Она знает, что такое Иудея Восставшая. Она видела как евреи приветствуют свою смерть, будто возлюбленную, и поэтому молчит и не пьет, когда пришельцы из Александрии и Рима, не нюхавшие крови, поднимают меха за Иудею Растоптанную.
Снятся ли ей еще бескрайние леса далекой родины? Нет никого, кто озаботился бы это узнать.

Вар­ва­ры, смо­т­ря по нра­ву каж­до­го, одни — обра­ща­ют­ся к нему с моль­ба­ми, дру­гие — поки­да­ют свои селе­ния и ухо­дят в глу­хие мес­та; были и такие, кото­рые вме­сте со всем, что было для них доро­же все­го, укры­лись в пеще­рах. Поэто­му и Цестий Галл посту­пал с ними по-раз­но­му: был мило­с­тив к взы­ва­ю­щим о поща­де, стре­ми­те­лен в пре­сле­до­ва­нии бегу­щих и без­жа­ло­с­тен к засев­шим в убе­жи­щах: он закла­ды­ва­ет вхо­ды и выхо­ды пещер сучья­ми и валеж­ни­ком и раз­во­дит огонь. А когда он про­хо­дил мимо пре­де­лов мар­дов, при­выч­ные к раз­бой­ным набе­гам и защи­щен­ные от втор­же­ния гора­ми, они совер­ши­ли на него напа­де­ние; бро­сив на них диких иберов, возглавляемых некоей Альтеей, разо­рил их зем­ли и дер­зость вра­гов отмс­тил чужой кро­вью. Иберы же, понеся тяжелые потери, насиловали женщин прямо на трупах убитых ими мужей и пили кровь своих жертв во время вызывающих смущение ритуалов. Это, а также их бесстрашие в битве, позволяло без жалости отправлять их в гущу битвы, ибо полководцу безразлично, какое из варварских племен одержит верх.
(Корнелий Тацит, Анналы)