Психолог Станции. Молодой и амбициозный, но признанный специалист в своем деле, в чьи задачи входит отслеживание психического состояния кадетов и персонала станции, а также работа по устранению возможных конфликтов.
Правила по взрослой игре
Ссылка на Google Docs с правилами по взрослой игре: читать и комментировать.
Правила по медицине для взрослых
Ссылка на Google Docs с правилами по медицине для взрослых: читать и комментировать.
Ссылка на Google Docs со списком медицинских составов: читать и комментировать.
Альберто Марселло
What do you live for?
What did you expect to find?
So boundless I feel
And boundless all my fears
Stop running back to old times
Stop running back to old times
You lose your routine...
'Cause I found my path
Альберто Марселло стоял перед зеркалом и, скрестив на груди руки, критически изучал свое отражение в нем. Порой он ненавидел его настолько, что ему хотелось искусать это проклятое стекло. Как же не совпадали его внутреннее самоощущение с тем, чем он являлся на самом деле — это же была просто вселенская, нет! — межгалактическая несправедливость!
Он был одним из лучших на курсе, потом на практике. Про себя он по полному праву мог сказать, что сотворил себя сам с нуля. Кем бы он был, если бы в один момент его амбиции и цели не взыграли бы в нем? Одним из ничем не выделяющихся жителей промышленного района на окраине Барселоны. Ему повезло. Но повезло не так, как он бы сам того желал. Ему повезло родиться лишь умным, а не богатым и влиятельным. А он бы предпочел, чтобы все было наоборот, — за всю его жизнь перед его глазами была куча примеров, как ничем не примечательные люди, необразованные, дремучие, но дико богатые, достигали вершин всего в этом мире. И подчас даже не с помощью денег, а обладая нужными связями, — мозгов это им не прибавляло, но зато их телефонная книжка могла сравниться с приличным по толщине словарем.
В университете он был лучшим. Хотя нет. В университете не было никого лучше него. Порой ему удавалось сажать прилюдно в лужу даже старейших преподавателей медицинских дисциплин. Они скрипели зубами — ведь их перед всей аудиторией унижал какой-то неопытный юнец, но ничего поделать с ним не могли — он был абсолютно прав. И пользовался этим.
Сколько раз накануне экзамена, зачета или коллоквиума он с удовольствием садиста наблюдал, как лица самоуверенных нагловатых богатых папенькиных и маменькиных сынков и дочек скукоживаются и приобретают клянчащее выражение профессиональных нищих, прося его одолжить конспект или помочь со сдачей. Альберто льстило, что он имел над ними власть, ведь порой ради успешной сдачи того или иного предмета, они, те, кто по праву своего удачного рождения, а не обладания способностями и умом, как он, готовы были умолять его о помощи и даже падать на колени с такой скоростью, как будто им их подпилили бензопилой. После того, как они получали то, чего хотели, они ненавидели себя, ведь они оставались что-то ему должны. Но ничего не могли с этим поделать, — он был лучшим. И пользовался этим.
Его целью было, благодаря тому, чем наградила его природа, забыв дать в комплекте все остальное, получить то, что было его по праву, — богатство, влияние, и даже славу, забраться как можно выше, туда, где его прошлое его не догонит. Где нищета и безнадежность больше не будут тянуть к нему свои тонкие грязные лапы. Он один раз с большим трудом буквально оставив там половину себя, вырвался, спасая самое ценное, — свой ум, свое стремление, и не хотел бы, чтобы так тщательно выстроенная и выстраданная жизнь отвесила ему пинок, забросив его обратно в пучину лишений, где он дни напролет изводил себя мыслями о вселенской несправедливости, о том, что несправедлив этот мир именно к лучшим. И усугубляет это как только возможно. Его матушка, будучи весьма религиозной, пыталась воззвать его к здравому смыслу, говоря, что Господь посылает испытания на жизненном пути только тем, кого любит, и тем, кого считает сильными. А тем, кто по его мнению слабы и пропадут, если у них ничего не будет, он наоборот помогает, избавляя их от страданий в будущем, давая им все уже на начальной стадии.
Видимо, думал Альберто, он в каком-то особенном списке любимчиков, когда он, глотая злые слезы, вынужден был просиживать дни и ночи в библиотеке, то и дело отвлекаясь на шум, мешавший заниматься, ведь у его семьи не было лишних денег на то, чтобы купить ему новые современные учебники. В те моменты отчаяния он был готов заложить дьяволу или кому другому все, что тот от него потребует, в обмен на возможность идти по жизни, ни перед кем не прогибаясь. Ведь пока он голодал и страдал, кто-то менее достойный имел доступ ко всем благам цивилизации, не предпринимая для этого никаких усилий. А он учился и работал над собой наизнос, даже понимая, что эта игра в жизнь изначально бесчестна и лишена всяких правил.
Именно поэтому он и выбрал своей специальностью именно психиатрию, так как понял, что достичь власти можно не только силой, но и через понимание, подобрав к человеку ключ и открыв этим ключом мир его страхов и сомнений, которые впоследствии могут быть ему полезны. Да, возможно, это было нечестно по отношению к остальным, но раз игра велась нечестно с самого начала, создавая правила для себя же на ровном месте, то и этот метод можно было бы вполне в них вписать.
Еще одной причиной было то, что, особенно после заключения перемирия в Войне Первого Контакта, доступный человечеству мир расширился настолько, что совсем близко оказались разумные внеземные цивилизации, готовые к сотрудничеству. Да и наука не стояла на месте, становясь все более и более перспективной. А возможность стать ее частью полностью отражала его представления о методах достижения вершин. Точнее, она становилась лишь ступенью, лишь ступенькой в огромном эскалаторе его жизненных планов, где малейшее отступление или шероховатость могла остановить его или пустить вспять, что по своему являлось бы для него маленькой смертью.
Соглашаясь на предложение работать в «Конатикс Индастриз», Альберто Марселло, приобретя к тому времени определенную известность, расценивал его, как очередную веху в его личной истории. Компания была молодая, быстро развивающаяся. Что могли дать ему университеты, просившие занять место у них на кафедре? Бесконечные квадратные метры замшелых стен и затхлый воздух аудиторий, полных людьми, у большинства которых в этой жизни уже было и будет все хорошо? Уж точно не то, о чем он мечтал. Ведь его способности были уникальны в своем роде, и надо было найти того, кто смог бы за них хорошо заплатить. «Конатикс Индастриз» изначально купила его именно зарплатой, а уж потом посулами новых интересных и перспективных возможностей и отсутствием ограничений и авторитетов, которые в угоду себе и из зависти сводили бы к нулю все его усилия. И хотя бы с этим ему не надо будет бороться самому. Он все более уверялся, что рано или поздно, лучше, конечно, рано, он заберется к «престолу сил, в предзвездные пределы». Он достоин лучшего и на меньшее не согласится, даже если оно будет ему нравиться больше, чем то, к чему душа не лежит, но оно, тем не менее, самое лучшее. Он будет пробиваться наверх с рвением и яростью, и одновременно взвешенно и осторожно. Для него это не эгоизм, а восстановление справедливости, — каждого человека нужно судить по его способностям, а не по социальному месту, которое он занимает, как это происходило раньше и происходит по сей день. И его способности, — самые лучшие.
Его ум был его главной движущей силой, но и одновременно главной слабостью, на которой вовсю разрасталась злокачественная опухоль страха. Это был почти безпричинный страх, страх от ума, страх потерять то единственное, что он имеет и что готово ему служить, ничего не требуя взамен. На смену ему в этой душедробилке, куда Альберто иногда попадал, приходил страх потери, страх смерти. И он тоже шел ни от чего иного, как от его ума. Ведь тот, кому нечего терять и кто не обладает тем, что есть у него, смерти не страшится, — он наоборот порой бежит навстречу ей, чтобы подарить своему существованию хоть какой-то смысл. Ему кажется, что став героем и пожертвовав собой во имя других, не даст им рано или поздно забыть о нем. Альберто всегда считал, что одаренные, умные люди, как он, всегда осознают собственную ценность для самих себя и для общества. Истинный гений должен жить и именно в его жизни, а также в том, что он может сделать, о тех пользах и благах, что он может обеспечить, общество должно видеть его ценность и всячески охранять его от смерти, — ведь нельзя так расточительно разбрасываться самым ценным в этой вселенной возобновляемым ресурсом — человеком. А мертвые герои никому не нужны.
Порой он при всем своем неповторимом складе ума вел себя иррационально, особенно в оценке своих шансов на успех. Ведь там любая опасность, которую он не смог предусмотреть, была для него катастрофой с летальным исходом. Особенно, если она была настолько жестокая, что ей было нечего противопоставить. Он был ученым, а не силовиком. Несмотря на всю свою гибкость и адаптируемость, способность строить далеко идущие планы, оказать лицом к лицу с опасностью он боялся, ибо в этой ситуации он бы однозначно потерялся и не знал бы, что предпринять. В такие моменты его страшило абсолютно все. Вплоть до лежащего на тротуаре камушка, которого можно было бы и не заметить, а можно было бы, неосмотрительно споткнувшись о него, получить случайную травму при неудачном падении, которая могла бы потом отразиться на его будущем сразу и безповоротно. Как же глупо было бы вот так бездарно поставить на своей жизни крест из-за вовремя незамеченного камня или пьяного урода, встреченного на улице и не внемлющего доводам разума!
Альберто в какой-то из моментов своей жизни оказался, сам того не желая, человеком, который заигрался в себя и даже не пытался покинуть пределы своего имаджинариума. Он был умен и мог заранее просчитать и представить себе все последствия своего поражения, если он оступится и сделает хоть раз что-то не так. И поэтому в его понимании угрозой для него становилось абсолютно все, даже ничем почти не грозящий ему, но серьезный разговор о рабочем процессе. В периоды этих закольцованных друг на друге круговоротов страха они для него сливались воедино, мало чем уже отличаясь друг от друга. И он, будучи одним из лучших, да что там, лучшим, ничего не мог с этим сделать.
Альберт был ученым академического склада ума. Он признавал строгие правила научных изысканий и исследований, наличие обычных и узконаправленных методик и инструкций, а также правила эксперимента. Классического эксперимента, где каждый последующий шаг вытекает из предыдущего. Только так, а никак иначе. Наука должна быть сама собой, а не помесью мистицизма и религии, какой ее пытаются сделать шарлатаны от нее. Сухая наука, — это живая наука, это постижение самой сути возникающих явлений и процессов. И недавно открытый феномен биотики, — тоже есть простое явление, ничего больше. Это не дар божий и не проклятье из преисподни, и уж точно не магия. Это просто явление, просто физиологические и ментальные процессы, которые должны быть изучены хладнокровно и научными методами. То есть теми средствами, в чем он хорош, что полностью ему подвластны. Но они для него даже не стремление, а именно билет в бизнес-класс жизни. Не лотерейный, а честно купленный на то, что он все эти годы складывал в свою эмоциональную копилку. Билет наверх, к своему месту.
Благо, ни одной минуты своей жизни он не был наивен и всегда осознавал, что научные и коммерческие круги распределяют и перераспределяют ресурсы исходя не из способностей того или иного индивидуума, а из результатов подковерных интриг и договоренностей. И открыть себе двери, которые он не может открыть самостоятельно или другим образом, Альберто сможет лишь найдя такого человека для себя. Сам. И он уже даже знал, кто будет этим человеком.
Работа с доктором Франческой Гамильтон, а точнее, работа на нее в смысле, завуалированном красивыми словами и обещаниями, может стать для него именно таким шансом обрести все, но постепенно. И пусть у нее не столько ума, как у него, у нее есть то, чего он лишен, — это связи и влияние. Попасть к ней в лабораторию и стать впоследствии ее протеже, это значит, — со временем войти-таки в те двери, куда его упорно не пускали все это время. Да, она будет использовать его и результаты его наработок, да, он будет зависим от нее как дикий виноград от своей подпорки, но потом все это окупится и воздастся ему сторицей. Ведь умный человек тем и отличается от дурака, что сам берется делать то, что ему не хочется. И умный человек, следуя неписанным законам жизни и власти, тем и отличается от всех остальных, что всегда найдет способ, чтобы сначала упрочнить свое положение за счет другого, а потом если повезет, то и поменяться с ним местами.
Доктора Гамильтон он считает глупее себя, конечно, субъективно. Его позиция состоит в том, что «нобелевские премии дают не самым лучшим». За спиной профессора стоят работы десятков его ассистентов, про которых никто не вспомнит. Нобелевские премии дают самым важным и влиятельным, изворотливым и хитрым людям, которые оказываются благодаря всему этому на вершине научного Олимпа. И Доктор Гамильтон как раз из таких.