Кейто Такэда

よそ見はしないでね
空を見上げてみて
羽ばたく音が聞こえてるかい？
宇宙のよび声にこたえよう

«Freedom» by Origa

На дворе был уже почти 23 век, но японцы все так же продолжали жить в вечном стрессе и напряжении, соблюдая все древние традиции и нормы поведения. Они по-прежнему не могли расслабиться и выйти из себя ни на минуту, порой, даже дома наедине со своими близкими.

Родители Кейто Такэда были как раз из такого сорта людей. Несмотря на то, что ее мать Ронда была из Северной Америки, она полностью приняла культуру поведения семьи мужа, окружающим она казалась даже больше японкой, чем все эти современные девушки. Но вся та живость и подвижность, бывшая в ней когда-то, полностью передалась дочери. С детства Кейто внушали, что нельзя ходить подпрыгивая, нельзя облизывать пальцы, есть надо аккуратно и вести себя скромнее. Да и вообще, как можно больше походить на красивую куклу хина нингё, которую ставят на специальную подставку на праздник Хинамацури. Такую же прекрасную и молчаливую.

Кейто никогда себе не могла в этом признаться, но почти всю ее шестнадцатилетнюю жизнь ей было весьма тесно в этом ограниченном мире условностей и ограничений. Все ее эмоции постоянно рвались наружу, но из непонятного внушаемого ей чувства долга девочке приходилось постоянно их скрывать. Но они продолжали копиться в ней и распирать ее изнутри, но некуда было дать им выход, ибо вокруг были только стены приличия и отстраненности.

Оба ее родителя были военными, и оба участвовали в Войне Первого Контакта, где и познакомились. В мирное время они, будучи из разных стран с такой противоречивой историей и местами трудными внешнеэкономическими и политическими отношениями, скорее всего бы не встретились. Но здесь угроза была не то что мирового, а общечеловеческого масштаба. Рё Такэда был одним из сержантов оперативного управления космопехоты, а мать, Ронда Джексон, связным в штабе, через который шли все распоряжения. Они были совсем разные, но даже на войне есть место такой вещи, как любовь.
Ронду комиссовали через год — при атаке на здание штаба ее контузило от взрыва, и работать по специальности она больше не могла. Ее отправили на Землю, где она собиралась дождаться своего будущего мужа. И она его дождалась. Но это был уже не тот человек, которого она знала.

Такэда Рё был единственным из всего своего экипажа, кто вернулся с той войны. В том, что он повел 12 человек на верную смерть, его никто не винил. Хуже всего было то, что, несмотря на все эти жертвы, в итоге был заключен унизительный для каждого человека мир. Рё не мог простить себе того, что он не погиб вместе со своей командой. Противник, обладающий способностями к биотике, просто размазал их по остаткам космического корабля. Против проклятых биотиков не работали ни стратегии, ни оружие, ни самые хитроумные тактики. И никто не понимал, как это все работает. Со стороны это виделось какой-то непонятной и неведомой чертовщиной, когда целый отряд не мог ничего сделать, ни выстрелить, ни даже добежать до врага, чтобы перейти на ближний бой, а через секунду все они уже оказывались мертвы. К биотикам, убившим всю его команду и покалечившим его самого, Такеда Рё с той войны принес ненависть, что крепла в нем с каждым днем его жизни.

После потери ноги его тоже комиссовали на Землю, даже приставили к одной из государственных наград, но это его не радовало, а, наоборот, каждый раз напоминало о том позоре и кошмаре. Он даже не знал, как выглядит эта медаль, ведь, пока он лежал в военном госпитале, ожидая операции по протезированию, за наградой ходила его жена, которая затем спрятала ее подальше, дабы не травмировать мужа еще больше.

Война была разной для них — для Рё, которого покалечило и морально и физически, хотя морально даже больше, ведь боль тела ничто по сравнению с болью души, и для Ронды, которая благодаря силе любви смогла пережить те месяцы на Земле в ожидании, и только поэтому осталась жива внутренне и не озлобилась, в то время, как у Рё эта война выжгла все внутри. Но, несмотря на это, он хотел, чтобы дочь продолжила военную династию, поэтому определил ее в кадетский корпус, где она продолжала учиться и по сей день.

В академии Кейто нравилось, несмотря на то, что вся ее жизнь теперь была подчинена общему режиму. Подъем, занятия, немного личного времени, тренировки, опять занятия и отбой. С успеваемостью по предметам проблем не возникало. Только с поведением. Причем речь шла не о хулиганстве или поведении, которое совсем не вписывалось в нормы. Просто девочка была слишком живая для военной формы обучения. Но наверное именно это ей и помогало чувствовать себя комфортно в жестких условиях дисциплины, которые для многих кадетов были сущим адом.

Огорчало лишь то, что все табели с оценками высылались также и родителям. И после их получения шли письма. О том, что надо помнить про свой долг, быть сдержанной, не проявлять напоказ ни эмоций, ни чувств от отца, и полные любви, заботы, проявления внимания к ее состоянию и делам от матери. Где-то в глубине души Кейто понимала, что отец прав, и, если она будет слушаться его советов, у нее правда есть шанс стать достойным членов современного общества. Но она не могла отказаться от себя такой, какая она была — подвижная, говорливая, жизнерадостная.

Как и полагается по традиции, Кейто всегда очень уважала старших и прислушивалась к их мнению, будь то даже кадеты более позднего года обучения. Но держать субординацию как следует она так и не научилась. Это она осознала, когда у нее незаметно для нее самой чуть было не начался роман с одним из молодых преподавателей, курсантом этой же академии, который захотел несколько лет проработать с подростками, прежде чем уйти в войска командовать отдельной военной частью или взводом. Но все закончилось, не успев даже начаться. И тоже как-то само собой.

Как почти у всех девочек ее возраста у нее была любимая игрушка — тоторо, плюшевый и набитый внутри чем-то вроде мелкой крупы или микроскопических шариков. Приятный на ощупь и очень теплый, если спать с ним в обнимку или вместо подушки. Кейто часто снились сны о том, как она, стоя на лужайке, подкидывает свою игрушку вверх, а та, вместо того, чтобы просто упасть кулем, плавно спускается, планируя ей прямо в руки. Достаточно странный сон, но почему-то он всегда, когда снился, приносил ей ощущение какой-то облегченности и радости.

Как-то, когда кадеты, выстроенные в шеренгу по двое, как это было принято, после утреннего построения шли на завтрак, Кейто почувствовала, как ее соседка по комнате Юми ущипнула ее за руку, стараясь привлечь внимание. На завтраке Кейто села не за столом, за которым она была закреплена по распределению, а совершила строго настрого запрещенную вещь — когда их наставник отвернулся, проскользнула за стол к Юми. Та шепнула ей на ухо, что им нужно будет поговорить после отбоя.
Сначала девушка подумала, что Юми уже решилась наконец сказать ей то, о чем она спрашивала ее последние полгода — с кем же из кадетов она встречается. Но тут она вспомнила странное тревожное выражение лица соседки по комнате. Речь явно шла не о простой сплетне. Весь день Кейто провела как на иголках, первый раз она ждала отбоя сильнее, чем увольнительных домой на праздники.

Когда, наконец, выключили свет, ее соседка присела к ней на кровать и сказала, что вчера посреди ночи она проснулась, так как очень хотелось пить из-за пересоленного бенто, и увидела, что многие предметы на половине комнаты, где стояла кровать Кейто буквально плавают в воздухе. И она сама тоже! Сначала Юми не поверила своим глазам, но присмотревшись увидела, что между спиной Кейто и кроватью пустота. Кейто подняла подругу на смех, вроде бы взрослая девушка, знает, что такого быть не может, и скорее всего, это был сон, но очень правдоподобный, поэтому и отложился у нее в памяти как реальность.
Юми была очень обижена таким поворотом дел и несерьезным отношением к своим словам. Через какое-то время она опять подняла вопрос о том, что она увидела в ту ночь. Ей стоило больших усилий сдержаться при виде того, как в процессе разговора в глазах Кейто прыгали бесенята — ее явно забавляло то, что кто-то может верить в чудеса. Но на этот раз Юми рассказала ей, что на всякий случай она установила камеру, над своей кроватью. Потом она несколько недель отсматривала получившийся материал. На полгода съемки у нее было лишь семь или восемь файлов с «полетами» Кейто.

Девушка не могла поверить своим глазам. Сначала она восхищалась тем, что летает во сне в прямом смысле этого слова, но затем на смену ее радости пришла тревога и печаль. Она стала подозревать, что все, что с ней происходит, имеет отношение к биотике.

Отец не раз рассказывал дочери про Войну Первого Контакта. В подробностях. Даже через столько лет он помнил все, как будто это произошло вчера. И он помнил про биотиков, и про то, что они творили с людьми и механизмами. Кейто поняла, что она никогда бы не хотела, чтобы отец узнал про то, что она уже не та, что была раньше.

Как-то ночью Кейто вдруг проснулась от резкого хлопка входной двери. Необычное в этом пробуждении состояло в том, что она упала на свою жесткую кровать с высоты почти в 20 сантиметров. Это означало лишь одно — она опять летала во сне. Кейто растолкала Юми, которая клялась, что она точно закрыла за собой дверь, когда скомандовали отбой. Всю ночь девушка провела в страхах и сомнениях.
На следующий день ее вызвали в кабинет к директору кадетской школы. Недоумевая, что же такого страшного она могла натворить в последнее время, Кейто со странным внутренним тревожным ощущением переступила порог. В кабинете кроме директора были еще ее родители и странная пара в багровой ни на что не похожей униформе — мужчина и женщина.

Первой заговорила женщина. Улыбнувшись девочке ободряющей теплой улыбкой, совсем как у ее матери, которая присутствовала тут же, но хранила молчание, она представила себя как специального агента Стил корпорации «Конатикс Индастриз», и своего спутника, агента Сэнд. Она коротко, но в понятных выражениях рассказала, что поступил сигнал о том, что были замечены способности к биотике на территории школы, в которой училась Кейто. Вопрос о том, кто ей рассказал, она проигнорировала и продолжила дальше о том, что Кейто согласно выработанному алгоритму по обнаружению и обучению подростков, у которых проявились способности к биотике, должна будет отправиться на космическую станцию Гагарин, где ее научат справляться с ее способностями, контролировать их и использовать.

И тут неожиданно взорвался всегда строгий и сдержанный Такэда-сан. Кейто первый раз видела его в таком гневе. И первый же раз он смотрел на дочь одновременно с сожалением и брезгливостью. Он напомнил всем присутствующим, что способности к биотике никогда ни к чему хорошему не приводили, и сколько они боли и горя принесли людям, и сказал, что лучше заберет дочь домой и будет контролировать ее сам вместо того, чтобы доверить ее непонятно кому, кто уже воспитывает взводы подобных чудовищ. Но тут помощь пришла оттуда, откуда ее никто не ждал.

Ронда впервые в жизни возразила мужу. С несвойственной ей твердостью и решимостью она сказала, что она не даст ему в силу личных обид и душевных травм угробить будущее их дочери, и молча подписала бумаги, лежащие на столе.

Когда ее забирали, отец все же нашел в себе силы обнять Кейто на прощание, а не шарахнулся от нее в сторону. А она сама думала лишь об одном, о том, что она сделает все, что в ее силах, чтобы доказать отцу, что на ее счет он очень сильно ошибся.