Для Персонаж/роль Айли Вэй

Айли Вэй

I felt the darkness, nothing else
Am I in hell?
Can you see me?
I am here

Air breathed and played over my face
I felt the shapes

I can't see
Why can't I see?

I don't know what to do
Where to go
I'm falling into void of afterglow
So help me, I can't breathe, I can't see
So tell me, will you stay here with me?

«Libretto Horror» by Iamthemorning

Несмотря на то, что у Айли Вэй была семья, они давно не жили вместе и она всегда чувствовала себя одинокой. Своих родных она видела последний раз в свои семь лет, а последние восемь — жила в интернате в пригороде Харбина. Нет, ее родители не были завсегдатаями местных тюрем или спившимися маргиналами, как это обычно бывает в историях про приютских детей. Они были учеными, сотрудниками Академии Наук при Министерстве Сельского Хозяйства Объединенного Китая. Да, они однажды нашли время, чтобы завести ребенка, но не более того. Воспитывать его сами они или не желали, или не имели возможности, поэтому определили девочку до совершеннолетия в интернат, где помимо нее находились представители самых разных социальных слоев — от «золотой молодежи», сосланной в это место после того, как преподаватели элитных закрытых школ не смогли даже за большие деньги вразумить вверенное им драгоценное дитятко, до детей преступников, подчас даже рожденных в местах заключения.

Корабли летали в космос, на других планетах образовывались людские колонии, не так давно состоялась первая война с инопланетянами. А горстка отказных детей, пригретых персоналом интерната, как и столетия до этого недоедала и скучала среди белых стен.

Для Айли приют имени святой Ли Джао поистине был адом на земле. Ее не оставляла мысль, что она оказалась лишней в собственной семье. У ее родителей просто не хватало времени на ребенка, поэтому его принесли в жертву карьере и исследованиям. У нее сохранилось не так много воспоминаний, чтобы сделать хоть какие-то осмысленные выводы о личностях родителей. Они были учеными, не просто служителями науки — ее фанатиками, готовыми положить к алтарю познания и свои жизни, и свою семью. Совсем как те ученые прошлых лет, когда технологии были не так развиты, как сейчас, когда врачи сознательно заражали себя туберкулезом или оспой, чтобы найти от нее лекарство, когда новые разработки испытывались на людях, а не на животных, для достижения наиболее качественного излечения.

Первые семь лет ее жизни, пока родители не отказались от попыток устроить семью в общепринятом определении, они много переезжали с место на место. Характер исследований ее родителей предполагал большое количество работы «в поле», — в прямом и переносном смыслах. И как только появлялась возможность расширить теорию на новой выборке данных — у родителей не возникало сомнений, они упаковывали немногочисленные вещи в контейнер и срывались с места. С каждым переездом жизнь Айли начиналась заново — все непрочные связи, идеи и надежды, связанные с каждым предыдущим местом, обрывались и терялись в дорожной пыли. За семь лет она объездила в рюкзаке родителей весь южный Китай, успела побывать даже в северном Тибете, где на станциях монорельса пассажирам запрещалось выходить на перрон во избежание асфиксии из-за разряженного воздуха.

Бесконечно так продолжаться не могло, в какой-то момент девочка перестала помещаться в рюкзак. Фактически, Сунь Хо и Хун Вэй Бин отказались от своей дочери. И для нее началась жизнь в белых стенах интерната, финансируемого культурным фондом Общества Сохранения Наследия Ordo Fratrum Minorum, иначе говоря — ордена францисканцев в том виде, в котором он дожил до XXII века.

Приютским детям рассказывали о том, как приходилось жить их предшественникам несколько веков назад. Каждый день, просыпаясь в пять утра, кое-как умываясь, а потом стоя коленями на ледяном каменном полу часовни, чувствуя весь холод промерзлой земли через многовековой камень и тонкую холщовую ночнушку, они мечтали о том, чтобы это место со всеми его обитателями провалилось под землю. Условия жизни современных воспитанников были куда лучше, их содержание и образование спонсировали меценаты Фонда. Но легче от этого становилось. Поскольку в самом интернате не было своих учителей, детей каждое утро доставляли транспортом в общеобразовательную школу, а каждый вечер возвращали в стены интерната.

Приютские дети везде были людьми второго сорта, Айли не вызывала интерес у мальчиков своего возраста. И дело было отнюдь не в уродливой школьной форме, которая выдавалась одна на все года обучения, а часто служила и парадной. Просто приютские дети сами по себе были словно окутаны атмосферой неприятия и отчуждения. Так что для Айли школьные дни и вечера превращались просто в поглощение новой информации.

Айли всегда считала, что за увитой плющом и виноградом изгороди приюта она изолирована от внешнего мира. Иногда, уходя в уборную и вставая ногами на сидение унитаза, Айли с тоской смотрела в маленькое окошко наружу, наблюдая, как изменялся пейзаж за окном: как падал снег, как появлялись первые листья, пекло солнце, ветер срывал с деревьев листья всех оттенков оранжевого и красного, и как снова падал снег…

Обитали приюта имени святой Ли Джао были поистине разношерстными. Тут были представлены почти все слои современного общества. Большую часть из них, конечно же, составляли те, кто рано или поздно оказывался или оказался бы на попечении государства, реже — дети из вполне благополучных, или сверх обеспеченных семей, за которыми нужен был присмотр и привитие им хотя бы элементарных правил дисциплины. Тут оказывались и воры, и наркоманы, и беспризорники, и дети из многодетных семей. Айли могла поистине гордиться своим происхождением, ведь в отличие от них всех у нее была семья, которая по ее заверениям могла забрать ее из приюта в любой момент. Она хотела бы в это верить. Но этого не происходило.

Айли думала, что она имеет привилегированное положение по сравнению с остальными приютскими, но на деле это оказывалось совсем не так. У каждого из воспитанников были «обязанности» по уборке той или иной части помещения. Обычно самые легкие — вымыть лестницу или выбить пыль из массивных фильтров системы кондиционирования воздуха — доставались самым младшим воспитанникам, но Айли с самого первого своего дня была зачислена в число старших, и это в возрасте семи лет! Учиться ей никто не мешал, более того — это поощрялось, несколько раз она даже получала почетные грамоты и некоторые послабления за успеваемость. Но это ничего не значило по сравнению с возможностью жить, как и большинство детей ее возраста, в семье и никогда не видеть того ужаса, что творился вокруг нее.

Отсутствие личного пространства, порой невозможность менять одежду так часто, как хотелось бы, по причине ее отсутствия или ветхости, даже отсутствие возможности быть предоставленной самой себе и развлечениям по выбору. В приюте присутствовал доступ в Экстранет, дети могли читать книги, но большинство развлекательных каналов были заблокированы, а вся доступная информация фильтровалась «для их же блага». Но тем не менее, зависая у терминала и жертвуя при этом обеденным перерывом, Айли выискивала интересные и необходимые ей данные, чаще всего обмениваясь ими с теми одноклассниками, кто не чурался ни ее приютского происхождения, ни двух ужасных туго заплетенных косичек, в которых приходилось прятать ее шикарные волосы, ни плохо сидящей одежды. Выбивать очередной десяток минут в Экстранете приходилось с трудом, но именно это и могло считаться ее личным временем, ведь от воспитателей скрыться было почти невозможно, равно как и от ее не по годам пронырливых и вездесущих одноклассниц.

А на самом же деле, все обитатели приюта были равны. И в условиях, в которых им надлежало жить до совершеннолетия, или до момента, когда их родные захотели бы их забрать обратно, и в общепринятом смысле. Они все, независимо от их положения за стенами интерната, были из плоти и крови. Ну, может быть, с разными генетическими наборами. Но у них была одинаковая нервная система, одинаковое зрительное и слуховое восприятие. И они все имели несчастье чем-то неведомым им самим провиниться перед своими родителями, так что рано или поздно очутились в этом месте.

На это на второй год обучения Айли указала Рейчел. Она была на 4 года старше и попала сюда прямо из полицейского участка. Туда ее в очередной раз привели, когда она попалась на улице за торговлей курительной смесью, содержащей громадную дозу хеликса. Познакомившись с Айли, Рейчел просто поразилась наивностью малышки, которую она выбрала себе для опеки, и быстро растолковала ей суть дела. Общаясь с Рейчел, Айли отчетливо осознала то, что всегда понимала, но не хотела принимать — человек всегда один. Даже если где-то у него есть биологическая семья, или какие-то связи, или иллюзия близких людей. Достаточно изменить любое слагаемое в хрупком уравнении отношений, достаточно столкнуть их с реальностью и ее испытаниями, — и правда вылезет наружу: ничто из этого на поверку ничего не стоит. Люди, их отношения, их эмоции, их «трудный выбор» и «правильные решения» — все это отталкивало Айли, вызывало у нее отторжение. В этом они нашли друг друга с Рэйчел, и в уравнении появилось еще одно слагаемое: всегда можно быть одному. Но если вас таких двое — у тебя есть свобода одному не быть.

Падал снег, равно как и все года ранее. Но этот день был необычен по сравнению с остальными, хотя бы тем, что это было 1 февраля, шестнадцатый день рождения Айли. Но подарков, как, собственно и чуда, ждать не приходилось. Она сомневалась, что кто-нибудь даже из воспитателей вообще мог знать о ее дне рождения. Только одна пожилая воспитательница, стоявшая на раздаче еды в столовой подмигнула девочке и тайно выдала ей из под полы завернутые в бумажную обертку леденцовые шарики. Едва лишь Айли проглотила угощение, как ее настигла старшая воспитательница и приказала вымыть пол в тренажерном зале, стоявшем отдельном от здания приюта, не принимая во внимание даже то, что обычно в порядок его приводила целая группа старших воспитанниц.

Айли, размышляя о своей нелегкой и странной доле, шла по дорожке между зданиями. Чтобы добраться до места, ей требовалось выйти за территорию приюта и обогнуть ее с противоположного торца. Девочка печально оглянулась вокруг, констатируя, что все это просто чудовищно — где-то в другом измерении люди живут по-человечески, пользуясь благами цивилизации и распоряжаясь собственной судьбой. А она вынуждена существовать в этой повседневности, увязая и застывая в ней, как муха в куске янтаря.

Погруженная в свои мысли, она даже не заметила, что в сквере на другой стороне улицы кто-то есть. Очнулась она уже придавленной к земле. Их было четверо и их намерения были вполне ясны. Сопротивляться было бесполезно. Айли попыталась было дернуться, но ее тут же огрели по голове. А потом была белая вспышка.

Она очнулась все там же, на тротуаре под стеной приюта, но не одна. Рядом с ней с повреждениями разной степени тяжести и без сознания валялись трое из тех ублюдков, которые поймали ее на свой страх и риск. Конечно, они считали, что у четверых против одной шансов позабавиться больше. Но что-то пошло определенно не так. И именно она, Айли, была причиной того, что трое человек во много раз крупнее нее лежали с таким видом, словно их ударило о бетонную плиту, которая потом еще и упала сверху. Сама же девочка помнила только удар по голове и вспышку, а потом все ее органы чувств взяли паузу.

Она даже не могла рассчитать, сколько времени прошло с того момента, как она ушла, но это было и неважно. По двум причинам. Что бы с ней ни случилось, воспитательницы не станут ее слушать, а просто накажут, или еще что похуже. А еще, никто не должен был узнать, что в ней пробудились какие-то странные силы. Сама Айли была довольна такой переменой, но даже она понимала, что выставлять напоказ и рассказывать о том, что сегодня случилось, не в ее интересах. И лучшее, что она могла на данный момент сделать — это пойти и попробовать домыть злополучный пол в зале.

Что удивительно, но наказания ей удалось избежать. Хуже всего было то, что ей пришлось пережить несколькими днями позже. Ничего не подозревающую Айли вызвали в кабинет управляющей приюта. Там были ее родители и один из тех четверых выродков, что на нее напали. Родителей она видела не так много и не так часто в своей жизни, чтобы у них были отношения, где она позволила бы себе кидаться им на шею при встрече. Так и сегодня она ограничилась легким приветственным кивком.
Но ни мать, ни отец ей не ответили. Наоборот, они смотрели на нее так, как будто бы ее обвиняли в том, что она подожгла весь приют, а потом станцевала на пепелище. Сначала она пыталась задавать вопросы, рассказывать о том, что с ней пытались сделать, но ничего не помогало. Айли когда-то казалось, что пропасть, разделяющая ее и родителей, не может стать больше. Но сейчас она понимала, насколько заблуждалась.

У нее просто мутилось в глазах, когда она слышала голос управляющей, как она рассказывала при свидетеле событий родителям о том, что они породили монстра, покалечившего троих человек. Оказывается, одного из ее обидчиков не успело зацепить волной силы, которая высвободилась из Айли в тот момент, когда ее ударили по голове. И он мало того, что сумел отбежать в сторону, так еще и видел, как его друзей сначала поднимает в воздух, а потом расшвыривает в стороны как тряпичных кукол. А то, что это была девочка из местного приюта, он опознал по форме, забыв рассказать о том, при каких обстоятельствах четверо молодых людей из благополучных семей смогли пересечься с приютской девчонкой.

Если бы родители в тот момент приняли ее сторону и поддержали бы ее, то ей было бы несравнимо легче. Но они оба молча просто вышли из кабинета, а Айли, глотая слезы, бросилась вслед за ними, чуть не сбив их с ног по пути. И взглянув в их безучастные лица в очередной раз осознала, что должна рассчитывать только на себя.

Она не выходила из чулана, в котором заперлась, вот уже два дня, игнорируя сначала увещевания, а потом угрозы воспитательниц. Ей казалось, что вот-вот она просто сойдет с ума, не сможет справиться с собой, но с другой стороны, исчезнет та часть ее личность, отвечающая за здравые поступки. Родители ее бросили, друзей, кроме Рейчел, что выпустилась из приюта год назад, у нее не было, а свита управляющей уж точно была наслышана о том, что девочка на ровном месте калечит людей. Поэтому сырой затхлый чулан с закрытой изнутри на массивный засов стальной дверью стал ее личной крепостью.

Но на третий день ее одиночество нарушили. Она проснулась от того, что кто-то парой оглушительных выстрелов сорвал дверь с петель. Еще не отойдя ото сна, Айли успела заметить в белесом дыму лишь пару в бордовой униформе, которая подхватила ее на руки и буквально вынесла под руки из приюта, отмахнувшись от что-то кричащей управляющей. Быстрым шагом преодолев территорию интерната, мужчина и женщина погрузили Айли на заднее сиденье припаркованного на газоне черного аэрокара, пристегнули ее ремнем и тронулись с места.

Оцепеневшая от холода в чулане Айли сперва неуверенно выглядывала из-за спинок высоких кожаных кресел, но постепенно стала согреваться и соображать. В какой-то момент женщина достаточно приятным, не передающим угрозы или приказа голосом сказала: «расслабься, ты в безопасности». Мужчина был сосредоточен на дороге и огибал закоулки никогда не спящих улиц города, спеша быстрее покинуть его до наступления часа пик и утреннего трафика.

Наконец, когда бетонные стены и узкие тротуары за окном сменились вереницами теплиц и открытых полей, аэрокар опустился на землю у придорожного кафе. Мужчина вышел, разминая затекшие плечи, а женщина повернулась к Айли. В этот момент девушка смогла рассмотреть знаки отличия на бордовой униформе: «Конатикс Индастриз». «Я — специальный агент Стил». Улыбка этой темноволосой женщины не предвещала ничего плохого, наоборот, располагала к себе. «Учитывая, что твои родители отказались от прав на тебя, мы посчитали, что тебе не за чем больше проводить свои дни в стенах приюта». Вернувшийся со стаканом кофе и едой мужчина продолжил фразу. «Юридические нюансы твоей передачи под опеку корпорации мы решим задним числом». Передав Айли коробочку с лапшой и каким-то мясом, а своей напарнице стакан с кофе, он поднял аэрокар в воздух и продолжил движение в поля.

По дороге на корпоративную квартиру агенты, второго из которых звали Сэнд, объяснили девушке, что представляют корпорацию, изучающую феномен биотики. Феномен, проявившийся у Айли, что было отчетливо запечатлено на камерах сети городского наблюдения. Ее ждал шаттл на станцию Гагарин, где ей, и таким же, как она, предстояло пройти обучение. Ей предстояло научиться управлять своими способностями, и с их помощью найти себе достойное место в жизни, где не будет места ни приюту, ни родителям, готовым отдать своего ребенка в угоду карьере.

Впервые в своей жизни Айли начинала чувствовать, что теперь действительно что-то зависит от нее.