Медленной зоне. Руководство экспедиции вздыхает с облегчением и отправляет миколога Иву Аллей продемонстрировать там артефакт. Миколог пытается сопротивляться (“Вы что! Мне же не по профилю вообще!”), но руководство настаивает: “Ива, вы учились на Ганимеде, единственная из нас! Вы с самим Камероном Тюром знакомы!!!” - “Я же двух слов не сумею сказать про эту… штуковину!” - “Никто из нас не сможет, пристаньте с ней к Тюру и задавайте вопросы”. Вот так Ива оказалась на конференции, и, слава богу, шар за время полета не взорвался, не исчез и не аннигилировал.