Информация о кадете станет доступна позже.
Катарина Джулия Вилтари
Ooh death
Won't you spare me over 'til a another year?
Well what is this that I cant see
With ice cold hands taking hold of me
Well I am death none can excel
I'll open the door to heaven or hell
Whoa death someone would pray
Could you wait to call me another day
«Токийский Центр заболеваний мозга»
Медицинская карта пациента.
Пациент: Катарина Джулия Вилтари
Дата рождения: 16.11.2150
Мать: Шинтаро Хироми. Родилась 13.09.2117. Скончалась 11.07.2161 с диагнозом БКЯ.
Отец: лорд Кентербер Август Вилтари. Родился 23.04.2111.
Старший брат: Микео Бальтазар Вилтари. Родился 15.03.2140.
Дополнительно: демонстрирует способности к биотике.
Диагноз: Болезнь Крейтцфельдта-Якоба, наследственный тип nvCJD (дебют болезни 18.12.2165). Выявлены необратимые изменения клеток головного мозга.
Назначено медикаментозное лечение для устранения симптомов и облегчения состояния пациента.
Полное выздоровление пациента невозможно.
Токийский Центр заболеваний мозга. Обычный научно-исследовательский институт, как и множество ему подобных: лаборатории, бесконечные коридоры, и такие же бесконечные ряды стерильных белых палат и инфекционных боксов. Одни пустые, другие наполнены пациентами. И, вроде бы, все как всегда, но в одной из палат находится необычный пациент. Точнее, пациентка. И мало кто, кроме лечащего врача Сато Минако знает, что это пятнадцатилетняя девочка с браслетом из ярких ракушек.
Она посещает Катарину почти каждый день, вне зависимости от состояния ее пациентки. Порой она добивается того, чтобы девочка обратила на нее внимание чуть ли не силой, старается вытащить ее из депрессии. А порой у них происходят долгие и весьма пространные разговоры о прошлом, о настоящем и о будущем, о котором Катарина отзывается скептически и с горькой ухмылкой, ведь, по ее мнению, рано или поздно, скорее даже рано, ей предстоит пережить собственный конец, к которому она уже почти подготовлена. По крайней мере, ей самой так кажется.
Катарина поступила в Токийский центр заболевания мозга сравнительно давно, пять лет назад, с подозрением на Болезнь Крейтцфельдта-Якоба. Несколькими месяцами ранее ее мать была сначала срочно госпитализирована с похожими симптомами, но ее не успели спасти — слишком запущенной была болезнь. У Катарины она могла оказаться наследственной, и ее отец, сам будучи ученым, решил исключить все возможные неблагоприятные исходы. После пункции спинномозговой жидкости страшный диагноз был подтвержден. На клетках головного и спинного мозга уже начинались необратимые изменения вследствие накопления на их поверхности патологических белков и блокировки процессов, происходящих на мембранах, что в свою очередь вело к их гибели и заражению соседних, еще жизнеспособных, клеток. У пациентки были выявлены первичные признаки нервного расстройства и начало депрессии после того, как она узнала о диагнозе. Также было подтверждено начало деменции.
Мало бы кто из взрослых остался в своем уме и спокоен, узнав, что ему начинают постепенно отказывают основные жизненные центры, не то, что подросток. И не было ничего удивительного на взгляд психиатра, что Катарина несколько дней отказывалась от бесед и уходила в себя, в пределы своих внутренних стен, из которых вытащить ее не представлялось никакой возможности. Доктору Сато казалось, что девочка просто смотрит в одну точку или спит с открытыми глазами, снаружи так и было. А Катарина, тем временем, пыталась проанализировать свою спокойную, хоть и недолгую жизнь.
В Токио они переехали несколько лет назад из Южной Америки, где у ее лорда-отца было свое ранчо. Матери, этнической японке, предложили хорошо оплачиваемую работу на ее исторической родине, и на семейном совете было решено перебраться в Японию. Денег у семьи Вилтари было чуть более, чем достаточно, но все члены семьи считали своим долгом работать и строить карьеру, праздная и бестолковая жизнь в порхании с одной тусовки на другую казалась им пресной и скучной, — точно так же, как жизнь в стенах офисов и лабораторий казалась пустой для тех, кто не гнушался сибаритствовать. У родителей была прекрасная работа и двое детей, которые тоже держали марку: сын, Мике, один из лучших курсантов, а дочь, Катарина, одна из лучших студенток специального медицинского колледжа, после которого ей были бы открыты двери лучших университетов мира. Да, они все были лучшими в своем деле. Этому их обоих научил отец. Порой брату и сестре казалось, что этот человек, аристократ и одновременно ученый до мозга костей, и семью-то завел для галочки, чтобы ничего не пропустить в жизни, которую он практически полностью променял на работу и свои исследования, фанатично растворяясь в своих опытах и их описаниях в научных пособиях. Идя к своей цели он ломал все преграды, реальные и ментальные, этому же он учил и своих детей, — что никогда не стоит сдаваться.
Этому же учила их и мать, на которую легли все заботы по организации повседневной жизни семьи. Именно она выбрала квартиру, в которой они жили в Токио. Последний этаж, сад на крыше. И не только, — зная о любви Рины (девочка не очень любила свое тяжеловесное и слишком серьезное полное имя и предпочитала, чтобы ее называли сокращенно Риной, порой, даже не считая нужным откликаться на полный аналог) к воде, она пролистала все каталоги, пока не нашла то, что искала: стеклянную крышу над несколькими комнатами, а наверху бассейн, чтобы можно было смотреть на небо и солнце через водную толщу. Возможно, это и положило начало любви Рины к серфингу. Ее увлечение поощряли, ведь у семьи было достаточно средств, чтобы отправлять ее к океану, где были самые крутые волны и куда съезжались все профессиональные серферы.
Приложение 12. Расшифровка бесед пациентки с психиатром Центра доктором Сато Минако (файлы частично повреждены) с личными приписками и дополнениями доктора Сато.
День 5:
Пациентка принимает прописанные медикаменты. Замечен явный прогресс в общении, однако заметно, как сложно даётся ей каждое предложение из-за начавшихся проблем с речевыми функциями.
— Катарина, как у тебя дела сегодня?
Пациентка игнорирует вопрос, продолжает смотреть в окно. Меняю обращение на то, которое она больше любит - сокращение от её полного имени.
— Рина, как дела сегодня?
— Лучше, спасибо.
— Я видела тебя сегодня навещали? Кто приходил?
— Мике.
— Рина, ты рада, что брат приходил?
— Мы два года не виделись, конечно, я рада.
Пациентка уходит в себя. Дальнейший разговор не клеится.
День 12:
Прописанный ранее Экзимо начинает помогать пациентке избавляться от депрессии. Настроение улучшилось. Охотнее отвечает на вопросы. Получает явное удовольствие от восстанавливающийся речевой функции.
— Если вам интересно, доктор Сато.
— Мне интересно.
— Мама выбирала квартиру по каталогу. Сказала, что её покорила крыша. Мы поселились на последнем этаже, и крыша у нас и правда была, что надо. Частично стеклянная, а сверху – открытый бассейн – тоже наш. Мы просыпались и видели небо через голубую воду. Очень красиво. Думаю, я вот тогда настолько полюбила воду, что стала сёрфить. Пока мы с братом плавали, мама нам завтрак готовила. Правда, потом она всё чаще стала бывать в больнице, потом её и вовсе положили в стационар. Так жалко. Я очень любила её вафли. Доктор Сато, можно мы закончим? Голова болит.
По просьбе пациентки вынуждена закончить сеанс раньше. Побочные эффекты принимаемых лекарств против БКЯ.
Катарина продолжала пребывать в своих мыслях, попутно разглядывая нехитрое убранство ее палаты. Вся посуда была сделана из пластика. Даже зеркало. Их заменили после того, как последний раз, отказываясь от нежелательного разговора с врачом, Рина спровоцировала всплеск биотических способностей, и все стеклянные предметы разлетелись в крошку.
День 34:
Пациентка начала проявлять биотические способности. По словам пациентки, подобное творилось с ней и раньше, но она не придавала этому значения или старалась научно объяснить. Никому не рассказывала, боясь странной реакции.
Такое с ней происходило и раньше, когда она злилась или расстраивалась, но от этого никогда не страдали те, кто оказывались рядом. Рина не сразу поняла, что к чему, прозрение наступило только после того, как ей сообщили ее страшный диагноз, с которым ей предстояло либо смириться и опустить руки, либо бороться до конца своей жизни, тем самым стремясь отдалить его.
День 48:
— Рина, расскажи, чему самому важному тебя научили родители?
— Мама всегда говорила, что нельзя показывать своих слабостей. Надо всегда оставаться оптимисткой, говорила она. Уж поверьте, она знала толк в оптимизме. Никогда не унывала, даже на последних стадиях. Она всегда говорила, что жизнь — это дар, слишком ценный, чтобы всю жизнь держать его на полке. Жизнь нужно беречь, но её нужно использовать по-максимуму. Знаете, доктор Сато, в детстве я боялась пауков, но мама сказала: «Жизнь слишком коротка, чтобы чего-то бояться!». Она подарила мне книгу «Энциклопедия членистоногих», и мы прочитали её вместе за один уик-энд. Когда я пошла в колледж, я завела себе паука-птицееда. Пауков я, кстати, всё ещё боюсь, но теперь я точно знаю, что могу спокойно спать, если в одной комнате со мной будет что-то или кто-то столь же мерзкий. Очень полезный навык тут, в больнице, знаете ли. Стены тут невероятно тонкие между палатами.
— А ваш отец? Чему научил вас он?
— Ну, папа не часто нами занимался. Он дома редко бывал. От него я научилась ставить цели и идти к ним, преодолевая любые преграды. Знаю-знаю, доктор Сато, пока не очень получается, но я стараюсь.
Пациентка в приподнятом настроении. Через неделю попробую снять её с Экзимо.
Сегодня ее навестил ее брат Мике. Разговор у них отчаянно не клеился, хотя ранее они были довольно близки, даже несмотря на то, что сыном отец гордился больше, чем дочерью. Ровно до того момента, пока не начал замечать у нее симптомы болезни, загнавшей в могилу его жену. Именно тогда Рина первый раз за последние несколько месяцев вышла из себя. Возможно, решающее действие оказал накопленный стресс после болезни и похорон матери. Отец, сразу поняв, что его дочь биотик, выглядел так, как будто Рождество наступило на несколько месяцев раньше. Ему, как исследователю, было бы интересно в таком близком доступе подопытную, но лишь после того, как Рине сделают необходимые анализы и проведут обследование на симптомы БКЯ. Брат же повел себя странно. Все детство он возился с Риной так, как будто бы сам был ее отцом, а узнав то, что она не такая, как все, он легко перечеркнул все, что между ними было одним взглядом — он посмотрел на сестру так, будто у нее всю жизнь кожа на изнанку была, а он только сейчас это заметил.
Что испытала по этому поводу сама Рина? Обиду, непонимание, горечь, все вместе. Мало того, что отец предполагал проявление наследственного заболевания, так еще и биотика. Ей нужна была поддержка, а не косые брезгливые взгляды или зоологический интерес. А единственный человек, который мог ей эту поддержку оказать, лежал в могиле.
День 54:
— Рина, мы с тобой уже говорили об этом. Ты же помнишь, что не должна думать о том, что можешь умереть. Думай о том, сколько всего ты ещё успеешь сделать.
— Извините, доктор Сато, но это очень фигово — понимать, что у тебя осталось мало времени в запасе, а ты даже ещё половину своих планов не реализовала! Знаете, что самое ужасное в том, что со мной происходит?
— Что же?
— От этих таблеток дико болит голова и спать всё время хочется, но, если я перестану принимать эти мерзкие таблетки, моё состояние начнёт ухудшаться, я начну писать под себя и пускать слюни, не смогу ходить, но все это я буду очень чётко осознавать, потому что сознание при моей болезни уходит в последнюю очередь.
Пациентка закончила сеанс досрочно.
Рина понимала, что, несмотря на заверения врачей, надежд на полное выздоровление у нее нет. Ей было одиноко в ее палате. Это была всего лишь палата, а не тюрьма, она в любой момент была вольна ее покинуть. Что она и сделала несколько раз. С волнами в Японии туговато, Рина просто ходила в бассейн в ближайшем фитнес центре. Плавая и ныряя, она будто бы погружалась в мир, где все было по-прежнему, где у нее было счастливое будущее и много друзей.
День 74:
Накануне пациентка самовольно покинула Центр, вернувшись лишь вечером. О своём местонахождении умалчивает. Настроение приподнятое. Волосы мокрые. От терапии отказалась, ответив, что сегодня она её уже прошла.
День 79:
— Рина, у тебя много друзей?
— Близких?
— Тех, кого ты сама считаешь друзьями.
— Ну… наверное, самых близких четверо.
— Расскажешь о них?
— С тремя мы в колледже учимся. У нас музыкальная группа. Косукэ на барабанах, Герман — гитара и вокал, а я бас-гитара и бэк-вокал. У нас здорово получается. Нас даже один клуб играть приглашал. Мы лажанули там в одной песне, правда, но, вроде никто не заметил.
— А ещё двое, они кто?
— Мишель – моя лучшая подруга. Мы с детства знакомы. Мы вместе сёрфим. Раньше часто летали с ней к рифам. Сейчас только, когда она прилетает в Токио. Скучаю по ней. А второй — Син — мой парень. Наверное, уже бывший парень. Не знаю точно. Он меня так ни разу и не навестил. Блин… Забудьте. И удалите с этой штуки, пожалуйста. Трое. Трое близких друзей.
— Они тебя навещали?
— Мишель несколько раз звонила, а ребята навещали, да. Я с этими ребятами готова в кратер вулкана лезть, так я им доверяю.
Рина старалась на показывать вида, но ее внутреннее «я» прыгало от радости, что друзья ее не бросили даже сейчас, на больничной койке. И в то же время она старалась не думать, какова была бы их реакция, узнай они подлинную причину ее «заключения».
Через несколько дней отец пришел более взбудораженный, чем обычно. Вид у него был одновременно обрадованный и расстроенный. Он рассказал Рине, что с ним связались специальные агенты «Конатикс Индастриз», у них были методы по отслеживанию подростков с пробудившимися способностями к биотике, и ее они тоже засекли. По возможности, всех носителей биотики они включали в состав группы для прохождения Программы адаптации биотиков на космической станции Гагарин. И он дал свое согласие. Но перед этим она должна была закончить лечение. На этом месте Рина ухмыльнулась — она знала, что БКЯ не лечится, а лишь на время купируется, но прерывать отца она не стала, ведь в этот момент он рассказывал ей, как бесконечно ею гордится и что ждет ее обратно, и тогда, после обучения на станции, он отвезет ее к самой большой волне. Еще он неуверенно добавил что-то про то, что навестит ее на новом месте, но Рина его уже не слушала.
День 90:
На сегодняшний день состояние здоровья пациентки стабилизированно медикаментозно. Пациентка осведомлена о рисках для своего здоровья и жизни в случае пропуска доз лекарства или отказа от приёма.
— Рина, твоя мама знала, что ты обладаешь биотическими способностями?
— Нет, конечно. Она умерла уже к тому времени, когда я сама начала соображать, что к чему.
— Как думаешь, что бы она сказала?
— Не знаю. Плакать бы начала, наверное. Кто её знает. Брат, вот, как придурок себя повёл.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, он всё время в детстве обо мне заботился, а тут, как узнал, что я вот такая, так посмотрел на меня, будто у меня всю жизнь кожа на изнанку была, а он только что это заметил. А мне обидно, между прочим. Я и сама не понимаю, что происходит и чего мне от себя ждать. Живёшь ты себе, живёшь, и тут бац и на тебя всё сразу накатывает, понимаете, доктор Сато? Ну, хоть папа меня не боится.
— Не боится?
— Мне кажется, он был даже рад. Сказал, что навестит меня на новом месте обязательно. Мы с Мике в детстве его редко видели. Но я точно знаю, что обычно он гордился только моим братом. Я старалась не отставать. Школу досрочно закончила. Чёрт! Мне же чуть-чуть оставалось до окончания колледжа. Я мечтала поступить в медицинский.
— Думаешь, не поступишь?
— Вы вообще мою карту читали, доктор Сато? (пациентка в приподнятом настроении) Даже если бы я волшебным образом вылечилась, папа сказал, что меня скоро отвезут куда-то на Плутон или около того. В общем, в полное захолустье, где волну мне больше не поймать. Отстой, правда?