Рамона Джейсон
It's the first of July,
And the world is cruel, and the cruelty is stable
And there's no need to deny
That i don't want to live in the world like this,
What illogical, desperate world it is,
I don't want to walk all the obscure traces,
See gloomy faces
Айла Сальваторе никогда не считала, что Роберт Джейсон женился на ней исключительно из-за денег ее отца. Рамон Сальваторе всю свою жизнь работал на госкорпорацию «Чили Техниклз», чьей специализацией было тяжелое машиностроение. Более того, он был бессменным главой компании — монополиста. Айла, получившая отличное образование на факультете госуправления в Гарварде, была правой рукой отца. А Роберт был… простым сотрудником, каждый день влачащим жалкое существование в одном из необъятных опенспейсов компании.
Их брак расценивался всеми как жуткий мезальянс. Конечно, дочь главы компании, которую он прочил на свое место, и нищий парень, живущий даже не в районе фавелл, а рядом с ним, да еще и эмигрант с кучей родственников. «Лучшего» зятя для Рамона Сальваторе было просто не найти. А между тем, они просто любили друг друга, и им было наплевать, что о них думают окружающие.
В чистоте намерений Роберта Айла убедилась, стоя однажды в корпоративной курилке, когда услышала разносимую по корпорации сплетню: оказалось, что жена Рамона Сальваторе была не так дружелюбно настроена к будущему зятю. Как обычно поджидая мужа в его кабинете с совещания, она от его имени вызвала Роберта Джейсона к себе и высказала ему все, что она о нем думает. Особенно о том, что через их дочь он решил подобраться к их деньгам. Тут же в кабинет пригласили семейного адвоката, поджидавшего за дверью, и Роберту было предложено подписать унизительного вида брачный контракт, в котором было указано, что даже в случае смерти жены, он, как муж не наследовал ни единого песо. Сдерживая порывы воткнуть позолоченный паркер в глаз будущей теще, а также опустить ей на голову обсидиановый пресс-папье, Роберт подписал все бумаги и швырнул их на пол. После чего ушел. Это все могло бы остаться семейной тайной, если бы хоть кто-то из них потрудился бы закрыть за собой дверь прежде, чем выяснять отношения.
Несмотря на все эти досвадебные дрязги и войны жизнь семейной пары Джейсон (Айла взяла фамилию мужа, отчасти, чтобы досадить матери, которая продолжала совать нос во все сферы их жизни) была безоблачной и спокойной. Любовь, объединившая их единожды, осталась с ними и по сей день.
Когда Рамон Сальваторе скончался от инфаркта за собственным рабочим столом, Айла вынашивала ребенка. По всем анализам это должен был быть мальчик, которого она собиралась назвать в честь отца, которым всю жизнь восхищалась и которого безгранично уважала. Несмотря на то, что на ребенке мог плохо сказаться такой стресс, Айла занималась похоронами сама. И именно ей, а не жене покойного, в первую очередь выражали соболезнования на скорбной церемонии.
Вопреки всем прогнозам и ожиданием, 18 августа 2150 года в семье Джейсон родилась девочка, которую Айла назвала Рамоной. Роберт не возражал, тестя он, в отличие от его змеи-жены, всегда любил. Рамон часто предлагал помочь ему по-родственному, но Роберт отказывался — он хотел строить карьеру сам, а не потому, что удачно женился на дочке босса. Не отказывался он от помощи лишь тогда, когда речь шла о его родственниках. Никто даже не сомневался, что следующим главой компании станет Айла Джейсон. Несмотря на то, что ранее компанию возглавлял ее отец, ни у кого не возникало аргументов против ее назначения советом директоров. Более подходящей кандидатуры было не найти.
Шли годы, а Рамона так и оставалась единственным ребенком в семье. Донна Сальваторе упрекала в этом Роберта, ведь они могли позволить себе еще детей. Но никто не счел нужным объяснять ей, что одного ребенка им было вполне достаточно. Рамона с детства была окружена заботой и любовью. Нет, ее не растили золотым ребенком, просто давали ей все, что ей могло понадобиться. Даже школа у нее была не частная, а обычная. Точнее, лучшая из общеобразовательных. Мать надеялась, что Рамона продолжит их ставшее уже семейным дело, но, к ее сожалению, девочка не очень успевала в школе, несмотря на то, что очень старалась. Просто наука не лезла в ее хорошенькую голову.
Учителя это понимали и ставили ей нормальные оценки отнюдь не по причине того, что у девочки были чуть более чем влиятельные родственники, оказывавшие школе щедрое спонсорство. Напротив — семья Сальваторе-Джейсон ни потратила на обучение Рамоны в школе ни песо. Девочку просто любили за то, что она обладала неконфликтным характером, не устраивала драк в школьных душевых, охотно помогала учителям с внеклассной деятельностью и участвовала в общественной жизни школы, делая объявления по местной радиостанции.
Не сказать, что друзей у нее было много, были просто ровные и хорошие отношения с одноклассниками. Конечно, за глаза они над ней посмеивались, но никогда не пользовались ее добротой и отзывчивостью, даже в вопросе покупки на всех мороженного на ланч. В отличие от других представителей золотой молодежи, которые вели себя так, как будто купили всю школу на корню, Рамона была примером того, что не всегда большие деньги могут испортить человека. Еще и поэтому сверстники охотно выбирали общаться с ней, а не пресмыкаться перед местными сливками общества.
Единственный раз, когда абсолютно неконфликтная девочка вышла из себя, случился тогда, когда одна из местных королев, Дениза Гомес, запустила про нее грязную сплетню, в которую, зная Рамону и ее нелюбовь к вечеринкам и тому, что на них творится, никто не поверил, но все с удовольствием пересказывали так долго, что она дошла и до нее. Никто от нее не ожидал, когда она, едва появившись в столовой, молча подбежала к той, что пыталась осрамить ее на всю школу, и так же молча толкнула ее с такой силой, что та отлетела метра на два от Рамоны как раз на огромное витражное окно кафетерия, и вместе с его осколками выпала на улицу, благо все здание школы располагалось на первом этаже.
Рамона вышла из этой ситуации, почти не замочив ног, отделавшись легким порицанием. Весь класс, а также некоторые из учителей, дали перед директором свидетельские показания, что девочку просто спровоцировали подло и грязно, а ранее она никогда не была замечена ни в чем подобном.
После этого случая Рамона Джейсон вынесла для себя очень важный жизненный урок. Почти всегда все твои проблемы может решить за тебя кто-то другой при твоем минимальном участии, главное — вовремя предоставить этому кому-то такую возможность. В случае с порчей ее репутации за нее вступились люди, которых она об этом даже не просила. Но, тем не менее, ей было приятно, когда за нее решали ее проблемы другие. Возможно, причина этого крылась в том, что до школы, да и в школе со всеми трудностями ей помогали справляться родители, и именно к ним она шла, если у нее что-то не получалось или что-то ее тревожило. Они решали за нее все, но никогда не давили на нее, что-то запрещая или наказывая. Рамона привыкла жить с чувством защищенности.
Меж тем противная Дениза продолжала портить Рамоне кровь, пытаясь вместе со своей свитой вовлечь ее в свои гадости или просто по возможности выставить дурой перед всеми. Рамона очень хорошо понимала, что та злится, что ее, — самую популярную девочку в своем потоке, — унизили в угоду какой-то мымре-тихоне. И, по-возможности, она была осторожна. Пока не заметила, что с ней происходят странные вещи. Однажды, когда Дениза, как обычно сидя на парте, красила губы своей любимой красной помадой, Рамона лишь глянула на нее, и рука ее мучительницы дрогнула, а по щеке до самого уха прочертилась яркая линия. Тогда, конечно, это можно было списать на случайность.
Как то раз поздно вечером родители решили устроить барбекю во дворе их дома, Рамону попросили принести с кухни тяжелое блюдо с уже нарезанными овощами. Путь ее пролегал вокруг дома и прямиком рядом с бассейном. Качаясь под весом огромной тарелки, Рамона сделала шаг в сторону и вдруг поняла, что она наступила в бассейн, но почему-то не упала туда, продолжая одной ногой стоять на плитке, а второй в воздухе! Она потрясла головой, отгоняя наваждение, и двинулась со своей ношей дальше, стараясь ни о чем не думать.
Единственным темным пятном на белом полотне жизни Рамоны была ее бабушка, донна Сальваторе. Она неприязненно относилась к девочке также, как и пыталась изводить ее отца, считала ее мямлей, рохлей, и откровенно туповатой. Она забывала, что в ребенке есть всегда не только часть отца, но и матери. Но вот к дочери, хоть она вела себя на ее взгляд черезчур самовольно и самоуверенно, у нее претензий не было. Вся ненависть доставалась Роберту Джейсону, а ее отголоски уже Рамоне. То, что дочь и внучка носят фамилию этого голодранца, казалось, бесило донну Сальваторе больше всего остального.
Сначала Рамона не понимала мотивов такого поведения бабушки, потом, повзрослев, разобралась в семейных коллизиях и просто решила не обращать на нее внимание, как делали это оба ее родителя, считая, что с патологической личностью лучше не спорить. Но порой все эти тычки и гадости, что прямо потоком лились из уст бабушки, доводили ее до отчаяния.
Рамона собиралась на репетицию выпускного. Для этого уже было сшито на заказ дивное голубое платье в перьях и стразах. Девочка уже несколько дней переживала в предвкушении репетиции. Она спускалась со второго этажа их дома, когда увидела, как ей навстречу по той же лестнице поднимается донна Сальваторе. Когда они поравнялись, старая дама, ущипнув девочку за бок, прошипела, что все элитные сутенеры Нью-Лимы передрались бы за нее, увидев ее в этом платье. И Рамона не сдержалась.
Истерика началась внезапно, на крик прибежали из других комнат родители, а донна Сальваторе, ухмыляясь смотрела на то, как ее внучка бьется в конвульсиях. И тут для Рамоны наступила тьма.
Очнулась она уже в палате одной из местных клиник. Рядом с ней сидел ее отец, он же разбудил дремавшую в кресле мать. Рамона увидела в их глазах неподдельный ужас, но не могла понять, что произошло и почему она здесь. Из рассказа родителей следовало, что она закричала и потеряла сознание, а потом от нее поднялась какая-то воздушная волна, которая снесла с лестницы ее бабушку (та отделалась переломом руки и ног) и обрушила тяжеленную люстру с хрустальными висюльками.
После выхода из больницы, бабушка не называла Рамону никак иначе, как «монстром» или «уродкой». Рамона понимала, что она опять пытается вывести ее на эмоции, и понимала, что то, что случилось, произошло по ее вине. Несколько дней спустя, спускаясь на кухню за стаканом воды, она услышала, как донна Сальваторе убеждает дочь избавиться от Рамоны, чтобы не навредить своей карьере и репутации. Она налила свой стакан воды, поднялась в спальню, взяла свой паспорт, кредитку, которую ей не смотря на все ее протесты оформила мать и которой она никогда почти не пользовалась, и вышла из дома, не оставив даже записки.
Она шла по улице, вдыхая горячий вечерний воздух Сантьяго, и чувствала, как с последними лучами заходящего солнца уходит ее яркое беспечное детство. С каждым шагом она чувствовала, как с одной стороны на нее опускается тяжесть ответственности за свою жизнь, а с другим — как изнутри ее наполняет легкость свободы от затянувшихся семейных дрязг.
Ни разу не оказывавшаяся до того в таком положении, она действовала, доверяясь интуиции. В ее планы не входило возвращаться домой как можно быстрее, и проблем с законом она тоже не хотела. В конце концов, она — девочка из приличной семьи, хорошо одета, и у нее есть деньги, пусть и не очень много. Поэтому первым делом она обналичила весь свой запас денег, купила купон на трансфер и отправилась в порт.
В это время года в порту Вальпароисо стояли круизные лайнеры, ожидавшие погрузки своих беспечных обеспеченных пассажиров. Огромные, подсвеченные яркими огнями прожекторов, они парили над водой, подобные летающим многоэтажным домам. Ночь переходила в рассвет и у причала уже выстроилась очередь из аэрокаров с ожидающими погрузки пассажирами. Встав в вереницу сонных людей с чемоданами и сумками, Рамона задалась вопросом, как ей попасть на борт. Круизный лайнер «Констелейшн» ожидал ее буквально в двадцати метрах впереди, но эти двадцать метров преграждали сканер для транзитных купонов и несколько охранников.
Пассажиры не самого бедного десятка были недовольны скоростью посадки на борт, то и дело из очереди доносились недовольные возгласы. Рамона внешне мало от них отличалась, свежий загар и вещи из коллекции последнего года позволяли ей выглядеть дочерью богатого дона, уже прошедшего контроль вместе со всем багажом, которая немного задержалась на парковке и спешит нагнать родственников. Однако сложившаяся на лету история и подобающий внешний вид никак не решали проблему отсутствия в ее кармане транзита. У нее, конечно, хватило бы денег на покупку купона, но делать это со своим паспортом означало — сойти в следующем порту. Сканер все приближался и Рамона уже приготовилась разворачиваться, надеясь лишь на случай.
Вдруг, когда до сканера оставалось всего несколько шагов и напряжение достигло предела, что-то затрещало и из сканера пошел сизый дымок. Охранники ринулись за огнетушителем, пассажиры попятились назад, а в задних рядах начал нарастать гул. Быстро потушив сканер, но не сумев восстановить его работоспособность, охране не оставалось ничего, как пропускать внутрь всех, ориентируясь лишь на внешний вид. У многих здесь не было с собой даже паспортов — людям их достатка не было нужды в формальностях, их багаж давно был погружен и им оставалось лишь пройти по крайной дорожке. Так Рамона оказалась внутри.
Потеряться в огромном круизном лайнере очень легко. Потеряться так, чтобы тебя не нашли — чуть сложнее, но отсутствие необходимости подтверждать свою личность и общераспространенное хождение во всех заведениях внутренней валюты казино лайнера, которая удобно умещалась на компактную карту, решило последние вопросы. Впереди Рамону ждало долгое путешествие.
С тех пор прошел уже год. Рамона, трясясь под дождем от холода, стояла возле одного из уличных банкоматов маленького тайского городка, где обитала последние несколько дней. Небольших запасов денег на карте хватило на год, после этого она была вынуждена сойти на берег. Рамона хотела, чтоб ее не нашли, чтобы она никогда больше никому не портила жизнь, и чтобы ей ее тоже никто и никогда ее жизнь не портил. Резкий звук из банкомата подтвердил отказ в операции — для выдачи денег не хватало средств на карте. Не успела Рамона осознать свое бедственное положение, как вдруг услышала за спиной фразу «мы уже думали, что никогда не отыщем вас, мисс Джейсон», произнесенную приятным женским голосом. Вздрогнув, девочка обернулась и увидела перед собой мужчину и женщину в странной багровой форме. Глядя на нее, они приветливо ей улыбались, и отчего-то ее чувство страха и одиночества начало таять.