Смольный институт
Смольный институт всегда был особым местом в Петербурге: из его стен выходили жены первых лиц Российской Империи, на приеме для смолянок сам Александр Освободитель встретил юную Катеньку Долгорукову, которой в будущем суждено разбить его семью.
Институт был основан по приказу Императрицы Екатерины II в 1764 году. Уже тогда мудрая монархиня предвидела, что в скором времени на основании изобретений Ломоносова общество изменится — а значит, пора готовить людей, которым предстоит жить в этом изменившемся обществе. По уставу, девочки должны были поступать в заведение не старше шестилетнего возраста и оставаться там двенадцать лет, причем с родителей бралась расписка, что они не будут требовать их назад ни под каким предлогом до истечения этого срока. Императрица надеялась, удалив детей на долгий срок от невежественной среды и вернув туда уже развитую и облагороженную девушку, способствовать смягчению нравов и создать «новую породу людей». Каждый из дворян мог, если пожелает, поручить своих дочерей государственной заботе.
С 1848 года институт начал принимать в небольшом числе и иностранных слушательниц. Время от времени можно было встретить на ступенях у входа в Смольный испанскую инфанту, обсуждающую с цесаревичем открытия Архимеда, или немецкую принцессу, показывающую грузинскому князю чертежи.
Изначально в Смольный институт принимали дочерей потомственных дворян. Но с 1859 года в Смольный стали принимать и дочерей из семей простого люда. В этот момент были введены два класса — «золотой», для дворянок, и «белый», для остальных. Тем не менее, кроме раздельного учебного процесса классы никак не отличались. В дальнейшем два потока сохранились, но девушки простого сословия, чьи отцы добились значительных успехов, начали попадать в «золотой» класс, а девицы из семей знатных, но обедневших — в «белый».
Все выпускницы Смольного института носят известный вензель и регулярно собираются на посиделки с кофе и десертами, чтобы обсудить последние моды и сплетни дворов всего мира.
Последняя директриса Смольного института — Мария Павловна Леонтьева. Многие сомневались: впишется ли Леонтьева, яро сражавшаяся за сохранение старых порядков и особого статуса Смольного с Бекетовым, в Университет? Ответа на этот вопрос никто так и не узнал: в 1874 году Мария Павловна умерла. Говорят, что именно реорганизация Смольного свела ее в могилу: не выдержало сердце. Деканом новообразованного Смольного института Санкт-Петербургского университета стала великая княгиня Александра Иосифовна.

Известные выпускницы Смольного института:

• Мария Александрина, принцесса Мекленбург-Шверинская, в замужестве — великая княгиня Мария Павловна, супруга второго сына русского императора и дипломат
  *Александра Саксен-Альтенбургская, великая княгиня Александра Иосифовна и нынешняя директриса Смольного института, женщина трагической судьбы — ее супруг, младший брат императора, оставил ее ради своей любовницы, а старший сын пропал без вести.
• цесаревна Мария Федоровна - супруга наследника российского престола.
• Екатерина Долгорукова, светлейшая княгиня Юрьевская. Морганатическая супруга Императора
• Екатерина Салтыкова, в замужестве Шлиман. Презрела дипломатическую карьеру сначала ради замужества, потом — ради новой своей любви, археологии. Но добилась весьма значительных успехов: сегодня Екатерина Шлиман возглавляет историко-географический факультет Университета.
• Ирэн Адлер — бедная девушка из немецкой семьи, училась в Смольном институте по протекции: говорят, Леонтьева услышала, как немка поет во дворе, и тотчас подписала ей вступительные документы. Хотя ходят слухи, что Ирэн имела интригу с кем-то из высших кругов петербургского общества, сегодня она в первую очередь известна как одна из звезд Венской оперы.
• Фредерика Хотек фон Хотков — юная чешская аристократка, дочь бывшего посланника Австро-Венгрии в России, графа Богуслава фон Хоткова. Была спешно забрана семьей из Смольного во время реорганизации.
• Мария Александрина фон Вечера — ее семья получила баронский титул только восемь лет назад, но отец, в прошлом дипломат, а ныне президент «Красного креста», добился таких заметных успехов, что Мэри (а она просит называть ее на английский манер) легко оказалась принята в сливки женского общества.
• Соня Хафт Шафиркина — старательная девушка из еврейской семьи. Никто не ждал, что она попадет на практику в какое-нибудь приличное место, пусть оценки у нее были и замечательные, — но вместо этого выпускница вытянула карту «удачное замужество» и уехала в Англию
• Диана Лэнгтон-Уинтер — леди из английской буржуазии, представительница того самого «нового капитала», который — с одной стороны — приводит старых аристократов в ужас, а с другой — хотел бы перенять всё лучше от аристократии прошлого века

Бекетов Андрей Николаевич
У Андрея Николаевича было два сына: старший Петр и младший Павел. С самого детства Петр подавал большие надежды. Усердный, трудолюбивый, талантливый мальчик, в отличие от Павла, который никогда не отличался усидчивостью. Как-то само собой получилось, что родители сконцентрировали все свои силы на старшем сыне, а младший все больше выходил из-под их контроля. До недавнего времени А. Н. не сильно беспокоился за Павла, пока тот не стал увлекаться разными женщинами. Как-то сын привел в дом некую Софью Алексеевну Загурскую и объявил ее своей невестой. Она училась с Павлом в университете, получала второе высшее образование. Была старше Павла лет на десять, незнатной фамилии, в а ее братья в последней польской войне воевали против Российской империи.
Постепенно А. Н. начал переживать. Загурская сильно отличалась от предыдущих пассий Павла. И, кажется, вполне серьезно нацелилась на то, чтобы стать его невесткой, а благодаря своему опыту и незаурядному уму вполне могла это осуществить.
Однажды Софья привела к ним на ужин свою подругу и начальницу, княжну Ольгу Людвиговну Радзивилл. А. Н. решил воспользоваться удобным случаем. Сблизиться с Ольгой, чтобы понять, как ему подобраться к Загурской. Но очень скоро их связь переросла в нечто большее. А. Н. был достаточно давно вдов, Ольга была ему симпатична и по всем статьям подходила на роль его новой жены. Так что он позабыл на время о Павле и Софье, и занялся своим счастьем.
...Затем случилась неприятная история со вскрывшимися фактами растраты и незаконной деятельности главы Смольного, Марии Павловны Леонтьевой. В этом деле была замешана Ольга и ее подчиненная Софья. Это смутило Андрея, но чем больше вскрывалось фактов, тем больше становилось понятно, что его невеста всего лишь невинная жертва. Ольга во всем винила Леонтьеву, а Андрей решил воспользоваться ситуацией и разлучить Софью и Павла. Он задействовал все свои связи, чтобы Загурскую обвинили и отправили на длительное лечение в психиатрическую клинику. За это время Павел бы про нее забыл.

«Дело Смольного»
Во время передачи дел Смольного в ведение Университета, разумеется, просматривались различные документы, подвергались ревизии бухгалтерские книги. Возможно, никто бы ничего не заметил — если бы не молодая практикантка Алевтина Кони, крайне ответственно подошедшая к своей практике. И тотчас доложившая о том своему начальству, казначею Алексею Александровичу Каренину.
Выяснилось, что институт регулярно получал большие средства от Попечительского совета — как официально было написано, «на развитие научных склонностей учениц». Не требовалось глубоко разбираться в содержании счетов, чтобы понять, что эти суммы весьма напоминают те, что идут на экспериментальные прототипы, создаваемые учеными.
В то же время значительные средства перечислялись из Смольного в Академию Пирогова — на «поправку здоровья учащихся». Но в результате сверки выяснилось, что лишь малая часть этих средств поступала в терапевтическое отделение Академии, остальные же просто исчезали в никуда.
Жандармы уже были готовы приступить к более внимательному расследованию дел в Академии, как одна из докторов, Ольга Радзивилл, пришла в жандармерию сама. И призналась, что теперь она знает, что ищут господа жандармы. Госпожа Леонтьева действительно приходила для обслуживания своих протезов, но после этого регулярно задерживалась, чтобы поболтать о том, о сем с ассистенткой доктора, молодым, но многообещающим хирургом — Софьей Загурской. Доктор была уверена, что это просто дружеский интерес. А то, что у Загурской внезапно появился какой-то щедрый спонсор, предоставляющий ей финансирование, доктор связала с тем, что Загурская и правда была очень талантлива.
Но теперь всё видится совсем в ином свете. Доктор нередко видела, как к Загурской под вуалью приходили молодые дамы. Раньше она думала, что ее ассистентка просто решает деликатные проблемы… Но теперь понятно, что она эксперементировала с установкой каких-то новых имплантатов. Каких и что они делают — не угадать: теперь доктор проверила все записи, но от таинственных пациенток Загурской не осталось ни следа в документах.
Состоялся допрос госпожи Леонтьевой. Увы, никакого света он не пролил: она умерла прямо во время допроса. Увы, она была уже немолода, и слишком много на нее свалилось — не выдержало сердце… Чтобы не бросать тень на жандармерию (да и реальных доказательств собрать-то не удалось), дело максимально быстро замяли.
Доктору-начальнице был назначен штраф — так, в назидание, чтобы впредь лучше следила за ассистентами.
Софью Загурскую уволили из Академии Пирогова за деятельность, противоречащую врачебной этике, без права занимать любые врачебные должности в будущем. Девушке настойчиво предлагали сознаться в том, что она совершила (что бы это ни было) и пройти лечение, после которого она снова сможет стать полноценным членом общества, вернуться на работу в Академию, — но та почему-то ушла в отказ, утверждая, что ничего противозаконного не совершала.
Секретаря Леонтьевой, ее приемную дочь Елену, тоже уволили, официально — за ненужностью, неофициально — «за халатность». Девушка, вероятно, и правда была ни при чем — но кто теперь узнает? Оставлять потенциальную пособницу финансирования опасных экспериментов было небезопасно.
Само дело похоронили в государственном архиве: как-никак, Леонтьева пользовалась расположением самой императрицы Марии Александровны. Руководить реорганизованным Смольным назначили великую княгиню Александру Иосифовну, известную своей честностью и открытостью.

Проект «Смольный»
Император Николай I, еще до вступления на престол, будучи великим князем, вел тайную программу по обучению особых помощниц. Она была развернута на базе Смольного института, с полного одобрения и согласия его начальницы. В строжайшей тайне девушкам ставились особые протезы, подчас — экспериментальные и без какой-либо записи в их медицинских картах. Также с их полного и осознанного согласия, разумеется.
Не желая в будущем компрометировать императорскую особу, Николай передал управление этим особым проектом в руки своего второго сына, Константина, от Александра же всё держа в строжайшей тайне. В нужный момент Константин всегда мог всё брату рассказать, а если вскроется что неприятное — например, возникнут вопросы у занудных господ из Красного Креста, — то императору не пришлось бы врать.
Константин работал над «Смольным» вместе с доктором Ольгой Людвиговной Радзивилл. Она ввела многие усовершенствования и смелые предложения; в начале 70-х годов чаще, чем раньше, девушкам вживлялись более рисковые протезы и проводились более сложные операции. Кажется, доктор Радзивилл полностью верила в то, что механически тело может быть не только исцелено, но и усовершенствовано.
О высочайшем покровительстве всегда знал лишь доверенный протезист, работавший с девушками, и сама начальница Смольного.
В 1874-м, во время перевода Смольного института в ведение Императорского университета, были вскрыты некоторые несоответствия в счетах, прикрывавшие весьма значительные средства, шедшие на сборку прототипов и установку экспериментальных имплантатов «смолянкам».
Начальница Смольного Мария Павловна Леонтьева умерла (по слухам, когда жандармы уже были близки к тому, чтобы найти то, что не предназначено для их глаз). Доктор Радзивилл сумела избежать подозрений, которые пали на ее ассистентку — та была уволена. Секретарь Леонтьевой, ее падчерица Елена, в Университет на службу принята не была; хотя похоже, что девушка реально ни о чем не знала, но подозрение в соучастии в каких-то делах на нее пало — хороших рекомендаций ей более никто не давал и она была вынуждена покинуть Россию и уехать в Вену.
Дело фактически замяли. Новой руководительницей Смольного, уже в составе Университета, стала нелюбимая супруга великого князя Константина, великая княгиня Александра Иосифовна.
Четыре года Константин не возвращался к проекту «Смольный» — но беспокойная ситуация в мире вновь вынудила его задуматься: быть может, пора вновь готовить особых агентов Российской империи? Быть может, стоит даже дерзать больше, чем его аккуратные предшественники?
Сейчас Смольный институт возглавляет великая княгиня Александра Иосифовна — не секрет, что доверительных отношений между великокняжеской четой никогда не было… Но, быть может, не поздно их еще выстроить? Или же как-то использовать великую княгиню и ее воспитанниц без их ведома?..

Ссора с Загурской
Главными достоинствами Ольги были основательность и требовательность. Она закончила медико-химический факультет. Много и хорошо работала в Академии Пирогова. Там ее заметил великий князь Константин и пригласил в свою команду. Они занимались проектированием и установкой особых штучных протезов, зачастую не получавших патента. Куратором отдела была сама начальница Смольного института, Мария Павловна Леонтьева. Она же поставляла девушек, которым устанавливали протезы взамен вполне себе здоровых органов и конечностей — с полного из согласия, разумеется. Все это делалось ради блага Империи, под руководством особы царских кровей. Можно было сомневаться в законности, но не справедливости этой деятельности.
Леонтьева периодически приводила преуспевающих студентов и устраивала их ассистентами Ольги. Они, конечно же, не знали, что их работа выходит за рамки теоретических изысканий. Как правило, эти студенты долго не задерживались. Пока не появилась Софья Алексеевна Загурская. Это была очень одаренная и страстная женщина. Порой Ольгу даже пугала ее одержимость и дерзкие идеи. Она не раз присутствовала при их беседах с Леонтьевой. И всегда Ольгу поражали смелые высказывания Загурской, но больше ее беспокоило то, с каким интересом и пониманием к ней прислушивается Леонтьева.
Со временем стали закрадываться сомнения, не используют ли аморальные испытатели нужную Империи программу для своих гнусных экспериментов. Но Ольга была хорошим, добросовестным работником и гнала от себя ненужные сомнения.
С Софьей у них скоро сложились приятельские отношения. Ее по-прежнему коробили некоторые высказывания Загурской. Например, то, как она называла потенциальных пациентов — «материалом». А как-то вообще предложила в качестве подопытной своего родного брата. Но приходилось мириться с этими слабостями протеже Леонтьевой. К тому же Софья была поистине гениальным ученым и незаменимым сотрудником.
Загурская была помолвлена с Павлом Бекетовым и как-то пригласила Ольгу вместе с собой на ужин к нему домой. Отец Павла был вдов, имел двух сыновей и, кажется, Загурская не очень уверенно себя чувствовала в чисто мужской компании.
Там Ольге представили Бекетова-старшего, ректора университета. Он сразу же проявил к ней интерес, и Ольга ответила взаимностью. Бекетов полностью совпадал с представлением Ольги о том, как должен выглядеть ее будущий муж. Умный, состоявшийся, уже отец и не высказывает пожеланий становиться им снова. В общем, это был идеальный партнерский брак двух ученых, взрослых людей. Отношения их развились стремительно и скоро была назначена дата свадьбы.
От Бекетова Ольга узнала о предстоящим переводе Смольного института в ведение Императорского университета. Также она обратила внимание, что Леонтьева стала как-то отстраненно общаться с ней. И если ранее всей бухгалтерией та занималась сама, то теперь заставляет Ольгу подписывать счета.
Одолеваемая нехорошими предчувствиями, она обратилась к единственному человеку, который мог помочь в этой ситуации. К своей старшей сестре Екатерине Радзивилл. Та посоветовала ей взять отпуск задним числом, а бумаги отдать на подпись своей ассистентке. А лучше вообще сделать ту исполняющей ее обязанности, хотя бы временно. Екатерина обещала как можно быстрее разузнать поподробнее про это дело. На следующий день сестра сообщила Ольге, что Леонтьева действительно собирается подставить ее. Так что Ольга должна немедля явиться в жандармерию и представить все дело в выгодном для нее свете. Мол, госпожа Леонтьева действительно приходила для обслуживания своих протезов — но после этого регулярно задерживалась, чтобы поболтать о том, о сем с ассистенткой доктора, молодым, но многообещающим хирургом — Софьей Загурской. Доктор была уверена, что это просто дружеский интерес. А то, что у Загурской внезапно появился какой-то щедрый спонсор, предоставляющий ей финансирование, доктор связала с тем, что Загурская и правда была очень талантлива.
Но теперь всё видится совсем в ином свете. Доктор нередко видела, как к Загурской под вуалью приходили молодые дамы. Раньше она думала, что ее ассистентка просто решает деликатные проблемы… Но теперь понятно, что она экспериментировала с установкой каких-то новых имплантатов. Каких и что они делают — не угадать: теперь доктор проверила все записи, но от таинственных пациенток Загурской не осталось ни следа в документах.
Загурскую и Леонтьеву вызвали на допрос. Последняя скончалась прямо в жандармерии. Загурской же запретили заниматься медициной, пока она не пройдет лечение. Ольга была полностью согласна с таким решением, она и сама думала, что Загурской давно пора подлечиться. И не раз с ужасом представляла, что будет, когда Софья получит возможность перейти от теории к практике с ее рвением, аморальными взглядами, смелыми идеями.
После всей этой истории Ольга лишь раз виделась с Софьей. Приходила к ней уговаривать пройти лечение, и тогда, мол, та сможет вернуться работать в академию. Под ее руководством, но, к сожалению, не с таким огромным окладом, как ей предлагала Леонтьева. И еще сейчас придется разорвать помолвку с Павлом, так как Бекетов не может допустить такого пятна на репутации. Но после того, как Софья вылечится, все может измениться. Софья заявила, что абсолютно здорова, и достаточно грубо выставила Ольгу за дверь.

Увольнение из Академии Пирогова
Родом из небогатой семьи. Благодаря своему незаурядному уму, без труда поступила на технический факультет Императорского университета. Закончила его с отличием, а затем поступила на медико-химический факультет. Достаточно тщеславна и практична. Была одним из лучших студентов в группе. Особенно ее интересовала сфера протезирования. Она была уверена, что возможности протезов гораздо шире, чем у представленных сейчас.
В конце обучения Загурская познакомилась с Пашей, сыном ректора Бекетова. Мальчик легко увлекался и более опытной Софье не составило труда заинтересовать его. Так она стала вхожа в дом ректора. На одном из ужинов ее познакомили с начальницей Смольного института Марией Павловной Леонтьевой. Софья была очарована столь сильной, умной и независимой женщиной. Та, в свою очередь, тоже заинтересовалась смелыми идеями Софьи. И даже предложила стать куратором ее дипломной работы. Так Софья получила возможность заняться тем, о чем всегда мечтала, — моделированием более совершенных и интегрированных в тело человека протезов.
Работать Софье приходилось под началом доктора Ольги Адамовны Радзивилл, женщины весьма ограниченных взглядов и чересчур осторожной, по мнению Софьи. Но, тем не менее, они очень скоро стали хорошими подругами. Как-то Софья пригласила Ольгу вместе с собой на ужин к Бекетовым. Отец жениха Софьи, ректор Университета, был вдов, имел двух сыновей и девушка не очень уверенно себя чувствовала в чисто мужской компании. Так Софья познакомила Ольгу со своим будущем мужем Павлом и его отцом Бекетовыми. Кажется, между Ольгой и Бекетовым-старшим что-то промелькнуло — во всяком случае, начальница Загурской начала захаживать в дом Бекетовых на чай и без своей подруги.
Мария Павловна Леонтьева частенько заходила попить чайку и поболтать на научные темы со своей протеже. Софья делилась своими новыми идеями, Леонтьева живо подхватывала ее мысли. Иногда их беседы длились не один час. Единственное, что беспокоило Софью, — отсутствие возможности провести испытание на так называемом материале, людях. Тем более у нее имелся подходящий образец. Ее родной брат Елисей несколько лет назад серьезно повредил позвоночник и потерял возможность самостоятельно передвигаться. Постепенно и внутренние органы стали хуже работать. И если не вмешаться сейчас, процесс может перейти в необратимую стадию. Так что Елисей был идеальным материалом для опытов. Но Софья слишком уважала Марию Павловну, чтобы проводить опыты за ее спиной. А когда она предложила Леонтьевой Елисея в качестве подопытного, та попросила ее подождать. Леонтьева обещала, что как только будет полностью готова теоретическая часть дипломной работы Софьи, они тут же приступят к практике. А дальше патент и должность ведущего врача в академии Пирогова с достойным окладом. Тогда-то у Софьи и будет законная возможность работать непосредственно с пациентами.
Наконец, наступил долгожданный момент. Диплом был полностью готов. Радзивилл принесла Софье ворох бумаг на подпись. Счета на круглые суммы, чертежи ее протезов и заявление о назначение Софьи Алексеевны Загурской на должность врача. Но самое главное — Ольга протянула ей первый прототип, собранный по ее чертежу. Наконец-то она сможет перейти от теории к практике. Ольга передала все дела Софье, собрала свои бумаги и они попрощались как лучшие подруги. Оказывается, Ольга уже давно взяла бессрочный отпуск, так как собирается замуж за Бекетова-старшего.
Дальше начался какой-то кошмар. Софью вызвали в жандармерию, обвинили в растрате огромной суммы денег и в незаконных экспериментах на людях. Та, естественно, все отрицала, но у жандармов оказались бумаги с ее подписями и чертежами. Но так как в должности Софья провела всего один день, а до этого ее куратором была сама Мария Павловна Леонтьева, Софью отпустили до выяснения обстоятельств. В коридоре она столкнулась с Леонтьевой, которую так же собирались допрашивать. На Марию Павловну нельзя было смотреть без слез. Бледная, внезапно постаревшая, с потухшим взглядом, совсем не та энергичная, сильная женщина, которую Софья знала.
На следующий день Загурскую снова вызвали в жандармерию. Ей сообщили, что увольняют из Академии Пирогова за деятельность, противоречащую врачебной этике, без права занимать любые врачебные должности в будущем. Также настойчиво предлагали сознаться в том, что она совершила, и пройти лечение, после которого она снова сможет стать полноценным членом общества, вернуться на работу в Академию. На вопрос, будут ли ей предъявлены обвинения, Софье ответили, что единственный серьезный свидетель ее вины, Мария Павловна Леонтьева, мертва, поэтому дело приостановлено. От лечения Софья отказалась.
После всей этой истории Софья лишь раз виделась с Ольгой. Та приходила к ней уговаривать пройти лечение и тогда она сможет вернуться работать в академию. Конечно же, под началом Ольги, и не с таким огромным окладом, как ей предлагала Леонтьева. Да и помолвку с Бекетовым-младшим придется порвать, так как Ольга не может допустить такого пятна на репутации ее будущей семьи. Софья послала Ольгу куда подальше. Прямых улик, что во всем, что случилось, есть вина Ольги, у Софьи, конечно, не было, но тут и без доказательств было все понятно.

Общество смолянок

Девушка, носящая вензель, — вам как родственница: сестра, если вы учились вместе; тетушка, если она вас старше; нуждающаяся в помощи племянница, если она вас младше. Сестра сестре всегда постарается помочь: помогите другой смолянке, если она оказалась в затруднительных обстоятельствах.
К фигурам преподавательниц смолянки навсегда сохраняют дочерние чувства, так как собственные семьи, как правило, не уделяли им никакого внимания.
Есть разные мнения о том, сохранится ли дух прошлого Смольного института в стенах нового — но, кажется, великая княгиня вполне успешно наставляет девушек как в хороших манерах, так и дипломатии и тонкостях современной политики. Великая княгиня старательно хлопочет (используя в том числе и влияние августейшей семьи), чтобы ее выпускницы были устроены на практику в дипломатические миссии, в качестве помощниц к высоким сановникам или хотя бы доверенными секретарями.
Каждый день для выпускниц Смольного института и нынешних воспитанниц ждут на чай в Зимнем дворце — когда одна из великих княгинь, когда морганатическая жена императора, а когда — цесаревна.