Информация о кадете станет доступна позже.
Айш Ви Клузо
I'm in a clique but I want out
It's not the same as when I was punched
In the old days there was enough
The card games and ease with the bitter salt of blood
I was in but I want out
My mother's love is choking me
I'm sick of words that hang above my head
What about the kid? It's time the kid got free
За свои 16 лет Айш Ви Клузо не раз пыталась переосмыслить свою недолгую и не слишком счастливую жизнь, но как бы каждый раз она приходила к одному и тому же заключению. Даже если бы у нее была возможность все изменить, она поступила бы точно также. Единственное, о чем она жалела — это о том, что способности проявились так поздно.
С 12 лет она росла в неполной семье. Отец, Оливар Клузо, потомок итальянских эмигрантов в седьмом поколении, казалось бы, должен был быть привычным к скандалам, но он вытерпел лишь четыре года. Обладая спокойным нравом и будучи каким-то безвольным, он не сразу решился на то, чтобы уйти из семьи. Но по-другому было не выжить. Триша Клузо, его жена, работала надзирателем в женском приюте для неблагополучных детей. Это было истинное ее призвание. Жесткая, властная, непоколебимая и казалось бы сделанная из железа, она никогда и ни при каких обстоятельствах не давала слабины. И именно поэтому она так быстро сделала карьеру от простого воспитателя и преподавателя до самой высшей инстанции.
Если раньше это был самый обычный приют с присущими ему разгильдяйством, бюрократическими проволочками, побегами и играми воспитателей в любимчиков, то при «правлении» Триши всему пришел конец. Недрогнувшей рукой она, став главой приюта, перво-наперво произвела серию бухгалтерских проверок, а потом выгнала весь персонал, который помнил ее еще простой служащей. Оставила лишь одну из воспитателей, которую впору было отправлять в самую суровую южную женскую тюрьму. Хотя их заведение теперь и напоминало тюрьму.
Лишенная всех чувств и эмоций на работе, дома Триша превращалась в фурию, вымещая на муже все то, что ей приходилось подавлять в себе в приюте. Оливар при всей его бесхребетности мог бы даже с этим смириться, но чем дальше, тем хуже, Триша становилась сама не своя. Когда она подросла, Айш Ви даже не могла представить причину, по которой отец вообще женился на этом монстре. И даже не могла допустить, что раньше ее мать могла вести себя как-то по-иному.
После попытки побега одной из воспитанниц, не выдержавшей жесточайшей дисциплины, мать Айш Ви как будто бы осатанела. Тогда наказанию подверглись не только сама «виновница торжества», но и курировавшие ее воспитатели. Причем прилюдно, перед всем приютом. А беглянка, когда смогла хоть как то двигаться после двухнедельного пребывания в карцере, покончила жизнь самоубийством. Она просто перестала дышать. Судебная проверка не выявила в приюте никакого криминала, даже наоборот, удивилась, что хоть кто-то смог навести порядок в этом забытым всеми богами учреждении. А Триша, выскользнувшая из этой истории не замочив ног, почувствовала свою безнаказанность.
Скандалы дома участились. В конце концов Триша принялась избивать мужа всем, чем попадалось ей под руку, и он впервые в жизни ей ответил. Выйдя из себя, он запустил в притихшую от удивления жену стулом, высказал ей все, что думал, а потом просто хлопнул дверью, ни взяв ни одной вещи, только права и бумажник. Айш Ви при всем своем желании не могла бы уйти так просто.
После «побега» мужа, Триша стала еще невыносимее. Нельзя сказать, что вся ее злость и раздражение обратилось на ребенка. Напротив, девочку она любила, ведь в ней была часть от нее. Но любила странною любовью. Дурные мужнины гены она решила выбить из нее «правильным» жестким воспитанием. Забрав девочку из ясельной группы, она поместила ее в собственный приют, дав ей в компаньонки ту самую мадам Ройс, которую ценила больше всех остальных, и которая была сурова как тысяча самых плохих полицейских.
Несмотря на то, что дочь их мучительницы воспитывалась наравне со всеми ими и содержалась в таких же невыносимых условиях, народной любви Айш Ви это никак не прибавляло. Напротив, старшие девочки не упускали шанса толкнуть или пнуть малышку. Им почему-то казалось, что ее матери будет неприятно видеть, что кто-либо может относиться к ее кровиночке также, как она относится к ним. Но Триша не обращала на эту травлю никакого внимания, напротив, видя это, она убеждалась, что ее метод воспитания дает свои плоды. На самом же деле, каждый год она выпускала десятки себе подобных, озлобленных друг на друга и на весь мир, воспитанниц, которые в будущем были бы похожи на нее, как будто бы они были отлиты в одной и той же форме.
Но Айш Ви не зря была наполовину папиной дочкой. Даже в этом военном аду она росла мягкой, доброй, отзывчивой и мечтательной. Но все это было запрятано внутрь и погребено под толстым слоем кожи, даже толще, чем бетон, из которого были сделаны мириады автомагистралей, которыми, словно паутиной, был опутан весь приют и по бокам, и сверху. Айш Ви казалось, что они как будто бы мухи, завязшие в паутине этого каменного паука-здания, который если и отпустит их, то все равно их жизни не будут представлять никакой ценности ни для окружающих, ни для них самих. Единственное, что хоть как-то давало надежду на светлое и далекое будущее, это миниатюрный кусочек неба, такой маленький и блестящий от звезд вечерний кусочек счастья, который иногда можно было разглядеть сквозь зарешеченное окно приютской спальни, если подойти к нему тихонько ночью, миновав несколько метров скрипящих половиц и три длинных почти бесконечных ряда кроватей, и вытянуться на цыпочках. А потом так же тихонько красться обратно в свой серый мир.
А серым вокруг Айш Ви было все и всегда. Серая униформа, похожая на вылинявшую и плохо сваренную слоновью шкуру, серые злобные лица младших надзирателей, такие же серые и ничего не выражающие лица воспитанниц, серые, свежепокрашенные, но уже пахнущие плесенью стены здания. И даже еда была какой-то серой, непонятно из чего сваренной и безвкусной.
А выбраться из этого серого мира можно было только одним способом. А именно спрятать внутри себя все хорошее и светлое, что в ней было, и учиться превозмогать, стиснув зубы, осознаваться, что за стенами этой серой могилы есть безграничный огромный мир с кучей всего интересного, со множеством возможностей и перспектив, но попасть в него можно только на короткое время подчинившись системе, ненадолго стать такой же, как и все те, живущие по ее правилам, хоть это недолго и будет казаться ей вечностью.
К 12 годам Айш Ви полностью вжилась в свою новую роль, а именно копию матери на виду у всех и тайную лучшую подругу для множества девчонок. Первое уважение она завоевала тогда, когда посреди ночи включился свет. Кое-как продрав глаза, Айш Ви увидела мадам Ройс, стоявшую у койки одной из младших девочек. В процессе разборок стало понятно, что воспитательница поймала их за строго настрого запрещенным занятием, а именно — спать в одной кровати. Не слушая лепет девочек о том, что им всего навсего было очень холодно ночью, она схватилась за свою плетку, свой обычный инструмент для наказаний. И тут Айш Ви, как будто видя себя со стороны, пробежала по комнате, прыгая с одной кровати на другую, и, быстро вытряхнув из пододеяльника тонкое одеяло, надела его дыркой на голову мадам Ройс. Вся спальня заулюлюкала, а девочка, воодушевленная впервые теплым приемом, опустила на голову своей кураторше матрас и доски от кровати. А после они били потерявшую от удара сознание женщину и ногами и руками и подушками.
Если бы в момент нападения мадам Ройс не стояла спиной к ее койке, то Айш Ви никогда бы не вышла из этой истории живой, мать бы сбагрила ее в какое-нибудь другое учреждение, или даже в тюрьму, и все началось бы заново. Или бы просто забила бы ее собственноручно у позорного столба. Но ее спас случай, деморализованная Ройс, оказавшись в больничном крыле, не смогла дать внятных показаний. Но после этого случая на Айш Ви просто пролилась дождем народная любовь всего приюта. Ведь никто ее не выдал. А для малышек она стала первым защитником, оставаясь при этом самой лучшей и покорной воспитанницей для своей матери. Но несмотря на все это и изменившееся к ней отношение, она по-прежнему не верила никому кроме себя.
А потом, в 14 лет, она сбежала. Ее побег готовил весь приют. Ей тайно сшили платье из более-менее целых простыней, покрасили его чаем и спрятали. В условленное время девчонки устроили массовую драку, разнимать которую пришлось всем воспитателям сразу. Айш Ви тихо и незаметно выскользнула за двери здания и дала деру по газону, не забыв помахать рукой спокойно наблюдавшей за всем этим из окна своего кабинета матери, прежде чем ободрать руки о стену и колючую проволоку, переваливаясь как мешок через забор. Обратного пути уже не было. Всех прикрывавших ее точно накажут, но Айш Ви это уже не волновало, у нее начиналась другая жизнь.
Сбежала она к отцу, в дом его родителей, в котором была несколько раз, слишком маленькой для того, чтобы помнить, где он находился. Отец по-прежнему работал фармацевтом в местной аптеке. И по-прежнему был мягким, бесхребетным и безвольным. И по-прежнему проигрывал в кости все, что имел. Но Айш Ви его за это не винила, наоборот, мир казино после мира, где кроме наказаний и муштры не существовало ничего, казался ей поистине раем, хотя рай был впереди.
Девочка полюбила присутствовать за игральным столом, когда собирались друзья отца. И по необъяснимой причине всегда, когда девочка сидела за столом, Оливару везло так, как никогда в жизни. А она просто сидела и следила за игрой, не вынимая рук из-под стола. Только лишь чуть чуть «подталкивая» кости глазами.
Когда она рассказала об этом отцу, он заинтересовался и предложил проверить один на один. Выигрышная комбинация должна была быть 4 и 6, а на стол под пристальным взглядом Айш Ви выпадали 4 и 4. Но она взглянула еще раз и на стол легла так необходимая шестерка. И хотя до этого момента он не мог определиться в чувствах по поводу ее приезда, Оливар понял, что вновь обретенная дочь поможет выбраться ему из унылого и нищего мира. Это была его награда за все, за 4 года с демоном ада, как он называл до сих пор, через 10 лет, свою жену (на бумаге они были так и не разведены), за годы скитаний и никчемной жизни. Айш Ви стала поистине его пропуском в блестящий неоновыми огнями дивный мир богатства, роскоши и вечного праздника.
Набрав достаточно денег на перелет, они с отцом уехали в Лас Вегас с надеждой там остаться. Несмотря на то, что этот искрящийся город должен был стать их новым домом, Айш Ви еще на подлете начинала жадно разглядывать все вокруг нее, даже опасаясь, что у нее лопнут глаза от всего этого великолепия и красок, ведь они так привыкли к серому и безжизненному. Они останавливались в лучших отелях, их было не узнать — свои чемоданы они спалили в пустыне, перед этим приодевшись в самых дорогих бутиках. Облокотившись на новую начищенную тачку, они стояли и смотрели, как сгорает их прежняя никчемная жизнь.
В школу Айш Ви ходить наотрез отказалась, еще свежи были воспоминания о приюте ее матушки, единственное, на что она согласилась, и то, чтобы сделать приятное отцу, это нанять преподавателей по необходимым предметам. По необходимым по его мнению предметам, ведь девочка уже поняла, что образование при таких способностях ей вряд ли пригодится. Она взглядом могла сделать так, чтобы у нее было все, и деньги и уважение, стоило ли тратить бесценные мгновения счастливой жизни на бесполезные знания?
Она сравнительно недолго ходила в казино без отца, когда он отсыпался после ночи кутежа, чтобы понять, что удачу она приносит сама по себе, не только отцу. Айш Ви лучилась от счастья. Из изгоя и воспитанницы приюта она превратилась в магнит, притягивающий счастье и удачу. Она могла жить сама по себе, но вот отец без нее не мог.
Ее взяли около игрового автомата. Айш Ви была растеряна и не понимала, что происходит, ведь все ее одиночные вылазки за последние 2 года оканчивались успешно. А тут она просто хотела попробовать взять джекпот. И ей это удалось, дверцы над автоматом раскрылись и оттуда посыпались золотые монеты. Пять миллионов долларов! Волна счастья захватила девочку, она полностью окунулась в мысли о том, что можно купить на все эти деньги. Стоя на месте посреди беснующейся толпы, она от радости даже боялась пошевелиться, как вдруг ей заложило уши, а вокруг нее начали разлетаться лампочки и стеклянные предметы. А монеты продолжали сыпаться. Но уже люди разбегались с криками, они решили, что началось землетрясение. А Айш Ви стояла на месте, погруженная в свое счастье.
Из этого состояния ее вывело ощущение, что кто-то положил руку ей на плечо. Айш Ви, стоящая по щиколотку в золоте, обернулась и увидела рядом с собой в центре опустевшего зала пару — мужчину и женщину в бордовой униформе. Они были явно не из полиции, те бы уже давно приступили к допросу о том, что здесь произошло. А эти, представившись специальными агентами Сэнд и Стил из корпорации «Конатикс Индастриз», просто молча вывели ее на улицу, предварительно спросив, где она живет.
Они сопроводили девочку до дверей ее номера, сказав, что хотят поговорить с ее отцом и что ей будет необходимо присутствовать при беседе, которая касается ее.
В тот, столь счастливый для нее, день она узнала, что является носителем способности создавать вокруг себя поля эффекта массы. И поняла, что именно этому она обязана своей удачей. Чтобы развить эти способности еще сильнее и, возможно, открыть в себе новые таланты, ей было предложено поехать на космическую станцию Гагарин. И еще не успев опомниться, она согласилась.
В глазах своего отца она увидела боль, муку и безропотную обреченность. Он сразу понял, что всё, это конец, без нее он пропал. И она это тоже сразу поняла. Он шквально проиграется, сопьется и умрет в ближайшей подворотне. Ничего хорошего с ним уже не будет. Лучше сразу в петлю…
В день отъезда через неделю он вышел попрощаться с дочерью. У Айш Ви складывалось такое ощущение, что он провожал ее в последний путь. Они обнялись, как в последний раз, ведь на сердце у одного из них лежал огромный камень. Садясь в аэрокар спецагентов, Айш Ви улыбнулась — ее расчет был на то, что пилюлю расставания с ней отцу несколько подсластит оставленный под его бумажником чек на пять миллионов.