Слышали о таких, которых не смущает отсутствие чувства юмора? Они шутят и смеются со своих шуток в тишине и даже не понимают, что ничего забавного то и не сказали. Или понимают? Вот так же всё странно и с этим парнем. Шуму от него много, шутки у него совсем не смешные, да и ведёт он себя, скажем так, не очень. Однако за тех, кого считает "своими", стоит горой. И всё это напущенное шутовство куда-то пропадает, когда он вдруг становится серьёзным. Правда мало кто это видел. Слухи всё это. Это же местный шут и дурак, что с него взять.
Расскажите о персонаже кратко, что будут знать остальные. Эта информация будет видна в сетке ролей.
Ночь с 15 на 16 апреля.
Ты оказываешься на дороге. Точнее, когда-то давно это точно можно было назвать дорогой. Теперь же она разбита и явно давно заброшена. Здесь темно и ни один фонарь не светит. Вдалеке виднеются дома, их не разглядеть, но от пейзажа проходит холодок по спине. Ты понимаешь, что кроме шума твоих шагов, вокруг нет никаких звуков, совсем. Тишина давит на тебя. Тревожно, холодно и жутко. Ты продолжаешь идти по дороге, стараясь не запинаться о камни и куски брусчатки. Плавно опускается туман и очертания города становятся ещё более зловещими. На обочине ты замечаешь покосившийся знак, только вот надпись на нём почти стёрлась. "Приветствуем в..." а дальше никак не разобрать. Холод становится сильней, тебе хочется поскорее сбежать, да только некуда. Позади тебя темнота, а впереди туман. Ты всё равно начинаешь бежать и тебе кажется, что ты теряешь способность дышать. Останавливаешься, проверяя в порядке ли ты. В полном. Дышать всё ещё возможно. Только туман становится совсем плотным, так что уже ничего и не разглядеть вокруг.
Ты просыпаешься.
30 сентября 1946 года под подушкой находишь письмо со следующим содержанием:
Здравствуй, Милош!
Твоя помощь нужна Красному Призраку.
Несправедливость обосновалась в стенах Дома. Несправедливость, которую нужно искоренить. Более сильные пользуются своим превосходством, чтобы унижать слабых и обездоленных. Чтобы почувствовать себя значащими хоть что-то. Они пытаются убедить нас, что это правильно. Они пытаются сломать нас. Пытаются сделать так, чтобы мы отказались от чести, от честности и понимания справедливости и воздаяния за ошибки.
Мы должны это изменить. Ты - должен это изменить.
Если ты готов помочь, то напиши о своём согласии на стене у столовой. Ручкой, карандашом, чем угодно. Просто одно слово - язык - и я пойму.
Я верю в тебя. Я жду тебя.
Мы изменим Дом вместе.
Красный Призрак
(если отвечаешь на письмо, то напиши об этом в комментарии или в сообщение соо)
28 августа 1948.
Это было старое, очень старое здание. И тёмное. Гулкий коридор тянулся вперёд, а в его густой темноте кто-то был. Наблюдал. Оценивал. Страх медленно прокрадывался в душу, захватывал сердце… А потом что-то коснулось плеча. Может быть, это была всего лишь старая паутина с засохшими мушиными трупиками, а может быть, это не они царапнули по шее? Бежать, бежать, спрятался, выйти из осязаемой темноты!
Шаг за шагом, спотыкаясь и прислушиваясь. И вдруг, за поворотом, где-то далеко впереди забрезжил свет. Туда! Но чем ближе, тем сильнее ощущался странный запах. Смесь чего-то химического, легко-неприятного, и сладковатого аромата, смутно знакомого. Чем ближе к источнику света, тем сильнее становился запах, и тем сильнее вызывал тревогу этот сладковатый аромат, от которого начинало мутить. Лучше бы оставался тот, чисто химический… Но думать было некогда, темнота настигла. Рвануть ручку двери, из-за которой и льётся свет, почти запрыгнуть в помещение, захлопнуть дверь, спасаясь от того, кто наблюдает в темноте.
И замереть.
Запыленные зеркала на стенах. Столы с набором ножниц и расчёсок. Стойкий химический запах красок для волос, растворов, смесей… И стало ясно, откуда шёл тот до тошноты приторный сладкий запах разложения и тлена. Высохшие тела, сквозь остатки плоти которых проглядывали кости, повернули к вошедшему головы, уставившись пустыми глазницами. Головы с бигудями, с модельными стрижками, в полотенцах, с окрашенными прядями, упакованными в фольгу…
-- Что ты здесь делаешь? - в унисон прошелестели голоса. - Тебе надо ее спасти.
И ты просыпаешься.