Преподаватель физических дисциплин. Бывший военнослужащий Альянса, имеющий в прошлом целый ряд военных наград и поощрений. Привлечен в качестве инструктора и тренера по всем вопросам физической, боевой и военно-теоретической подготовки кадетов.
Правила по взрослой игре
Ссылка на Google Docs с правилами по взрослой игре: читать и комментировать.
1. Введение. Почему вы все оказались здесь.
Особые способности нельзя оставлять без развития и без контроля. Это постоянная необходимость управлять собой и нести ответственность за то, каким ты являешься и за то, что ты можешь сделать. Если ты здесь – выбор уже сделан и никакого другого быть не может. Не следовать этому выбору — значит предать самого себя и тех, кто тебе доверяет / кто в тебя поверил, тех, кого ты можешь защитить (и кто не может защитить себя сам).
2. Кто вы такие.
Люди с биотическими способностями — единственные, кто может поменять баланс сил в любой ситуации. Таким образом, это люди, которые ответственны за любую ситуацию вокруг себя. Это люди, путь которых должен быть подчинен долгу, а не личным прихотям.
3. Что значит действовать.
Действовать — значит принимать решения и следовать им. Вы не можете ничего не делать — потому что люди вокруг вас могут гораздо меньше, чем вы. Вы не можете не действовать, потому что ваша сила в любом случае будет использована, и ваша задача – сделать это самостоятельно, а не стать марионеткой в чьих-то руках.
4. Что значит принимать решения.
Принимать решения — значит оценивать ситуацию в каждый момент времени с точки зрения текущей задачи. Оценивать — это сопоставлять факты и делать выводы. Оценивать — это встраивать получаемую информацию в имеющуюся картину и не позволять случайным происшествиям эту картину разрушить. Принимать решения биотик обязан самостоятельно — потому что имеет на это право.
5. Что значит учиться.
Учиться — значит узнавать свои возможности более полно, проверять их пределы при любой возможности, всегда исходить из связки «узнал что-то новое — попробуй на практике». Ключевыми словами должны стать Самоконтроль, Сила, Навык.
6. Слабость.
Бездействие — слабость. Усталость — слабость. Особые способности позволяют человеку гораздо эффективнее управлять собственными возможностями, а потому человек с особыми способностями может гораздо больше, чем другие люди. Любую слабость биотик может и обязан обратить в свою силу.
7. Опасности.
Главная опасность — сомнение. Для того, чтобы обладать силой, необходимо твердо идти по выбранному пути и не сомневаться в нем и в себе. Могут пугать необычные физические проявления. Их стоит воспринимать как необходимый опыт и соответственно учитывать в своих программах тренировок.
Кристиан Баррос Дельгадо
My conviction is stronger today
As I fight to uncover your sacred lie
And the fear isn't going away
As the soldiers still die
Let your followers know their lives have been sold
For the good of your sacred lie
For the truth to be told
And the plan to unfold
We must start asking why
Don't you know the war is far from over now…
Есть несколько преимуществ в том, что вы живете в единственной обитаемой квартире на этаже хаба в трущобах Нью-Мехико. Вы не обязаны ни с кем разговаривать, лживо улыбаться чужим людям, только потому, что вы живете рядом. Любая «случайная» встреча на лестничном пролете — это всего лишь попытка ограбить, а не тошнотворные вопросы, а любой человек, стучащийся в дверь, четко выражает свои намерения донести что-то очень важное или быть спущенным вниз со сломанной рукой.
А еще никто не обратит внимание на ваши крики по ночам, не будет беспокоиться или вызывать полицию. Разве что попытается вскрыть дверь на следующее утро, надеясь поживиться хоть чем-нибудь. Ничего личного — просто выживание.
По документам вы родились 3 ноября 2134 года, хотя даже сейчас эти даты остаются для вас лишь цифрами в личном деле. В этом нет ничего удивительного, ведь сироте в Нижнем Городе Нью-Мехико, стальном лабиринте трущоб и сломленных судеб, некогда думать о днях рождения. Гораздо важнее, будет ли возможность сегодня поесть.
Своих родителей вы не помните. Совсем, словно вы появились, прямо здесь, среди жестяных стен из мусора и вечного разъедающего дождя с неба. Наверно и к лучшему, вы за свою жизнь на улицах видели слишком много сверстников, которых сгубило глупое чувство надежды, ожидания чуда, которое по щелчку пальцев исправит всю происходящую несправедливость. Нет, вы с ранних лет прекрасно знали, что полагаться можно только на самого себя, на свои силы и возможности. За этот урок многие в Нижнем платили жизнью, но вы выучили его очень хорошо — и малой кровью.
Детские годы, как вы понимаете уже сейчас, были ураганной гонкой наперегонки со смертью, которая поджидала вас тогда за каждым углом. Смертность в Нижнем в те годы (да и что уж лицемерить, вряд ли сейчас что-то изменилось) была невероятно высокой, и каждый месяц в тихом Убежище между Костяной Свалкой и 4-ым коллектором, куда скапливались брошенные, потерявшиеся или сбежавшие дети со всего района, состав обновлялся наполовину. Слабые погибали от голода, в драках за территорию, от болезней и отравленной химикатами воды, их избивали до смерти за воровство — а на их место приходили новые, с дрожащими голосами и испуганными глазами.
Вы были одним из тех, кто смог выжить в тех местах. Благодаря бычьему упорству и огромному желанию жить. В ваших глазах всегда было что-то, что заставляло даже старших «товарищей» избрать себе другую жертву для издевательств. Что-то, что заставляло вас двигаться несмотря ни на что. Вы очень быстро стали одним из незаменимых членов в Убежище, на которого сваливали самую сложную, но важную часть «работы», благодаря которой Убежище и выживало. Вас звали Крысой, и это было чертовски почетное прозвище. Какое еще животное способно выжить там, где человек сдохнет, выбраться из ситуации, отгрызая себе лапу если придется, и драться до последней капли крови, своей или чужой, если отступать будет некуда? С каждым месяцем, с каждым годом, это важность только усиливалась. Сами того не замечая, вы все больше брали опеку над новичками, которые смотрели на вас со странной смесью страха и обожания, а вы лишь старались сделать так, чтобы хоть кто-нибудь из них пережил следующую травлю псами, которую устраивали каждый месяц подонки из «Огненных Бестий». Вы помните многих из них, хотя бы по именам — Гвоздь, Ласка, Ракушка, Шепелявый, Нос… Интересно, как они сейчас? Скорее всего, умерли, конечно. В этом месте была только одна судьба — смерть.
В последнее пару лет криков стало гораздо меньше, кошмары отступили, затаились куда-то глубоко под черепную коробку, рядом с осколком от противопехотной мины, которую так и не стали извлекать из-за риска повреждения височной доли. Они не ушли совсем — как глупо было бы на это надеяться — просто вы знали отличное средство, чтобы провести ночь более-менее спокойным. Нужно было всего лишь не засыпать трезвым.
Смерть была повсюду. Особенно в более старшем возрасте, когда помимо сложностей для выживания, прибавились и соблазны. Те, кто прошел испытания голодом и болезнью и смогли дожить до возраста, когда отдача от пулевого пистолета не выворачивает руку, могли попробовать себя в «серьезной игре» Нижнего. Бандам, особенно отмороженным, вроде «Бестий», всегда требовалось свежее мясо для войн за территорию, которые щедро снабжали кровью улицы Нью-Мехико. В этом мире помимо насилия и оружия, ждали и другие возможности погибнуть — азартные игры, проституция, наркотики… Все это манило, завлекало в свои сети, обещая побег из черного и грязного мира — и заманило очень многих. Лидеры банд с готовностью делились всеми «благами» с новичками — дай голодному кусок протеинового батончика и он будет готов убивать и умирать за тебя. Такие вещи привязывали к себе гораздо сильнее чем все присяги и клятвы. Глядя на бывших жителей Убежища, которые за пару месяцев из товарищей, с которыми вы делили последний кусок хлеба, превращались в укуренных подонков, способные стрелять по пробегающим мимо беспризорникам просто «по веселью», вы до глубины души поражались, насколько просто сломать человека. Насколько просто заставить его изменится... Но не вас. Потому что вы всегда четко знали, что только сами сможете изменить свою жизнь. Через нее можно продраться, силой, упорством — но от нее нельзя сбежать. Нельзя сбежать от себя.
Наверно, вы все равно бы умерли, рано или поздно. Даже у такого живучего создания как вы, есть предел, особенно после того, как случайные гангеры однажды спалили Убежище, ради смеха залив туда бочку бензина. Вы вернулись с налета на магазин слишком поздно, чтобы что-то изменить и тогда, глядя с на догорающий дом, вы с кристальной ясностью поняли, что так больше не может продолжаться. Что если вы хотите выжить, вам нужно двигаться дальше.
Приют имени Святого Бернарда всегда казался чужим на улицах Нижнего. Высокое, светлое здание, правильной формы из стекла и бетона, с воротами и охраной в синей броне. Про это место говорили разное — и что там испытывают лекарства на детях и что самых здоровых режут на органы для богатеев... Как вы убедились, это не было правдой, но образ строгого и правильного Приюта еще долго вызывал у вас чувство странной опаски. С Приютом вы познакомились достаточно рано, когда Шпилька заболела «канализационной рвотой» (как называли эту странную болезнь в Убежище) и вы рискнули оттащить ее к воротам Приюта, иначе она умерла бы, как все остальные. Быстро исчезнуть тогда не удалось, и вы были наказаны за это миской вкусного супа и горячим дезинфицирующим душем.
Конечно, надолго вы там не задержались, сбежав на следующее утро, но периодически, когда все было совсем тяжело, появлялись на его пороге. Там вам никогда не отказывали, хотя мисс Дельгадо, директор Приюта и пыталась убедить остаться. Впрочем, тогда вам казалось, что мягкая постель и постоянное питание убьют вас быстрее чем «канализационная рвота», сделают слабым, а слабые долго не живут в Нижнем. И лишь когда сгорело Убежище, отрезая и очищая в пламени вас от прошлой жизни, вы поняли, что иногда быть сильным состоит именно в том, что найти в себе смелость попросить помощи.
В Приюте у вас все заладилось далеко не сразу. Вам, мальчишке, выросшему на улице, было сложно привыкнуть к правилам, распорядкам и авторитетам, и еще несколько раз вы сбегали, не выдержав напряжения и сложностей — но всегда возвращались. Да, многое давалось вам с трудом, особенно чтение и точные науки, и вам пришлось выдержать достаточно насмешек сверстников и снисходительности преподавателей. Но вы выдержали, просиживая за книгами ночи, с тем же упорством, с каким ранее воевали за каждый глоток воды на улицах. Насмешки быстро сменились страхом и уважением, особенно когда вы без единого удара поставили на место тех «хулиганов», что издевались здесь над младшими. Сверстники признали в вас лидера, ваша рассудительность и упорство, закаленные в Нижнем, помогли сплотить вокруг себя детей, которые вскоре не казались вам зазнайками и непуганными голубями. Ведь они мало отличались от тех, кому вы помогали в Убежище. Люди везде одинаковы.
И, несмотря на всю силу духа, которой вы обладали, вряд ли бы вы справились без той поддержки, что вам оказывала мисс Дельгадо. Уже пожилая директор, для которой приют стал делом ее жизни, с первых дней взяла вас под свою опеку, и не просто как очередного беспризорника. Хотя вы это и не сразу поняли, но мисс Дельгадо очень быстро привязалась к вам, к вашему характеру, целеустремленности, и не позволяла вам опустить руки, сдаться или свернуть со своего пути. Она всегда относилась к вам с уважением, как к равному, и хоть ваши отношения далеко не сразу наладились, вы вряд ли назвали бы кого-то, кто относился к вам с большей теплотой и заботой. Поэтому, когда на второй год вашего пребывания в Приюте, мисс Дельгадо предложила усыновить вас, вы не нашли причины отказать, хотя и очень долго искали причину. «Хватит быть одному», — сказала она тогда, и от этих слов сводило в спазме сердце.
Но они всегда возвращаются. Даже в пустой комнате, где большую часть вещей занимали бутылки — пустые или еще полные — вы не могли избавиться от ощущения, что они наблюдают за вами, смотрят из-за плеча, обступив плотным полукольцом. Они всегда возвращаются, а вместе с ними и крики по ночам. Ведь вы никогда больше не будете один.
Выпуск из Приюта вы уже встречали не как Крыса, а как Кристиан Баррос Дельгадо. По договоренности с мисс Дельгадо (вы так и не смогли себя заставить называть ее матерью — может потому что для вас слово «мама» было сродни ругательству или проклятью?) первое имя вы выбирали себя сами, во многом благодаря созвучию с детским прозвищем, а второе было вам дано в честь ее погибшего мужа, чей голо-портрет висел в ее кабинете на видном месте. «Если бы не он, я бы никогда этим не занялась, и мы бы никогда не встретились», — сказала она однажды.
Покидая порог Приюта, в свое восемнадцатилетие, который хоть и не стал для вас домом, но стал той плавильней, что очистила вас от лишнего, вы уже знали, что будете делать дальше — вы собирались поступить на военную службу в Альянс Систем. Решение не было спонтанным, скорее наоборот, хорошо продуманным, ведь где вы еще найдется применение вашим талантам и умениям, если не пути солдата? И хоть очень многие корпорации набирали себе людей в те годы, выбор стороны был очевиден, ведь именно на деньги и при поддержке Альянса существовал Приют Святого Бернарда. Вы решили, что если и сражаться, то за что-то хорошее, правильное, помогающее другим. К тому, же в какой-то мере, вы были должны Альянсу за то что он вытащил вас из прошлой жизни, а вы никогда и не перед кем не желаете оставаться в долгу.
Поле вступительных тестов, которые были пройдены достаточно легко, с вами был заключен первый контракт и вы были направлены в Саншайн, лагерь подготовки морской пехоты Альянса в пустыне Мохаве. 6 месячный курс усиленной подготовки под жарким и палящим солнцем и пристальными взглядами суровых инструкторов, показался жестким даже для вас. Именно в этом лагере, отрезанном от всего остального мира, из вас, самоуверенного и наглого, сделали настоящего солдата. Если приют был плавильней, то Саншайн — кузнецей, где вы были откованы заново. Да, никто, даже сержант-инструктор Тигрис, умудренный сединами и наградами ветеран, гроза всего Мохаве и морской пехоты, не смог выбить из вас излишнюю самостоятельность и резкость, что не раз приводило к дисциплинарным взысканиям (о эта знаменитая «сушилка» — клетка 2 на 3 под тентом, где за полчаса с тебя сходили все семь потов). Но вы научились ценить других людей, полагаться не только на себя, работать как единое целое в составе подразделения. Солнце Мохаве выпарило из вас все лишнее, оставило только то, что необходимо настоящему солдату. И хоть вы не раз мечтали задушить собственными руками сержанта-инструктора Тигриса во время обучения, после окончания курса вы не раз вспоминали его добрым словом — человека, который был суров и даже жесток по отношению к вам, потому что только так мог подготовить вас к жестокому и суровому миру снаружи. В дальнейшие годы методики обучения «грозы Мохаве» вы взяли себе на вооружение, и они сослужили хорошую службу.
После окончания курса, вам было присвоено звание рядового и военный индекс B5 и вы получили назначение в 14 отдельный батальон морской пехоты Альянса Систем под командованием майора Салливана. Можно сказать, что вам повезло, потому что 14 батальон среди прочих частей имел прозвище «Зачарованные Салливана», благодаря рекордно низкому количеству потерь среди похожих подразделений. Завистливые языки соседей утверждали, что майору Салливану просто лень заполнять бланки на списание убитых бойцов с довольствия, поэтому он приказал никому не умирать, а «зачарованные» с послушностью псов выполняют его приказ. Среди самих «Зачарованных» впрочем, ходила полушутка-полуслух, что у их командира вместо головы и сердца огромный компьютер, и он просчитывает действия союзников и врагов на целый месяц вперед. Но факт оставался фактом — благодаря своим навыком и рекомендациям инструкторов из Саншайна вы были направлены в одно из лучших подразделений Альянса, и это было большой честью.
Годы службы в рядах 14 батальона были, наверно, самыми счастливыми в вашей жизни. В душных и влажных джунглях Амазонки, где вы сражались против картелей и браконьеров, расхищавших заповедники, вы впервые убили человека, чтобы спасти жизнь своему сослуживцу. В 2156 отражали налет пиратов (явно спонсируемых другими корпорациями, уж очень хорошее снаряжение для преступников у них было) на Марсианский Комплекс, где получили первую свою медаль «За выполнение долга» за свои умелые действия при абордаже вражеского корабля. Не прошло и года как ваше отделение оказывало помощь терпящему бедствию транспорту «Маньчжур», затягиваемому в гравитационное поле звезды с отказавшими двигателями. Затем была, кажется, антитеррористическая операция на молодой колонии Казарии-2, где вы проходили гарнизонную службу, во время которой преступники пытались организовать серию терактов в космопорте с помощью бомб, сделанных из сельхозудобрений, потому что «так сказали голоса древних»...
Это было время рассвета Альянса, сразу после открытия ретранслятора у Харона, время экспансии, и морская пехота Альянса была авангардом на десятках новооткрытых миров. Вы были тем авангардом, и от этого чувства захватывало дух. Еще больше захватывало дух от ощущения, что вы делаете правое дело. Черт раздери, вы были героем. Вы спасали людей, и глядя в их глаза вы видели ту благодарность и восхищение, что перекрывало всю кровь, которую приходилось ради этого проливать — свою и чужую. Сражаться за правое дело — это далеко не тоже самое, что проливать кровь в войнах уличных банд. Это давало силы и желания жить.
К тому же, жизнь морского пехотинца не была такой уж и плохой. Да, вы рисковали жизнями, но командование делало все, чтобы сократить потери до минимума. И если даже не вспоминать про майора Салливана, то редко когда вы отправлялись в бой без полного прикрытия. Лучшее оружие, современная броня, дроны поддержки, современные медицинские средства. Боевая доктрина вооруженных сил Альянса предполагала тактическую адаптацию, мобильность, понимание каждым бойцом боевой обстановки и поставленной задачи, а отсюда — личную инициативу. Именно последнее качество вы проявляли еще с детства и именно оно во многом служило причиной уважения ваших сослуживцев и вашей карьеры. Командир вашей роты, капитан Харрис, хоть и не любил вас за горячность, отмечал ваши способности и достаточно быстро вы поднялись по служебной лестнице до капрала и возглавили 2 отделение роты «Бетта» буквально через 3 года после поступления на службу.
Ваши сослуживцы уважали и ценили вашу открытость и прямолинейность, что вы могли назвать дурака — дураком, а «ситуацию вне спектра ожиданий» — задницей. И хоть уважением других вас уже было не удивить, но вот дружба, настоящая дружба была для вас чувством и ситуацией необычным. Но в армии нет местам маскам и обманам, человек раскрывается по настоящему, когда в него стреляют из боевого оружия, и вскоре вокруг вас сформировалась дружная компания, готовая идти за вами и в атаку, и в ближайший бар: рядовой Пьер Гадзи, славившийся самыми пошлыми шутками в батальоне, капрал Уильям Норман, ваш спокойный и рассудительный заместитель, рядовой Аманда Маккол лучший стрелок во всей роте, взбалмошная и непостоянная, как взрыватель Мк-3, рядовой санитарной службы Рафаэль Лорелей, язвительный и циничный, но готовый всегда вколоть в своего товарища заряд детокса, чтобы облегчить его страдания после тяжелой ночи…
Эти люди стали не просто вашими подчиненными, хотя вы конечно чувствовали за каждого из них персональную ответственность, они стали чем-то большим. «Отряд Героев», как вас всех с легкой руки прозвал Пьер Гадзи. Именно на свадьбе Уильяма и Аманды в Детройте во время увольнения на Земле вы познакомились с Кристиной, милой девушкой, репортером из онлайн-газеты, с которой у вас впервые завязалось что-то, похожее на отношения. Сложные, странные, натянутые отношения, но было приятно, что на Земле вас кто-то ждет еще, помимо мисс Дельгадо.
Но сколько не виться воспоминаниям, сколько не пытаться закопаться в прошлое, нельзя убежать от самого важного. От того, что изменило все. От Шаньси.
В вашем доме нет ни одного целого зеркала, даже в ванной, где вы обрушиваете на себя ведро холодной воды. Фигуры отступают, давая вам возможность дрожащей и еще мокрой рукой нащупать стоящую на полке вместо шампуня бутылку виски и сделать несколько жадных глотков залпом.
Назначение на гарнизонную службу не было чем-то необычным — примерно раз в полгода происходит ротация подразделений батальона между флотами и колониями, которые необходимо удерживать. Учитывая, что Шаньси была самой дальней колонией человечества, в назначении 1-ой роты капитана Харриса для ее охраны не было чем-то необычным.
Шаньси вам не понравилась сразу. Колония начала отстраиваться не так давно, до окончания терраформинга оставались годы, а жизнь была сосредоточена в основном в биокуполах и разрозненных поселениях. Можно было сказать, что там почти нечем было заняться, если бы капитан Харрис не решил использовать ваш талант и авторитет среди рядового состава на полную катушку и повысив вас приказом до младшего сержанта не назначил исполняющим обязанностями командира 1-го взвода, на то время пока командование не пришлет замену лейтенанту Эбботу, пострадавшему при обрушении платформы для орудий противокосмической обороны. Из-за этой случайности, у вас подчинении оказалось почти полсотни человек к тому моменту, когда все началось.
Не было никакого страха. Было удивление, когда на Шаньси поступали противоречивые сведения о том, что космические разведчики столкнулись с неизвестными кораблями. Было волнение, когда спешно развертывались боевые посты, организовывались узлы обороны и убежища для гражданских лиц. Было непонимание во время ночных посиделок «группы героев» в вашей комнате в гарнизоне, и обсуждения до хрипоты. Была неуверенность в глазах и вопросах рядовых, которые вы гасили срочным приказом или едкой шуткой. Была задумчивость в глазах капитана Харриса, когда он получал приказы и сводки от генерала Уильямса, командующего гарнизоном. Страха не было, потому что был четкий план действий, подготовленный и донесенный до всех — пока флот навязывает противнику бой на орбите, поддержать его с Земли огнем противокосмических орудий, отразить вражеский десант если будет и быть готовыми к выдвижению к челнокам при приказе на абордаж вражеских судов (и именно для последнего предполагалось использовать части 14 батальона). Когда у солдата есть план действий, страха нет.
А потом вас предали.
«Ты нас предал». Шепот врывается в ваши уши как шипение гермостворок. Еще пару лет назад вы бы испуганно обернулись, но сейчас кошмар уже отступает в бессильной ярости и это лишь последняя попытка возвать к остаткам вашим совести. Но их не больше чем целых строений на Шаньси.
Когда вражеские корабли вышли на орбиту Шаньси — их никто не встретил. Вы не знали почему. Кто-то говорил, что весь флот уничтожен до начала штурма планеты, но в это никто не верил. Глядя как небеса наполняются огнем, вы были твердо уверены, что вас бросили здесь одних.
Заняв удобные позиции на ближней орбите, корабли противника обрушили ад на Шаньси. Точечные удары огромной мощности, оставляющие кратеры в местах попадания, выжигающие беззащитные без прикрытия орудия противокосмической обороны. За орудиями последовали военные объекты — гарнизоны, крепости, укрепленные позиции. Большинство из них были сосредоточены в Шаньси-Прайм, так же как и большинство гражданского населения. Многометровые строения рассыпались в крошку, в осколки бетона и стали горели и вы впервые видели, как огонь пожирает металл, как бумагу. Сначала их пытались тушить, но напалм нельзя потушить одеялом, а системы пожаротушения не работали, из-за разрушенных в первые же часы электростанций. Вы выводили свой взвод и всех гражданских, что удавалось найти, прочь из уничтожаемого города подальше от беспощадных корабельных орудий.
Здания рушились прямо на вашем пути, и целые улицы уходили под землю, проваливаясь до коммуникаций. Сражаться было не с кем, огонь нельзя было победить, и все подразделения гарнизона, не успевшие покинуть заметные с орбиты позиции, были растерты в прах. Такова была первая ночь вторжения чужаков на Шаньси. Первая ночь из 96.
Из сорока восьми человек личного состава, подчиненного вам, вы вывели из Шаньси-Прайм только двадцать пять. Остальные, в том числе Пьер Гадзи, погибли за те 4 часа, что пришельцы утюжили вашу оборону. Обороны как таковой больше не было, все ключевые позиции были превращены в пыль. Оставшиеся силы были рассеяны, без четкой связи с командованием и друг другом, без запаса снаряжения и подкреплений, и без всякой надежды — против могучей военной машины Турианской Иерархии.
Нет, тогда ни вы, ни кто-либо другой не знали точно, с кем вы воюете. Большинство считали, что человечество столкнулось с теми самыми Протеанами, пришедшими уничтожить дерзкую расу. Вас это не волновало, ведь это был враг, которого хоть и чертовски сложно, но возможно было убить. У вас на руках были остатки взвода, куча гражданских, и отсутствие приказов. Все смотрели на вас в ожидании распоряжений, напуганные и растерянные, но не сломленные. Вы видели с холма, как на поверхность спускаются сотни маленьких огней десантных шатлов и понимали, что шансов почти нет. Но как бы это не звучало глупо, Альянс, да и все человечество может погибнуть, если вы здесь не справитесь. И когда вы приказали сражаться, никто не оспорил ваш приказ.
Это была странная война. Не та, к которой вы привыкли. Ни поддержки артиллерии, ни дронов, ни подкреплений, ни отдыха. Ваш отряд, как и десятки других, таких же несдавшихся, атаковал силы вторжения исподтишка, там где мог. Вы прекрасно знали, что без руководства такая война обречена на поражение, и постарались как можно скорее установить связь с командованием — к счастью, генерал Уильямс, как оказалось, выжил и настроенная им сеть связи транслировала обращения и приказы к выжившим, стараясь скоординировать разрозненные действия партизанских групп.
Это была странная война. Война в дыму и руинах, грязи и крови. Неожиданные атаки, засады, диверсии — это все что вам оставалось, потому что в открытом бою вы мало что могли противопоставить армии вторжения. Высокие фигуры в черных доспехах оказались хорошо обученными бойцами, но слишком наивными, слишком рано поверившими в свою победу. Растяжки и мины, программируемые турели, снайперы и неожиданные налеты были единственным способом нанести хоть какой-то урон противнику. Возвращаясь с вылазки в постоянно меняемое убежище вы и ваши люди вслушивались в пропадающую частоту командования, в голос генерала Уильямса, каждый день в одно и тоже время рассказывающего об успехах партизанского движения, о нанесенных врагу потерях. Это был как ритуал — если генерал все еще говорит, значит все в порядке. Значит, кроме нас кто-то еще есть. Связь была односторонней, и вы не знали, сражаетесь ли вы в считанных километрах от других выживших, кто бы они ни были, или давно в окружении врага.
А враг собирался оставаться надолго. Враг учился. Гражданское население он сгонял в специально возводимые «лагеря» и об их судьбе в ходе войны оставалось только догадываться. Понеся серьезные потери в первый месяц от ударов маленьких групп, вроде вашей, пришельцы не стеснялись уничтожить артиллерийским огнем целый квартал, если по ним из него был произведен хотя бы один выстрел. Сражаться становилось все тяжелее, особенно когда враг стал отвечать вам той же монетой и уничтожать склады с припасами и систему водоснабжения поселений, обрекая вас на голодную смерть. Некоторые нестойкие даже сдавались в «лагеря», просто чтобы хоть что-то поесть. Среди вашего отряда таких не было. В вашем отряде просто умирали.
Один за другим, люди под вашим командованием гибли. Все те, кого вы мысленно поклялись защищать. Вы старались как могли, молились Богу и отсутствующему здесь майору Салливану, чтобы найти хоть какой-то выход, найти способ продлить борьбу на еще один день. Но вы человек, и вы совершаете ошибки. И пусть у вас были оправдания, пусть враг был незнаком и невероятно силен, но за ваши ошибки гибли другие. И что самое страшное — они гибли без вопросов, и оставшиеся были готовить занять их место.
Вы потеряли пять человек после Ниптона, небольшого поселения в 40 километрах от Прайм, когда возглавили самоубийственную атаку на ближайший блокпост противника. Ниптон, когда вы пришли в него, был превращен в дымящиеся руины, а вдоль главной улицы этого городка как в страшном сне висели десятки человеческих тел на импровизированных крестах. И лица этих людей вы никогда не забудете. Как и ту ярость, которая вами тогда овладела. Как и цену, которую отряд за нее заплатил.
Во время нападения на концентрационный лагерь под Исиморой погиб Лорелей. Пришелец с помощью движения руки заставил повиснуть его воздухе, как листок бумаги на потоке воздуха и расстрелял в упор. Доктор погиб на месте, не в силах сопротивляться этой страшной технологии, большей похожей на колдовство.
Капрал Норман был тяжело ранен во время артобстрела противником руин, где вы укрывались после налета на конвой с провиантом чужаков. Трое ваших людей погибли тогда, а Уильям умер спустя три недели, не приходя в сознание на ваших руках из-за отсутствия медикаментов, которые стали дефицитом в первые дни. Наверное, ему повезло, потому что он не увидел двух событий, которые не хотели видеть и вы.
Он не увидел, как его жена погибнет через 11 дней после его ранения, прикрывая отступление отряда из засады противника, который бросил на поимку вашей маленькой группы огромные силы. Она осталась позади, и вы, удалясь, и уводя остальных людей, которые хотели жить, считали выстрелы из ее винтовки до тех пор, пока здание в котором она засела не осело в пыль от выстрела вражеской орудийной платформы. В тот день она дала вам достаточно времени.
Он не увидел, как ваш уже очень маленький отряд, после долгих игр в кошки-мышки с пришельцами, которые не простили вам сбитого челнока с личным составом, был загнан в угол в пригороде Шаньси-Прайм. Вы готовились сражаться до последнего, если будет нужно, укрывшись в руинах и ожидая, пока противник пересилит свой страх и пойдет выковыривать из укрытий вас лично, а не с помощью артиллерии и дронов, и тогда возможно появится шанс прорваться. Но в тот день по системе связи голос генерала Уильямса прозвучал не для того, чтобы вдохновить вас на борьбу. В тот день на всех каналах связи звучал приказ гарнизону Шаньси на сдачу. Даже спасительный звук стрельбы чужаков, решившихся на штурм ваших позиций, не смог заглушить это сообщение.
Это был единственный день в вашей жизни, когда вы плакали. Плакали, ощущая как смерти ваших друзей за единый миг становятся бесполезными, а командование в очередной раз вас предает. Впрочем, эти слезы не мешали вам стрелять по наступающим врагам до тех пор, пока вы не поняли, что из почти десятка людей, защищавших это безымянное место, в живых остались только вы. И это осознание оглушило вас гораздо сильнее, чем граната, разорвавшаяся у вас под ногами.
Так для вас закончилась война. Потом были госпитали — сначала турианские, потом, после подписания мирного договора — человеческие. Долгое лечение и реабилитация, возвращение на Землю с другими выжившими, торжественное вручение целого вороха медалей и наград, повышение в звании до старшего сержанта — все это промелькнуло, как единый миг в каком-то тумане. Щелчком пальцев, пробуждающим вас ото сна, послужил вопрос журналиста на церемонии: «каково это, — ощущать себя героем?».
Дело об избиении журналиста быстро замяли, благодаря вашему статусу, но легче вам не стало. Именно с этого момента в вашу жизнь приходят они. Кошмары с мертвыми людьми, которые смотрят на вас и задают вопрос, который вы сами задавали себе тысячу раз наяву — почему столько людей, хороших людей отдали жизни, чтобы вы выжили? Почему умерли все, кто верил в вас, слушал и подчинялся, а вы остались в живых? Не купили ли вы собственную жизнь в обмен на их?
С каждым месяцем, проходившим после этого вы все меньше были уверены, что из того, что вы помните, правда, а что, — попытки оправдать себя. Вы впали в глубокую апатию, каждый день напиваясь до беспамятства, пытаясь заглушить голоса и отогнать кошмары. Вы не хотели никого видеть и ни с кем общаться, не отвечая на звонки, копя пропущенные вызовы. Когда Кристина пришла к вам в квартиру, воспользовавшись своими ключами, вы довели ее до слез и вышвырнули вон. Кажется, ударили за слова «хорошо, что ты вернулся живой». Вы ненавидели себя. Презирали. Вы потерялись. И не мудрено — ведь в этих чертовых руинах ничего не видно из-за горящего камня.
«Каково это, — ощущать себя героем?..».
Впрочем, менялось не только ваше отношение к этой войне, но и общества. Когда вы, наконец, вышли из почти годичного затворничества, то с удивлением узнали, что командование Альянса предало вас в третий раз. Вы ненавидели, когда вас называли героем, потому что знали, что настоящие герои погибли на Шаньси. Но за какой-то год, люди забыли, что там случилось. Все чаще Войну Первого Контакта стали называть «Инцидентом у ретранслятора 314», дикторы по Экстранету взахлеб рассказывают об «благородных инопланетянах» с «культурой чести и долга». Все громче звучат призывы к тому что нужно забыть все прошлые ошибки и начать заново, «влиться в галактическое сообщество». Всем было плевать, сколько людей погибло, защищая родной дом, брошенных и оставленных всеми. В годовщину тех событий, ради которых вы и вышли из берлоги, больше не говорилось о подвиге и мужестве. Об ужасной ошибке, о непонимании, о жертвах войны и о светлом будущем. Мемориал в честь погибших в Войне Первого Контакта стал фундаментом, на котором политики собирались построить новый мир, и в знак этого представители Турианской Иерархии присутствовали на этой церемонии. Нога Турианцев ступала на Землю. Ваши друзья умерли, чтобы это предотвратить, а политики и бюрократы Альянса росчерком ручки и лживой улыбкой перечеркнули их жизни и смерти.
В тот день вам хотелось убить всех, кто собрался на площади. В тот день вы окончательно порвали со военным прошлым, слишком поздно осознав, что Альянс Систем ничем не отличается от «Огненных Бестий» или любой другой силы, заманивающих людей на убой с помощью обещаний и наркотиков, не важно, в тело вонзаются иглы, или в душу. Вчера они воевали с турианцами. Сегодня — мирятся. Завтра, если будет нужно, снова будут воевать. И каждый день за это будут платить жизнями хорошие люди. Трижды преданный, вы сломались. Точнее — сломали все иллюзии об окружающем мире. Ничего не меняется. Любая сила, пытающаяся удержать над тобой контроль — пытается лишь сломать тебя. И хорошо, если просто сломать.
Еще некоторое время прошло в пропивании того немногого, что удалось скопить — военную пенсию от Альянса вы не взяли бы, даже если бы умирали с голода. Впрочем, это не мешало вам сделать очень простой выбор, когда жрать стало действительно нечего — все что вы умели, это убивать, и это был единственный способ для вас заработать на жизнь. Сожаление, идеализм, остались где-то там на Шаньси. Никакой верности — просто работа. Ветераны Альянса были нарасхват, особенно с таким уникальным опытом, поэтому без работы вы не сидели. Несколько командировок вместе с «Терра Фирмой» по сопровождению грузов с редкими элементами, охрана незаконных факторий в ближнем поясе Сатурна, контракт на 6 месяцев с «Розенков Матириэлс»…
Вам уже не так часто приходилось стрелять самому, хотя вы с остервенением продолжали тренироваться каждый день. Это был второй способ, кроме алкоголя, не видеть кошмаров — уставать так, что ноги перестают держать и сердце начинает пропускать удары. Все чаще, особенно с ростом вашей репутации в определенных кругах, вас признавали как советника, военного специалиста, инструктора — многие наемные отряды и отряды реагирования конкурирующих корпораций хотели перенять ваш опыт ведения войны ограниченными силами. Вы не были против — если они хотят убивать друг друга по-новому, то пусть, мир станет чище. Главное, пусть платят. Пусть разговор будет честным — о деньгах, без всякой прочей лжи. Если вы будете убивать, то только за то, в чем твердо уверены. Идеалы могут устареть и быть выброшены, как вы видели. Деньги и ценности — никогда.
И сейчас вас ждет новый контракт. Корпорация «Конатикс», с которой проработали последние 14 месяцев, тренируя их охрану, предложила новый, выгодный контракт. Обучение кадетов, возраст от 15 до 17 лет, боевая подготовка, основы рукопашного боя, и все в таком духе. Строгая секретность, жизнь за пределами Земли в течении 1 стандартного года — ничего интересного. Еще одна работа. Вылет завтра… уже сегодня утром.
Главное, чтобы не случилось так, как сказала мисс Дельгадо, к которой вы вчера заходили попрощаться. Главное не пытаться воспринимать этих детей иначе, чем тех оперативников «Конатикс», которых вы тренировали раньше. Не пытаться проводить аналогий, видеть в них детей из Убежища или подчиненных, не пытаться привязываться. Чтобы вы перестали верить в Альянс, ему пришлось трижды ударить вас под дых. Хватит ли вам двух раз испытать такую боль от потери людей, которых вы цените, чтобы не начать привязываться снова? Потому что если хватит, то вам следует помнить, что случается с людьми, которым вы что-то обещаете.
Вы надеетесь, что это просто работа, которую вы выполните хорошо. Этим профессионал и отличается от героя — он делает свою работу четко и в срок, и не пытается сделать ненужного или невозможного.
«Каково это, — ощущать себя героем?», — Вы не знаете ответа на этот вопрос.