Петербургская юность
Павел Артемьевич никогда не делал различия между родными дочерьми и своим воспитанником, но каждого ребенка волнует: кто же его настоящая семья? Есть ли здесь какая-то тайна? Детство Оттокара прошло среди невнятных слухов. Говорили, что он сын Дианы Скобелевой, легендарного «Белого Генерала», которого она была вынуждена отдать, чтобы не мешал ее военной карьере. Другие утверждали, что младенца привез с Крымской войны князь Белосельский-Белозерский и мать его — персидская принцесса, которая с горя бросилась в замковой стены, когда узнала, что князь уже женат. Другие называли его отцом самого императора Австро-Венгрии, Франца Иосифа, а родила его какая-то русская дворянка.
Короче, тайна. Но тайна волнующая.
С детства Оттокар был замечен как талантливый и одаренный ребенок. На него даже обратила внимание чета Белосельских-Белозерских — княгиня Надежда Дмитриевна и вовсе привечала его, почти как родного сына, часто звала к себе почитать последние научные публикации и разъяснить ей.
Княгиня Надежда Дмитриевна — Оттокару в результате стала ему почти как родная мать. Даже сейчас, когда он переехал в Вену, они все равно часто встречаются, и встречи их очень сердечны. Княгиня по очередным издательским (или другим) делам приезжает в Вену.

Предсказание Елены Блаватской
Как-то ожидая конку, Оттокар увидел, что на противоположной остановке стоит женщина и очень пристально его разглядывает. Он даже покраснел и не знал куда деться. Наконец, борясь со злобой и беспокойством, он подошел и спросил, с чем связан такой пристальный интерес. Женщина оказалась фигурой в Петербурге легендарной, Еленой Петровной Блаватской, и позвала его погадать в свой салон, говоря, что со столь примечательного человека она даже денег брать не станет.
Как завороженный, Оттокар согласился.
Елена долго вглядывалась в свой шар, ее лицо побледнело и покрылось испариной:
— О молодой человек! О проклятая кровь! Я не ошиблась, ты идешь по скользкой дорожке. Либо ты станешь владыкой мира, либо погибнешь...
Это предсказание крайне его взволновало. Не связано ли оно с тайной его происхождения? Но Блаватская более ничего не смогла ему пояснить.

Отъезд в Вену
Оттокар уже готовился поступить в Университет, как все ждали — ведь юноша был так талантлив! Так он и познакомился с прелестной девушкой, приехавшей поступать в Петербургский Университет. Они общались буквально пару раз — но Оттокар решительно пропал, ни о чем он больше не мог думать, кроме как о том, как добиться благосклонности прекрасной Поликсены. Пусть даже он почти ничего не знал о ней, кроме имени — и того, что она удивительно начитанна, прекрасно разбирается в истории и потрясающе умна. По сравнению с ней его талантливость уже не казалась такой большой.
А потом Поликсена вдруг пропала… Отчаянию Оттокара не было предела — а потом он нашел ее письмо в почтовом ящике, весьма краткое: Найде меня в Вене. Твоя П.
Его П.!
Оттокар тотчас всё бросил и направился в Вену. Но пока свою Поликсену еще не нашел...

Таинственная Поликсена

Фредерика
Она не помнила своей матери. «Смотри, вот это – мама», - говорила ей бабушка, показывая портрет на стене. Невыразимо прекрасное, совсем чужое лицо. А потом ей уже не нужно было идти в гостиную, чтобы увидеть это лицо снова. Оно внезапно появлялось где угодно – в детской, в классной, в саду. Сестрица Софи хохотала, строила рожи, показывала, язык – и вдруг на секунду задумывалась, и Фредерика видела ее – даму с портрета. Определенно, Софи становилась копией покойной графини Вильгельмины.
Фредерика придает большое значение картинам или историям и мечтает, что когда нибудь и про нее будет легенда.
Заснеженные улицы Санкт-Петербурга, за окном кареты проносятся огни – папа взял ее с собой в Зимний дворец. И опять портрет на стене – уже другой. Может быть – фея, может быть – дракон. Тонкое лицо, пронзительные глаза, красный бархат. «Предположительно, Анна Пржемыслович, ок. 1480 г.» – написано внизу. (Что такое «предположительно»?) Фредерика сидит в детской, рисует Ее – красный бархат и крылья дракона. Про нее ходила легенда, что отравила своего мужа, но, прежде чем умереть в безумии, прокусила на запястьях вены и кровью написала на стене тюрьмы его портрет.
— Мы еще поедем в Зимний дворец?
— Нет, Фредерика, скоро мы поедем домой, в Вену.
Паровоз несется по рельсам, папа читает газету, бабушка размешивает чай в стакане. Софи вырывает из рук сестры папку с рисунками – бронзовые крылья разлетаются по ковру купе.
А потом Софи уехала. Внезапно приехал отец и заявил, что теперь сестра будет учиться в Терезианском кадетском корпусе. Потом она станет секретарем какого-нибудь министра, может даже юнкером, может быть потом– генералом. Будет носить красивый мундир, приносить пользу Родине и возможно даже сражаться с врагами (а кто они такие – враги?). Слуги шептались, что негоже отсылать родную дочку из дому, словно безродную сироту. Видно, не мог ей граф простить, что его жена преставилась родами.
А Фредерика осталась дома. С бабушкой и книгами. «Ты станешь фрейлиной, – говорит бабушка. – Будешь жить при дворе». Толстые книги с родословными и старинными портретами, уроки этикета, учитель танцев. «Ах, мой милый Августин…» «Держите спину прямо, мадемуазель!» Движения Фредерики точны, как у механической куклы, манеры безукоризненны. В груди куклы крутятся шестеренки, валики зацепляют крючочки, звенят серебряные колокольчики. «Ах, мой милый Августин…» Розовое платье, розовый бант – служанки поворачивают ее туда-сюда, затягивая шнурки, зацепляя крючки за петли.
Шуршат страницы, бабушка рассказывает о Граде, о династии Пржемысловичей. Бабушка – урожденная Мария София фон Берхтольд, баронесса. Последняя из Пржемысловичей. Ужасно жаль, что на них так печально и бесславно обрывается великая чешская история. Фредерика изучила море генеалогий и знает все о родовитых чешских семействах. После бабушки род чешских королей прервется.
Фредерика в глубине души считает, что ее семейство оказалось недостойно своей великой истории.
Хотя есть и другие книги. В них живут волшебники с чудесными помощниками, а настоящие герои храбры и благородны и не размениваются на мелочи в погоне за мечтой. По дорогам ходят веселые, оборванные студенты, доктор Бартек договаривается со Смертью. Если мне нельзя стать юнкером, может быть, мне поехать в университет? «Что ты, внучка, ты ведь приличная девочка! Ты должна быть примером для всех». Приличные девочки всегда вежливы, даже когда все их бесит. Приличные девочки всегда улыбаются. Приличные девочки никогда не сходят с ума (такой позор для семьи!). Она скорее умрет, чем даст увезти себя в Наррентурм.
Вот уже год как не стало бабушки и Фредерика осталась совсем одна. Есть конечно госпожа Клотильда Аппоньи, которая относится к Фредерике с теплом и участием, как к образцово-показательной ученице (про нее говаривают, что она интересуется мистикой, но при Фредерике, она - наипрагматичнейшая дама). Есть Императрица Елизавета, всегда немного отстраненная, рассеяннодоброжелательная, ей конечно не дела до Фредерики, и говорят, что доверенные фрейлины у Сисси права на личную жизнь е имеют, и характеризуются верностью и покладистостью. Прямо как Фредерика, что увеличивает ее шансы, если госпожа Аппоньи запросится на пенсию.
Скуку иной раз развеивает визит барышень Лисии Андраши или Даниелы фон Биландт-Рейдт и ее сестры Анны Софии.

Поликсена
Фредерика сидит в беседке и рисует Ее, блистательную и сильную. Она смогла бы постоять за себя. Она смогла бы все, на что не отважится Фредерика.
Отец прислал письмо. Скоро приедет погостить кузина Поликсена, его племянница из Богемии. Сирота. Она прежде не бывала в большом городе, ей нужно всячески помочь. Ты сразу ее полюбишь, как только увидишь.
С самого утра все готово. Фредерика ждет в гостиной. «Контесса Поликсена фон Хотек!» В дверях появляется девушка с потртрета. Настоящая, живая, нет, она не носит тяжелый черный бархат, нет, она отнюдь не такая сильная, как ее нарисовала себе Фредерика, но очень любопытная, ей до всего есть дело. Но в голове Фредерики то и дело тупо постукивает мысль: не чудится ли ей, и может это подступающее безумие, которое, нет-нет, да и проявляется во многих древних династиях?.... Правда в имении Поликсены тоже висела реплика того самого портрета Анны Пржемыслович.
— Вот глупая смерть, - отравить мужа, попасться, а потом перед смертью рисовать кровью его портрет, - смеется Поликсена, обрывая виноградины с кисточки, - я вот замуж не собираюсь, вокруг слишком много всего интересного! Кстати, на вокзале говорили про “Клуб Чудес”, Фредерика ведь наверно там бывает?! И в Ver Sacrum я прочитала про экскурсии в Наррентурм, на них побывало уже половина прогрессивного населения Вены, где раскрываются тайны сознания и его глубины, дядя Богуслав, может мы сходим…
Богуслав фон Хоток за утренним кофе, шуршит бумагами и явно не слушает болтовню Поликсены, мыслями где-то в кабинете министов,
— Половина прогрессивного населения...? Ах, если так, Фредерика, составь компанию Поликсене в ее прогулке по городу и посещении досторимечательностей, она вроде какие-то выбрала...

Надежда Скобелева и Константин Белосельский Белозерский
В 1859 г. была назначена свадьба Надежды Дмитриевны Скобелевой и ее мужа Константина Эсперовича Белосельского-Белозерского и свадебное путешествие, в которое они поехали на австрийский курорт Бад-Ишль. Но буквально в дороге Константина Эсперовича догнала срочная телеграмма: его срочно вызывали обратно в Петербург, с тем, чтобы отправить на Кавказ, в действующую армию. Впоследствии он даже получил награду за участие в операции, которая завершилась пленением имама Шамиля.
Константин довез жену до Бад-Ишля, решив не лишать ее отдыха. Оставил со своей старшей сестрой Елизаветой, княгиней Трубецкой, которая жила в это время там же.
Нельзя сказать, что супруги хорошо знали друг друга — они были друг для друга незнакомцами (и оставались долгое время, пока совместная работа над издательским делом не превратила их из чужаков в настоящих партнеров). Сегодня их брак можно считать одним из эталонных: князь Константин принес в него знатное происхождение и капитал, а юная Надя — славу своей овеянной легендами сестры и крепкую деловую хватку.

Граф Богуслав фон Хотков и княгиня Надежда Белосельская-Белозерская
Богуслав и Франц Иосиф были давними приятелями — именно эти правительственные отношения с будущим монархом фактически вознесли Богуслава на максимально возможную для австрийского чеха вершину. Именно поэтому пожелание «присмотреть за императорской подругой» в далекой России и регулярные письма, которые он возил из Вены в Петербург и обратно вместе с дипломатической почтой, чеха ни капли не удивили.
Но всё же фон Хотков отнюдь не так отнесся к Надежде, как предполагал император. Выражение «приглядывать за подругой» он понял и воплотил по-своему. Муж ее так и воевал на Кавказе, Надежде было довольно скучно, и с подачи Богуслава между ними начался роман. Возможно, для фон Хоткова это была очередная интрижка, для Надежды – большая пылкая любовь (чего ждать от двадцатилетней девушки?).
Надежда даже подарила ему свое фото с личной дарственной надписью — «милому Б. от твоей Н.». Что только не сделает юная влюбленная девушка!
Вот уже год не бывал Константин в своем доме — а Богуслав практически не отлучался из Петербурга, лишь временами докладываясь императору лично о состоянии дел в Российской империи. Но он никак не ожидал, что эта сумасшедшая русская так влюбится в него! Она вся светилась от любви, она строила безумные планы дальнейшей совместной жизни, с двумя разъездами и тихим счастьем за границей.
Вероятно, граф применил всё свое влияние — но добился своего отзыва из Петербурга и перевода в другое место. Кажется, небольшая интрижка перерастала в большой скандал…
И вот был назначен день отъезда. Всю неделю – драма, бурные сцены, Надежда еле сдерживается на людях… Не понимая, что он женат, что у него карьера, которой все это может повредить! Ведь император вызывает его ко двору, и есть сведения, что следующая должность фон Хоткова будет гораздо ближе к трону!
И вот в один из последних дней в Петербурге – записка от Надежды. «Приходите срочно, это очень важно». И Богуслав пришел — вероятно, с мыслью, что это последнее свидание.
Они оба до сих пор отлично помнят тот разговор
— Надежда Дмитриевна, вы знаете, как я занят… отъезд…
— Я вызвала вас, чтобы сказать вам… я беременна.
— Этого не может быть!
— Но это так. Я не знала, но теперь я уверена.
Он растерялся, говорил что-то не вполне внятное: «Что я могу с этим сделать?.. и вообще, мне надо идти… Может быть, все-таки ошибка?...»
Ей было до тошноты противно на него смотреть. Она выгнала его С тех пор они не виделись очень долго. И каждый раз, когда они случайно встречаются – например, в Венской опере – Надежда меняется в лице.
...Через год до Петербурга дошли вести, что супруга Богуслава, графиня Вильгельмина, умерла родами. Еще одно горькое подтверждение, что для графа это была всего лишь интрижка! Малышка, нареченная Софией Марией, родилась почти в то же время, когда подходил бы срок разрешиться от бремени и Надежде.
Тогда Богуслав вновь писал ей — возможно, в надежде, что обретет вновь и любовницу, и еще одно свое дитя. Но в ответ на пылкое послание графа из России пришло лишь краткое послание, начертанное не рукой княгини: «Ваш сын родился мертвым. Не пишите сюда более».

Шкатулка Богуслава фон Хотека
У Богуслава есть особая шкатулка, где он хранит вещи, связанные с незажившими до сих пор ранами.
Первое — письмо от жены. Богуслав очень любил Вильгельмину, пусть и не всегда был ей верен, — и до сих пор хранил ее последнее письмо. За полгода до своей смерти (и рождения Софии) графиня Вильгельмина писала:

«Мне противно видеть тебя более, Богуслав. Тебя не интересует ничто — только ты сам. Ты спрашиваешь, как смею я давать свету основания считать, что у меня внебрачная интрижка с каким-то знатным немцем? Что если узнала эта ведьма, твоя мать, — то скоро об этом и статью напечатают в Ver Sactum?
Знай же, что это не просто интрижка. Я ношу ребенка от милого А. и больше всего на свете хочу покинуть твой дом и переехать к нему. Думаю, что так будет лучше и для тебя: даже если ты немедля приедешь в Вену, никто уже не поверит, что ребенок этот от тебя. Лучше уж быть любовницей одного из первых, чем законной женой вечно плетущегося в хвосте!»

Отцом Софии был не Богуслав — пусть свет и закрыл глаза на то, что «недоношенная» девочка родилась уж больно здоровой. Вильгельмина собиралась от него уйти к своему любовнику, немцу. Это до сих пор, по прошествии многих лет, вызывало у него ненависть.
Но София росла такой удивительно похожей на его Мину… что у него не поднялась рука отослать девочку прочь. Ему даже хотелось в чем-то устроить ее счастье, пусть видеть ее было невыносимо.

Еще три вещи — свидетельства другой его ошибки: портрет улыбающейся женщины и две записки. На портрете было «милому Б. от твоей Н.» и первая записка была явно начертана той же рукой: «Приходите срочно, это очень важно». Вторая записка была написана кем-то другим, в ней говорилось: «Ваш сын родился мертвым. Не пишите сюда более».

Портрет Надежды Скобелевой