Дочь сталкера по прозвищу Тролль, а после его гибели в Зоне - детдомовка.
Мира (Рыська), 28 лет, биоинженер, дочь Тролля
Свою мать не помнит. Отец был сталкером по прозвищу Тролль - тот самый, который рассказывал, что нашел в Зоне “Зеркало”, разбил его и вынес оттуда только один осколок. У сталкеров считалось, что эти осколки приносят удачу. Свой осколок он подарил дочери, когда ей было 6 лет (тот осколок до сих пор у нее), и вскоре после этого не вернулся из Зоны. После этого ее забрали в детдом (где она получила прозвище Рыська). Когда ей было 10 лет, ее использовали в качестве первого подопытного для исследования работы ванн-артефактов. В отличие от многих других экспериментов, в этом не было ничего опасного или неприятного, поэтому ненавистью к Центру и его сотрудникам она не прониклась.
Когда ей было 13 лет, ее забрал из детдома Шухарт, друг ее отца (до этого он сидел в тюрьме). Он помог ей адаптироваться к нормальной жизни, начать учиться. Через несколько лет она уехала в столицу и поступила в институт на биоинженера.
Впрочем, училась она урывками, проявляя дотошность только в тех темах, которые ей были интересны. Регулярно получала выговоры за нарушение дисциплины и порядка. От отчисления спасали несколько преподавателей, которые разглядели способности к научной деятельности и присутствие интеллекта. Подрабатывала в институтской стенгазете художником-оформителем, после чего помогала в отрисовке иллюстраций к учебным пособиям.
После обучения вернулась домой в Хармонду - как выяснилось, буквально за несколько месяцев до войны. Устроилась ассистентом в лабораторию первичного исследования артефактов, где помимо научной работы делает зарисовки обнаруженных объектов. Вскоре случилась война и революция, в Центре сменились порядки, а зав.лабораторией стала Багирра, но на суть работы это особо не повлияло. То, что Кир решительно запретил эксперименты на людях, ее порадовало - хотя она сама от этого не пострадала, она хорошо знала, что думали об этом другие детдомовцы.
Втайне верит в разумность Зоны и в то, что если найти «ключ» к ней, то есть шанс понять, что стало с отцом. Поэтому часто пишет очередную заявку на использование аватара для выхода в Зону, - не только за артефактами, но и для этого поиска. Никому об этих своих надеждах не говорит. Надо отметить, что подобные мысли - о возможности установления контакта с Зоной - были популярны среди детдомовцев, и, вероятно, не у нее одной сохранились подобные мысли.
Шутит солдатские шутки, прямолинейна, легко выходит из себя, способна к рукоприкладству. Относится к институту как к дому, часто нарушая субординацию и нарушая личностные границы других сотрудников.
Полгода назад, во время очередного визита в Зону, именно она обнаружила в Зоне пропавшего накануне Хтеса, 6-тилетнего сына Ханнеса и Тессы. Они часто его приводили с собой в Центр, так что она его сразу узнала. Она пыталась его вернуть, звала его - но он чем-то был испуган и убежал, она его догнать не смогла. Вернувшись, она немедленно рассказала о произошедшем Шухарту, они вместе еще раз сходили туда, где она видела мальчика - но никого уже не нашли.
Детдомовцы. Общий текст
В Хармондский детдом обычно попадали круглые сироты: дети, потерявшие родителей и всех прочих родственников и знакомых, готовых о них заботиться. Детдом за государственный счет обеспечивал их едой, предметами первый необходимости, и давал какое-то образование. Особого усердия в этом никто не проявлял. В 16 лет детей выпускали из детдома, предлагая им дальше самим адаптироваться к взрослой жизни, представление о которой у них обычно бывало весьма неполным. Если им удавалось найти кого-то, кто помогал им социализироваться, у них был шанс найти свое место в жизни, в обратном случае они становились дешевой рабочей силой или попадали в криминальные структуры.
Начиная с 64-го года, когда директором Центра стал Кархат, обитателей детского дома стали использовать в качестве лабораторных… подопытных. Достаточно быстро дети сообразили, что ничего хорошего от визитов в ЦАЯКАН ожидать не следует. Отдельные счастливчики возвращались с необратимыми изменениями (в этом случае их выделяли в отдельную группу, берегли как ценный подопытный образец и изучали дальше уже без применения других артефактов), некоторые… не возвращались. От поколения к поколению новые воспитанники рассказывали вновь прибывшим страшные легенды о том, что происходит в Центре. Дети ненавидели своих воспитателей и почти всех сотрудников Центра (за немногочисленными исключениями, которые были готовы ради сохранения жизни детдомовцев подтасовывать результаты экспериментов); неудивительно, что с какого-то времени детдом начали охранять солдаты регулярной армии. Государство было заинтересовано в научных достижениях, а не в судьбах каких-то никому не нужных детей. Не пользовались особой их любовью и дети из “контрольной группы” - точно таких же подопечных, на которых не ставили опыты, но чье состояние здоровья регулярно изучалось в качестве исходной точки при изучении артефактов. Их так же забирали в Центр, но никаких экспериментов на них не ставили. Хоть в том не было их вины, простые дети их ненавидели почти так же как ученых ЦАЯКАНа.
В сообществе детей, живших в изоляции от мира, да еще в тесном взаимодействии с артефактами Зоны, которые на них испытывали, возникали многочисленные суеверия и мифы, имевшие слабое отношение к реальности. Например, часто обсуждались способы получить защиту от артефактов Зоны - обычно для этого требовалось попасть в саму Зону и сделать там нечто нетривиальное, что позволит стать для Зоны “своим”. Эти поверия порой управляли поведением детдомовцев даже через много лет после выхода из него.
Когда произошла революция, регулярные войска покинули Хармонду, и детский дом опустел. Воспитанники просто разбежались, воспользовавшись удобным случаем, разумно посчитав, что в любом другом месте будет больше шансов выжить. Преподавательский состав был больше заинтересован устройством своей жизни, а не судьбами подопечных, и по большей части также уехал из Хармонды. Воспитанникам, покинувшим детдом в результате революции, в чем-то повезло: на этапе создания нового общества они оказались наравне со всеми остальными.
Детдомовский фольклор
На одном мальчике в Центре тестировали регенератор. Отрезали ему руку и стали приращивать обратно. Рука не приросла, и тогда ее выбросили в мусорку.
Проснулся мальчик ночью и слышит: кто-то скребется. Посмотрел в окно, а там его рука царапает пальцами по стеклу. А утром в той комнате нашли осколки стекла на полу и задушенного мальчика со следами пальцев на шее. А руку не нашли.
Однажды на одну девочку так подействовал какой-то артефакт, что про нее все забыли. Эксперимент с ней забросили, и во всех списках ее имя пропускали, и на ее койку в детдоме поселили другую девочку. И только иногда люди понимали, что кто-то здесь сейчас был, но кто - они не помнят.
Еще говорят, что у этой девочки была любимая кукла в красном платье, с которой она не расставалась, очень старая и сломанная. И эту куклу много где потом видели: то в детдомовской спальне, то во дворе, то в медцентре, то где-нибудь в лабораториях. И один раз она валялась даже в кабинете директора Центра. А потом пропала. Говорят, это потому что забытая девочка перебралась в столицу и очень неплохо там устроилась. Но, может, и нет.
Но еще говорят, что в Зоне видели издалека вроде бы эту куклу, в красном выцветшем платье. Но подойти не смогли - аномалия.
Говорят, что в Зоне нет живых существ. Может быть, и так... Но можно там встретить и других существ, не совсем живых.
Например, если к идущему по Зоне подойдет солдат в форме старого образца, без знаков различия, и потребует предъявить документы, - лучше сделайте как он просит и не слишком к нему приглядывайтесь. Да, лицо у него сероватое, как будто запыленное. И дыхания его вы не услышите, как ни старайтесь. Ну и что вам до этого? И если он скажет, что в эту сторону проход закрыт, - радуйтесь, что встретили его. Потому что это Неизвестный Солдат из Неизвестного Взвода, погибшего в самой жуткой аномалии и после смерти охраняющего людей от нее.