Семья Ракоци
В 1711 году восстание, поднятое князем Ференцем Ракоци против Габсбургов, было подавлено. Он и его малолетний сын Дьердь бежали — сначала в Россию, потом в Англию. Для многих на том кончается официальная история князей Ракоци: приятнее думать, что мятежный Ференц так и погиб в безвестности… Но нет.
Прежде чем отправиться в бесконечные странствия в тщетных поисках поддержки, князь Дьердь взял жену — девушку из семьи обедневших польских дворян, Элишку Засулич. От него у нее родился Дьердь-младший, которому Элишка с любовью рассказывала о его отце и деде и вырастила его настоящим венгром.
Своего старшего сына Дьердь-младший назвал в честь деда — Ференц. Молодой Ференц вырос с мечтой о свободной Венгрии — и вернулся на родину, где уже поднимало голову освободительное движение против Габсбургов.
К тому времени Ференц был известным торговцем, человеком, чью экономическую жилку не могли не уважать новые аристократы Венгрии — а происхождение от аристократии старой придавало ему некий шик, так что никто даже не интересовался, семейная это легенда или Ференц может подтвердить свои притязания. Тем более что ни на какие особые привилегии, кроме мечты о свободной Венгрии, его семья не претендовала — они приобрели старинный замок, который современные аристократы сочли бы «древним клоповником», и там обосновались.
Позже был куплен и дом в Вене — особняк, в котором некогда жила мать самого Ференца II, Илона Зриньи, и который долгое время стоял пустующим. За барельеф Илоны на фасаде его прозывали «ведьминым домом» и верили, что он приносит владельцам лишь несчастья. Но Ференц Ракоци не боялся, он презирал все эти суеверия.

Ференц привез с собой в Венгрию и свою жену — турчанку Айлин Саид. Говорили, что была она какого-то древнего османского рода и в предках у нее были сплошь султаны и колдуны. Себя она именовала «принцессой» и повадки имела царские, но опять-таки — пока Ракоци не приставали ко всем со своим происхождением и семейными легендами, никого их экстравагантность не волновала.
У Ференца и Айлин было двое сыновей, близнецов: старшего назвали Дьердем, по деду и прадеду, а младшего — Барнабасом. Им она и завещала две главные вещи в своей жизни: механическую куклу Хавву, передававшуюся из поколение в поколение в династии Османов, и браслет с алым камнем, который позволял Хаввой управлять.

Ева
Княгиня-принцесса Айлин вела дом железной рукой, в том ей многие годы помогала тихая девушка — Айлин звала ее на турецкий манер «Хавва», а ее муж и сыновья — по-европейски, Ева.
Эта девушка была величайшей загадкой наследства Айлин, привезенного ей из Османской империи вместе со старинными серьгами. Айлин сама всегда была с девушкой очень строга и держала ее в черном теле, Ева же глаза поднять на госпожу боялась. Сыновьям она также заповедовала, чтобы глаз с Хаввы не спускали, рассказывая всякие страшные сказки: будто бы жене султана Хавва как-то подкинула любовые письма наложницы, которая наказала Хавву за дерзость; а на одного брата султана Хавва наговорила, что он готовит переворот в государстве, — и брат-султан толкнул своего родича в пропасть, поверив навету. «Хавва никогда не поднимет на вас руку, — мягко говорила Айлин, — но она хитра и коварна и сердце ее — тьма. Хавва полезна и услужлива, она поможет вам во многом... Но не верьте Хавве ни в чем, держите ее в строгости — и тогда проживете такую же долгую жизнь, как мы с отцом».
Ева, присутствовавшая при этим словах, всё так же смотрела в пол, как и всегда.

Дьердь и Барнабаш
Выросли сыновья Ракоци не похожими друг на друга. Дьердь рано привел в дом жену — Анну, из венгерского рода графов Аппоньи. Молодые очень любили друг друга, но лишь после пяти лет брака у них родился первый сын, названный по деду Ференцем, и только спустя пятнадцать лет после брачных обетов — доченька-лапочка, Элишка, по польской жене их предка.
Барнабас же был вовсе не похож на своего правильного брата-близнеца. Он был
веселый, позитивный малый, нравились ему девки, искусство и было у него всё. Чем старше становился Барнабас, тем больше он предпочитал проводить время в особняке, купленном его отцом в Вене, а не в замке в глуши.
Несмотря на несходство характеров, братья были очень дружны. Другие бы поссорились над неравным наследством, но Дьердь просто махнул рукой. «Бери Еву с собой в Вену. Может, у тебя еще родится славный сын или прекрасная дочь в пару моей Элишке или Ференцу — то-то славно будет!»
Но в 1845 году Барнабас пропал в Вене. Семья искала его — но последнее, на чем сходились свидетели, это на очередной шумной вечеринке, которую молодой Ракоци закатил в венском доме…
Судьба же остальной семьи была печальнее.

Венгерское восстание 1848–49 годов. Смерть последних Ракоци
Во время восстания в Венгрии пожилой уже Ференц, Дьердь и его жена до последнего сражались, будучи осажденными в той глуши, где они жили, отказываясь сдаться Габсбургам.
Дьердь и его жена погибли во время штурма замка, сражаясь. Сгинула и их малолетняя дочь Элишка в пожаре, охватившем замок при штурме. Говорят, что кто-то показал австрийским войскам тайный ход, которым должны были уйти члены семьи.
Ференц-старший был казнен как преступник в числе других генералов венгерского восстания.
Ференц-младший пропал: семнадцатилетний парень сражался на передовой вместе с другими. Его отряд попал в настоящую мясорубку, устроенную отрядом под предводительством молодого графа Артура фон Биландт-Рейдта, в наши дни — министра Рейхсрата, и вероятнее всего там погиб.

Анна Аппоньи
У отца Альберта Аппоньи была старшая сестра — Анна. Она вышла замуж за некого Дьердя Ракоци, сына известного польского торговца и выходца из Польши, человека, чью экономическую жилку не могли не уважать новые аристократы Венгрии. Неизвестно, была ли семья на самом деле потомками тех самых Ракоци, но претензия на происхождение от аристократии старой придавала деловой хватке Ференца некий шик, так что никто даже не интересовался, семейная это легенда или он может подтвердить свои притязания. Тем более что ни на какие особые привилегии, кроме мечты о свободной Венгрии, его семья не претендовала — они приобрели старинный замок, который современные аристократы сочли бы «древним клоповником», и там обосновались.
У Анны и Дьердя родилось двое детей, Ференц и Элишка. Увы, судьба тетки и кузенов Альберта была весьма печальна. Во время Венгерского восстания в 1848–49 годах пожилой уже Ференц Ракоци, его сын Дьердь и невестка Анна деятельно примкнули к мятежникам и до последнего сражались, будучи осажденными в той глуши, где они жили, отказываясь сдаться Габсбургам.
Дьердь и его жена погибли во время штурма замка, сражаясь. Сгинула и их малолетняя дочь Элишка в пожаре, охватившем замок при штурме. Говорят, что кто-то показал австрийским войскам тайный ход, которым должны были уйти члены семьи. Ференц-старший был казнен как преступник в числе других генералов венгерского восстания. Ференц-младший пропал: семнадцатилетний парень сражался на передовой вместе с другими. Его отряд попал в настоящую мясорубку, устроенную отрядом под предворительством молодого графа Артура фон Биландт-Рейдта, в наши дни — министра Рейхсрата, и вероятнее всего там погиб.

Альберту эта история известна лишь со слов отца — самому ему тогда было лишь два года. Странно сознавать, что выживи кузина Элишка — ей было бы сейчас чуть больше, чем ему, а кузену Ференцу было бы на десяток лет больше. Сам Аппоньи-старший в Венгерском восстании участия не принимал и через пять лет после него был даже призван на государственную службу в Вену, но всегда в рассказах Дьердя Аппоньи была печаль и по Анне, и по сгинувшим племянникам… Хотя чем старше становился граф Аппоньи, тем реже он называл покойного тезку Ракоци «опасным безумцем» и чаще — «патриотом».

Любовь Евы
Барнабас не мог обращаться с Евой так, как мать, — тем более что выглядела она как живой человек. Он был с ней мягок, разрешал учиться (и девушка с такой жадностью накинулась на книги, что Барнабас чувствовал себя ее благодетелем!), настойчиво советовал завести свою жизнь.
Всё, что их объединяло — это управляющий браслет от куклы, который достался ему вместе с Евой. На браслете был тот же символ, что и на аналогичном браслете у Евы. Их отличало только то, что браслет Евы еще украшал красный камень.
Так вышло, что в результате мягкого обращения, которое — должно быть — так не походило на прошлых хозяев, Ева влюбилась в Барнабаса. И наконец открыла ему свои чувства.
Увы, это было не взаимно — в Вене Барнабас познакомился с прелестной девушкой, Викторией Шарлоттой фон Ротшильд. Возможно, невольно грубо Барнабас Еву осадил. «Ты милая девочка, но ничего общего у нас никогда не будет», — сказал он. Ева не унималась и, рыдая, пыталась понять, почему же он отвергает ее — ведь они так хорошо знают друг друга! Никто не будет Барнабасу лучшей женой! «Ты знаешь, ведь ты… не настоящая. И чувства твои не настоящие. Я думаю, что здесь просто дело в браслете, не стоило матери отдавать его мужчине. И я собираюсь жениться, я люблю ее...» — снова неловко попытался объяснить Барнабас — и на этих словах Ева с рыданиями выбежала вон.

Виктория фон Ротшильд

Как отомстить Барнабасу

Барнабас Ракоци

Хавва была родом из Османской империи. Она жила так долго, что уже и затруднялась сказать, когда она впервые стала прислуживать в гареме и какая жизнь у нее была до того. Ей помнились склянки и пышущие паром механизмы, люди в золотых масках… Был ли это сон или воспоминание о ее первых хозяевах — уже сложно сказать.
Долгая жизнь в гареме научила Хавву истинному коварству — а ведь никогда до сих пор никто не отвергал ее чувства! Да что там, за столетия Барнабас был первым мужчиной, которого она полюбила, — и первым же мужчиной в мире, который разбил ей сердце.
Она решила, что он будет мучиться вечно. И, перебирая варианты, поступила весьма эстравагантно: нашла вампира, Джакомо Казанову. Он был известный авантюрист, любимец женщин и любитель алхимических опытов. Казанова совершенно потерялся в прекрасных глазах Евы, выболтал ей всё — в том числе и то, что бессмертие ему дает красный камень, который находится у сердца на его груди. Он также обещал ей вечную жизнь — как только найдет какого-нибудь вампира-слабака. «Не бойся, милая, это совсем не больно, — ворковал Казанова под покровом ночи, нежно сжимая Еву в объятиях. — Я просто выпью всю твою кровь… А потом вырву камень из обездвиженного собрата. Как я подберусь к нему? Некоторые слабаки так доверчивы, стоит только убедить их развернуться к тебе спиной да сковать им руки, чтобы не мешали...»
Так она поняла, как заставить Барнабаса страдать вечно по-настоящему. Ева ковала железо, пока Джакомо был горяч и увлечен ей. Она наплела ему про хозяина, который жестоко ее бьет и угрожает убить, если она не переспит с ним — вот буквально на завтрашней вечеринке он ждет от нее окончательного ответа… Она совсем не знает, что же делать, — ведь хозяин совсем не то, что Джакомо, он тощий слабак… вот если бы ее герой помог ей!

Последний день Барнабаса Ракоци
В тот день Барнабас как обычно закатил вечеринку и позвал на нее всех, кого только смог. Душа была широкая, заработок отца на торговле — значительным… На браслет матери он смотрел долго — и со вздохом кинул его в пакет, который затем запечатал и велел дворецкому с утра отнести на почту, отправить брату. Возможно, Еву тоже стоит отослать, как она вернется — ноша-то оказалась ему совсем не по зубам.
Вечеринка шла, как обычно: шампанское лилось рекой и Барнабас активно топил в нем печаль от того, как дурно пришлось обойтись с Евой. В кармане у него лежала в бархатном футляре сережка с черной жемчужиной: сегодня он собирался к ювелиру, попросить сделать для Виктории кольцо, с которым предложить ей руку и сердце. Да, жемчужины не были роскошными — но он надеялся, что Виктория оценит его душевный порыв.
Увы, закончилось всё печально. Барнабас отлучился по нужде… и прямо у отхожего места его кто-то огрел по голове. Пришел в себя он уже связанным по рукам и ногам, лежащим в подвале собственного дома в ящике, ассоциации с гробом для которого находились сами по себе. Рядом стояла Ева и какой-то качок-красавчик. «Сейчас я решу твою проблему, милая, этот дрыщ никогда больше тебя не обидит», — мягко обнимая Еву за плечи, произнес красавчик — и, склонившись к Барнабасу, вонзил зубы в его шею.
Дальше всё было в мутном тумане. Барнабас слабел по мере того, как кровь вытекала из него, вокруг была только тишина да колокольный звон в ушах… Вдруг колокольный звон прорезал вскрик «Ева, за что?!», хватка красавчика ослабела и над Барнабасом склонилась Ева.
«Ты будешь жить вечно. И вечно страдать. Все твои родные умрут. Твоя Виктория умрет. А ты будешь жить и знать, что они умерли из-за тебя! Прощай, неблагодарный!»
Последним воспоминанием Барнабаса стало то, как шип пронзил его сердце…

Месть
...Ева обездвижила Казанову ровно так, как он и предполагал поступить с другим вампиром, — и вырвав из его груди камень, вонзила его шип в сердце полумертвому Барнабасу. Джакомо Казанова тотчас рассыпался в прах.
Затем Ева заколотила ящик и заложила его в одну из стен винного подвала.
Следующие три года Ева провела весьма деятельно: она навела австрийский отряд на группу повстанцев, где сражался племянник Барнабаса, показала австрийским войскам тайный ход в замок старшего брата Дьердя, которым должны были уйти члены семьи, тайно дала свидетельские показания об участии Ференца-старшего в деле Венгерского восстания, окончательно убедившие судей, что того следует казнить. Труднее всего пришлось с Викторией фон Ротшильд — но ее «дорогая подруга Ева» всё же в результате убедила, что Барнабас просто бросил ее ради развратной артистки, так что девушка от горя тяжело заболела и умерла. На ее могиле по завещанию выбили: «Ничто не воскресит меня более».
Теперь Ева была довольна — и в 1855 году почувствовала в себе достаточно сил, чтобы заняться своей собственной жизнью. Связь с браслетом, раздражающую, как ошейник, она до сих пор чувствовала — потому оставила Вену в надежде, что хотя бы вдали от австрийских земель сможет чувствовать себя лучше.
Не так давно Ева вернулась в Вену — в том числе потому, что прослышала, что у «ведьминого дома» новые владельцы, Андраши. Нашли ли они Барнабаса? Если да — то страдает ли он? И нельзя ли заставить страдать его больше?

Александр Монферран
Барнабас очнулся, когда какой-то человек склонился над ним, чтобы послушать дыхание… и Барнабас тотчас впился ему в горло, не в силах сдержать себя. Это помогло ему очнуться — и он обнаружил, что сидит в разбитом ящике в собственном подвале, разгромленном до неузнаваемости. Кажется, кто-то делал здесь масштабный ремонт и разбил ход в ту нишу, куда его запихнула Ева…
А несчастный рабочий сейчас испускал последний дух на полу этого подвала. Барнабас испугался — и в спешке покинул некогда свой дом. Лишь позже, по случайности найдя венское сообщество вампиров, он понял, что вероятно несчастный серб не впервые отдавал свою кровь и его попросту добил очередной укус.

Итак, вся его семья погибла, пока он лежал в ящике — в точности, как грозилась Ева. Виктория тоже умерла, говорят, что заболела от горя. Барнабас посетил ее могилу, на которой по завещанию выбили: «Ничто не воскресит меня более».

Надежда
Казалось, что Барнабасу незачем больше жить, как внезапно мир подарил ему новую надежду. Его постоянно влекло к месту, которое более не было его домом, а было домом (как он теперь знал) венгерского политика Дьюлы Андраши, австрийского прихвостня, за счет своих реверансов Габсбургам получившего место премьер-министра брошенного венграм, словно кость, «своего» правительства… И увидел ее — девушку, похожую на его прапрапрабабку Илону Зриньи, мать князя Ференца II. На барельеф она походила не очень — а вот на портрет, который Барнабас видел с детства, весьма.
Быть может, не все его Ракоци были изведены Евой? Кто эта девушка, какой ветви она потомок? Быть может, они с ней даже близкие родичи?
Надежда вновь обрести семью наполнила Барнабаса невероятной радостью — и страхом, что где-то притаилась Ева, чтобы эту радость убить.

Хавва

Особняк в Вене
Долгое время семья Андраши жила в выделенных по личному приказанию императрицы покоях дворца, но настала пора обзавестись и своим особняком в Вене, который подчеркнет их статус. Поэтому граф купил некогда шикарный, но уже много лет стоявший заброшенным дом.
За домом, расположенным рядом с особняком Лихтенштейнов, была дурная слава. В народе его называли «ведьминым домом»: за барельеф Илоны Зриньи, матери князя Ференца Ракоци, на фасаде. Когда-то ими владели сами венгерские мятежники, а в 1830-х годах приобрел человек, который считал себя наследником потерпевших в давние времена поражение мятежников. Звали его тоже Ференцем и фамилией он пользовался той же, Ракоци. Он был успешным торговцем, родом откуда-то из Польши, человеком с воистину деловой жилкой. Неизвестно, была ли семья на самом деле потомками тех самых Ракоци, но претензия на происхождение от аристократии старой придавало деловой хватке Ференца некий шик, так что никто даже не интересовался, семейная это легенда или он может подтвердить свои притязания. Тем более что ни на какие особые привилегии, кроме мечты о свободной Венгрии, его семья не претендовала — они приобрели старинный замок, который современные аристократы сочли бы «древним клоповником», и там обосновались, а в столице фактически не бывали, будто бы их в «ведьмином доме» интересовало только наследие.
Младший сын, Барнабас, пропал еще за три года до восстания — говорят, что страсть к вину и женщинам его до добра не довела; собственно, он и был последним жителем «ведьминого дома» — после смерти Барнабаса особняк вновь заколотили.
Судьба остальных Ракоци оказалась не менее печальной: они все активно участвовали в Венгерском восстании 1848–49 годов. Сам Ференц Ракоци был казнен как преступник в числе других генералов венгерского восстания. Его старший сын Дьердь и невестка Анна (урожденная Аппоньи) погибли во время штурма замка, сражаясь; там же в пожаре сгинула их малолетняя дочь, внучка мятежного Ференца Элишка. Старший внук мятежника, названный по деду Ференцем, пропал: его мятежный отряд попал в настоящую мясорубку, устроенную австрийским отрядом под предворительством молодого графа Артура фон Биландт-Рейдта, и вероятнее всего погиб.

Вся эта история не была тайной, но не остановила графа от покупки. Какая-то связь с легендарным князем льстила; вероятно, Ференц, претендовавший на наследие Ракоци, купил особняк Илоны Зриньи по той же причине.
Правда ли «ведьмин дом» проклят — покажет время. Во время ремонта, который граф заказал на широкую ногу: предыдущие владельцы не особо заботились о состоянии дома, а вкусы людей с XVIII века стали сильно иными, — при неясных обстоятельствах умер серб, заманимавшийся отделкой. Дружинная полиция осмотрела место, но больше всего было похоже на то, что серб просто заболел и по свойственной сербам безалаберности то ли не лечился, то ли пожалел денег на врача.

Возможно, стоит обратиться к какому-то профессионалу — говорят, что есть настоящие специалисты по всевозможным проклятиям, рокам и мистическим событиям… По крайней мере, смотритель Кладбища Безымянных нередко рассказывает в Биргартене интересные «истории из практики» — но кто поймет, должен ли современный разумный человек доверять всяким побасенкам про вампиров и призраков?

Таинственная смерть в особянке Андраши
Граф Андраши не так давно купил «ведьмин дом», называемый так народом за барельеф Илоны Зриньи, матери князя Ференца Ракоци, на фасаде. Когда-то ими владели сами венгереские мятежники, а в 1830-х годах приобрел человек, который считал себя наследником потерпевших в давние времена поражение мятежников, торговец родом из Польши, также Ференц Ракоци. Он сам и его многочисленные домочадцы, впрочем, тоже кончили плохо и были все убиты или казнены во время Венгерского восстания в 1849 году. А сам «ведьмин дом» так и вовсе стоял заколоченным с 1845 года, когда при невыясненных обстоятельствах пропал младший отпрыск Ференца, Барнабас, плейбой и любитель светских венских вечеринок.

Вся эта история не была тайной, но не остановила графа от покупки. Какая-то связь с легендарным князем льстила; вероятно, Ференц, претендовавший на наследие Ракоци, купил особняк Илоны Зриньи по той же причине.
Правда ли «ведьмин дом» проклят — покажет время. Во время ремонта, который граф заказал на широкую ногу: предыдущие владельцы не особо заботились о состоянии дома, а вкусы людей с XVIII века стали сильно иными, — при неясных обстоятельствах умер серб, заманимавшийся отделкой. Дружинная полиция осмотрела место, но больше всего было похоже на то, что серб просто заболел и по свойственной сербам безалаберности то ли не лечился, то ли пожалел денег на врача.
Если в этой истории и был какой-то детективный след, то скорее для охотников за привидениями, чем для разумных сыщиков.

Владислав Данешти
Венгерская революция породила волнения на всей территории империи. Молодой Артур фон Биландт-Рейдт был направлен туда с собственным отрядом, а заместителем стала Катинка Кендеффи — перспективная венгерская военная, девушка боевая. Хотя в 1850 году в Империи продолжали смотреть на всех венгров со скепсисом, Катинке никто не мог отказать в личной храбрости, предприимчивости и множестве прочих талантов, которые спустя много лет сделают ее маршалом Венгрии.

Место, которое им предстояло проверить, было странным. Владислав Мушатин, финансист и буржуа, известный своими ловкими вложениями и экономическим чутьем, не так давно купил земли вокруг замка Поенарь — старой развалины, не примечательной ничем, кроме как легендами о том, что в этом замке жил легендарный Влад Цепеш, также известный как Дракула. Теперь достойный финансист и буржуа именовал себя Владиславом Данешти и претендовал на то, что он через своего предка Дана — наследник всей полноты власти Бесарабов, должен править Валахией, о чем прислал весьма дерзкое письмо в Вену.
Письмо даже не донесли до императора — настолько оно было смехотворным. Но небольшой отряд разобраться, что же там делается, отправили.
Как выяснилось, не зря. Им оказали жестокое сопротивление, пытаясь не пустить в замок: небольшой отряд громил с криками «за господаря!» буквально дал разорвать себя в клочья, ни на дюйм не отступая от лучше вооруженных и подготовленных немцев и венгров.
Артур и Катинка до сих пор помнят тот запах, который встретил их на развалинах Поенари, — запах крови. Владислав «Данешти» буквально купался в крови: отряд нашел «железные девы» и колы, стоки из которых вели к «бочкам» для хранения; на заднем дворе было брошено гнить множество обескровленных трупов.
Самого финасиста и буржуа Артур и Катинка тоже нашли: кто-то пробил колом ему грудь, оставив обескровленное тело лежать в целой ванне из крови. Маловероятно, что столько натекло из самого Владислава…
Вердикт официальных властей был прост: маньяк, начитавшийся древних историй. Но так ли это? И кто же опередил их, пробравшись за громилами-охранниками?

Семья Дракулешти
Младшая линия Басарабов, правителей княжества Валахия с момента его основания. Родоначальник — Басараб I Основатель, происходящий по семейной легенде из семьи Чингиз-хана, основателя и первого великого хана Монгольской империи.
Дракулешти ведут свой род от Влада II Дракулы и представляют собой младшую ветвь дома. Старшая линия Басарабов, Басарабы-Данешти, в настоящее время угасла.
Отец Илоны и Владислава, Михня, был назван в честь третьего сына Влада Цепеша. Дракулешти давно уже обеднели и не то что немецкими — венгерскими аристократами за ровню не считались. Михня же всегда хотел это поменять… но жениться предпочел по-простому, по любви, на цыганке Василисе. Была она сестрой «цыганского короля» — но, разумеется, в свете была всего лишь цыганкой, не достойной доверия.
Михня Дракулешти изо всех сил пытался выслужиться, вернуть семье былое величие. Но все его попытки натыкались на то, что румын для немцев — всё одно, что цыган.
В 1848 году в Венгрии вспыхнуло восстание, и супруги Дракулешти отправились туда, служить австрийской короне.
Оттуда Михня вернулся уже с ребенком. Свет молчал: как правило, не принято задавать лишние вопросы людям, которые утверждают, что это их ребенок. А шептаться за спиной не запрещено. Возможно, Михня прижил девочку не от своей цыганской жены, которая не первый год уже не может понести, а теперь забрал из деревни, чтобы воспитать при себе. А может, Василиса была достаточно безумной, чтобы уехать воевать на сносях: кто знает этих цыган? Тем более что известно: цыганские дети наподобие щенков, растут быстро.
Девочку назвали Илоной; а через два года Василиса и сама затяжелела — и родила сына, Владислава по давнему предку.

К нынешним годам Дракулешти довольно высоко поднялись (для румын) — дочь приняли в Венгерский легион, куда обычно заказан ход не венграм, сын возглавляет Дружинную полицию — пусть не самый значимый, но пост в правительстве. Большой мечтой для Михни было бы породниться с настоящими аристократами и заложить семейный капитал, а не только жалованье получать... Но до этого родители не дожили. Родила детей Василиса поздно, так что родители только и успели, что в 1873 году порадоваться за новый пост сына, как в течение этого же года друг за другом сошли в могилу.

Владислав Данешти
Отец, Михня Дракулешти, рассказывал странную историю, про которую он слышал сам в молодости — как раз, когда Илона была маленькой, а Владислав еще и не родился. Венгерская революция породила волнения на всей территории империи: в 1850 году Владислав Мушатин, финансист и буржуа, известный своими ловкими вложениями и экономическим чутьем, не так давно купил земли вокруг замка Поенарь — старой развалины, не примечательной ничем, кроме как легендами о том, что в этом замке жил легендарный Влад Цепеш. Теперь достойный финансист и буржуа именовал себя Владиславом Данешти и претендовал на то, что он через своего предка Дана — наследник всей полноты власти Бесарабов, должен править Валахией, о чем прислал весьма дерзкое письмо в Вену. Михне это рассказал как анекдот один из его сослуживцев. Письмо даже не донесли до императора — настолько оно было смехотворным. Но небольшой отряд разобраться, что же там делается, отправили.
Что было дальше — загадка. Ходили слухи, что то ли отряд под предводительством Артура фон Биландт-Рейдта и Катинки Кендеффи нашел замок, заполненный кровью… То ли выяснилось, что Владислав — реальный наследник Басарабов и чуть ли не сам Дан, чудесным образом оставшийся бессмертным, за что сводный отряд немцев и венгров его и порешил на месте.

Илона
Илона узнала, что она не родная своим родителям, уже подростком — но Михня и Василиса любили ее как родную дочь, ни на минуту не давая усомниться в этом. Они и рассказали ей об этом из любви, не желая ничего от Илоны скрывать.
Оказывается, Илону они купили у цыган, стоявших табором в разоренной Румынии. Девочке на вид было лет пять, кажется, от шока она многое позабыла, так что Михня и Василиса были вынуждены даже имя ей дать заново.
Тогда же родители передали Илоне то, что цыгане продали вместе с ней, — золотой браслет со странным символом на нем (будет в раздатке). Цыгане сказали, что нашли младенца с этим украшением — а воровать у детей дурная примета. Как знать, не проклято ли это золото?
Так что этот браслет — единственная ниточка, которая связывает Илону и ее настоящую семью… Хотя верно ли называть ее настоящей, если ее родители — Михня и Василиса Дракулешти?..

Трансильванские вампиры
В 1850 году ты выследил одного из старых вампиров, Николя Фуке — ты знал его как коварного интригана и гениального экономиста, регулярно запускавшего руки в экономику Европы. Как правило, если где-то появлялся внезапно разбогатевший буржуа, можно было надеяться, что где-то там и Фуке.
Но он был быстр и, как правило, бросал свои угодья раньше, чем успевал привлечь к себе внимание, оставляя за собой больных, пусть и внезапно разбогатевших, доноров. Ты следил за ним очень долго, пока наконец не нагнал его в Трансильвании.

Это было необычно — кажется, Фуке нашел здесь не только «донора», но и создал свое потомство. Владислав Мушатин, финансист и буржуа, известный своими ловкими вложениями и экономическим чутьем, не так давно купил земли вокруг замка Поенарь — старой развалины, не примечательной ничем, кроме как легендами о том, что в этом замке жил легендарный Влад Цепеш. Теперь этот Владислав присвоил фамилию Данешти, а среди его бывших товарищей по торговле шел слух, что недавно он пригласил пятерых акционеров в «свое новое поместье» — да живыми их никто не видел с тех пор. Ты поспешил туда прежде, чем вампира настигнут простые вояки, которых Вена непременно пошлет разобраться, что это за странные движения в Трансильвании: после Венгерского восстания вся империя бурлила и шарахалась от каждой тени.
Всё было так, как ты ожидал. Ты легко проскользнул, не замеченный громилами, охраняющими вход. Они были обычными, злыми людьми и не особо тебя интересовали. Над Поенарью стоял запах крови — запах, выдающий вампира, страдающего обжорством. Владислав «Данешти» буквально купался в крови: Поенарь украшали «железные девы» и колы, стоки из которых вели к «бочкам» для хранения; на заднем дворе было брошено гнить множество обескровленных трупов.
Ты нашел самого финасиста и буржуа в кровавой ванне. Он выглядел удивительно пожилым и жалким для вампира… Но, возможно, у Николя Фуке просто был какой-то пунктик про старперов? Ты пробил колом ему грудь прежде, чем Владислав успел бы воспользоваться какой-либо из своих способностей: у вампиров они были разнообразны и за долгие года Орден Дракона так и не выявил четкой закономерности, что и кто из них может. К тому же были подозрения, что рыцари, излишне много времени посвятившие изучению и сбору информации, из охотников превращались в еду.
Снизу уже доносился шум: кажется, прибыла «кавалерия», присланная из Вены. Что ж, с громилами они справятся — а тебя ждет Фуке…

Николя Фуке ты тоже настиг — через пять лет, просто подкараулив в ночном городе. Его ты убил по старинке: выстрелил из пистолета, пробив его вампирское сердце. Даже жаль, что старый добрый пороховой пистолет нынче не добыть: пусть кол и отрубание головы производят больше впечатления на обывателей, пистолет всегда был твоим любимым средством в стародавние времена. Конечно, для надежности ты всегда использовал и кол — но тоска по старым временам нет-нет, да заедает.

Таинственное нападение
Не так давно Вячеслава возвращалась с приема в Венской опере. На нем было выпито не мало шампанского, так что офицер несколько заплутала и внезапно обнаружила себя в тихом переулке, каких много в старых европейских городах.
Вот не задача! — подумала Вячеслава и уже была готова развернуться, чтобы вновь найти огни площади Нойермаркт или какой-то крупной улицы... Как тихий голос за спиной проговорил:
— Прошу вас, не оборачивайтесь. И не двигайтесь. Я вовсе не хочу вам повредить... сверх необходимого.
Чьи-то руки легли ей на плечи — Вячеслава замерла, парализованная ужасом. Говорили, что лондонский Потрошитель вовсе не схвачен, а перебрался в Вену, или что в Вене завелся собственный маньяк... В общем, все страхи и городские легенды мигом пронеслись у нее в голове.
Вячеслава ощутила, как ей в шею вонзаются зубы... А через некоторое время всё было кончено, он лежала на венской мостовой, охваченная внезапной слабостью. Незнакомца и след простыл — и ничего, кроме легкого акцента (вроде бы венгерского) Вячеслава о нем не запомнила. В Петербурге она обратилась к медикам, диагностировавшим у нее легкое заболевание — «пьют и едят всякую гадость, на бои подпольные ходят, а потом к нам приходят, от удара по голове лечиться», — ворчала старая медсестра. А Вячеслава не находила сил сказать кому-либо правду.

Сложности питания
Барнабас всегда предпочитал питаться с людей, которых ранее не видел — так его привлекла какая-то русская офицер, замеченная им на приеме в Вене. Никогда не видел — меньше шанс, что с нее уже «покормился» собрат... и меньше шанс на то, что жертва закончит как тот несчастный серб в подвале.

Офицер

Офицер явно выпила не мало шампанского, так что несколько заплутала и внезапно обнаружила себя в тихом переулке, каких много в старых европейских городах. Барнабас подкрался к ней со спину почти вплотную и тихо проговорил проговорил:
— Прошу вас, не оборачивайтесь. И не двигайтесь. Я вовсе не хочу вам повредить... сверх необходимого.
Кажется, русская была парализована страхом — так что вампир положил ей руки на плечи и спокойно вонзил клыки в шею. Убедившись, что жертва лишь ослабела, а не умирает — Барнабас вновь скрылся в ночной Вене. Беспокоиться было не о чем, русская его даже не видела.

Венгерская революция
Одним из видных деятелей Венгерской революции оказался Ференц Ракоци — не князь Ференц II, умерший много лет назад, а его тезка. Он был успешным торговцем, родом откуда-то из Польши, человеком с воистину деловой жилкой. Неизвестно, была ли семья на самом деле потомками тех самых Ракоци, но претензия на происхождение от аристократии старой придавала деловой хватке Ференца некий шик, так что никто даже не интересовался, семейная это легенда или он может подтвердить свои притязания. Тем более что ни на какие особые привилегии, кроме мечты о свободной Венгрии, его семья не претендовала — они приобрели старинный замок, который современные аристократы сочли бы «древним клоповником», и там обосновались, а в столице владели бывшим особняком Илоны Зриньи и фактически не бывали, будто бы их в «ведьмином доме» интересовало только наследие.
Так случайно вышло, что именно отряд Артура вышел на мятежный отряд, в который входил внук мятежника — тоже Ференц. Кажется, их сдал кто-то из своих… Во всяком случае, наводка была удивительно точной. Венгры сопротивлялись так отчаянно, будто бы всех их, а не только устроителей восстания ждала смертная казнь.
Все до одного полегли там — многих после мессива из людей, лошадей и оружия было не опознать, и сам Артур потерял немало людей. В число неопознанных представителей венгерской оппозиции вошел и молодой Ференц Ракоци, семнадцатилетний юноша, слишком близко к сердцу воспринявший идеи отца и деда. Был найден молодой человек в похожем на его кафтане…
Впрочем, докладывать о судьбе молодого мятежника всё равно было некому. По прибытии в столицу Артур узнал, что Ференц Ракоци-старший казнен за измену, его сын Дьердь и невестка Анна погибли, отбиваясь от австрийских отрядов в своем поместье.

Семья Тесла
К сербам всегда в империи относятся недоверчиво — поэтому все сербы совершенно уверенны, что им следует всегда держаться своим. Уж тем более — в рамках одной семьи.
У семьи Тесла было три брата — и все трое по очереди переезжали в Вену.
Первым решился старший, Никола. Все в небольшом сербском селении, где жили Теслы, считали его странным. Никола подсчитывал шаги при ходьбе, объём тарелок с супом, чашек с кофе и кусков пищи. Если ему не удавалось это сделать, то пища не доставляла ему удовольствия, поэтому он предпочитал есть в одиночку. Тем не менее, парень был несомненно талантлив — потому попал в подмастерье к самой Фредерике Гаусс в Белый цех Гильдии Святого Иосифа. Это была сущая удача: обычно сербов годами мариновали в кандидатах и придирались к любой мелочи, а талант Никола завоевал симпатию его мастера.
Вторым приехал Марек. В отличие от своего брата, увлеченного техникой, Марек интересовался алхимией., а его кумирами юности были Джон Ди и Эдуард Келли. Увы, для него всё оказалось не так просто: мастер Черного цеха долгое время даже отказывался с Мареком встречаться, не то что рассмотреть его кандидатуру. Но Теслы не унывают — так что Марек начал работать с наукой с другого конца, как инспектор Красного Креста. Наконец, наверняка не без протекции его начальника, барона фон Вечеры, серб попал в вожделенный Черный цех — но и старых связей не бросил. В Сербии знают, что такое благодарность! Даже если другие посмеиваются над тем, как сербы блюдут свой долг.
Наконец, недавно в Вену переехал и младший брат, Дане. Он не походил на двух старших, наукой вовсе не интересовался, зато прекрасно рисовал. Его репродукции византийской живописи захватывали дух. Как и старшие, он не боялся работы — поэтому устроился чернорабочим на ремонт особняка венгерских аристократов Андраши, не брезговал трудиться, как простой маляр... Никола и Марек были уверены, что скоро и для Дане найдут хорошее место, помогут ему выбиться в люди.
Но случилось иначе.

Смерть Дане
Граф Андраши не так давно купил «ведьмин дом», называемый так народом за барельеф Илоны Зриньи, матери князя Ференца Ракоци, на фасаде. Когда-то ими владели сами венгереские мятежники, а в 1830-х годах приобрел человек, который считал себя наследником потерпевших в давние времена поражение мятежников, торговец родом из Польши, также Ференц Ракоци. Он сам и его многочисленные домочадцы, впрочем, тоже кончили плохо и были все убиты или казнены во время Венгерского восстания в 1849 году. А сам «ведьмин дом» так и вовсе стоял заколоченным с 1845 года, когда при невыясненных обстоятельствах пропал младший отпрыск Ференца, Барнабас, плейбой и любитель светских венских вечеринок.

Вся эта история не была тайной, но не остановила графа от покупки. Какая-то связь с легендарным князем льстила; вероятно, Ференц, претендовавший на наследие Ракоци, купил особняк Илоны Зриньи по той же причине.
Правда ли «ведьмин дом» проклят — покажет время. Ремонт граф заказал на широкую ногу: предыдущие владельцы не особо заботились о состоянии дома, а вкусы людей с XVIII века стали сильно иными

Дане нашли мертвым в подвале. Дружинная полиция, вызванная хозяевами дома, осмотрела место, но сошлась на том, что серб просто заболел и по свойственной сербам безалаберности то ли не лечился, то ли пожалел денег на врача. Другое дело, что и Марек, и Никола знали: если бы у Дане были проблемы — он бы обратился к старшим братьям, которые не то что преуспевали — но не голодали... Но к кому обратиться сербам с подозрением, что смерть одного из них хотят просто замолчать?

Виктория Шарлотта фон Ротшильд
В начале XIX века среди австрийских Ротшильдов выделялась одна — Виктория Шарлотта, девушка тихая и нежная. Она встретила и полюбила венгерского дворянина, Барнабаша Ракоци. Он был сыном Ференца Ракоци — человека, появившегося в Венгрии в 1830-х годах и считавшего себя наследником потерпевших в давние времена поражение мятежников, преуспевающего торговца родом из Польши. Барнабаш был плейбой и любитель светских венских вечеринок, но кажется, что с юной Викторией их чувства были искренними. Но в 1845 году Барнабаш внезапно пропал.
Виктория была безутешна и рыдала целыми днями. Семья пыталась найти ей новое увлечение по сердцу — отправляла на отдых в Италию и в Лондон, но ничто на свете, даже простые девичьи посиделки никак ее не радовали. Наконец, однажды утром Виктория сообщила родственникам, что сегодня всё узнала: Барнабаш оставил ее ради как-то развратной артистки, — слегла и более до самой смерти не произнесла не слова. На ее могиле по завещанию выбили: «Ничто не воскресит меня более».

Остальная семья Ракоци, впрочем, кончила плохо: они все были убиты или казнены во время Венгерского восстания в 1849 году. Вероятно, всё же дедушка был прав — не дело даже пытаться заключить брак вне семьи, от этого одни проблемы.
Вообще удивительно, как переплетаются человеческие судьбы: наверно, Виктория фон Ротшильд очень удивилась бы, что другая Ротшильд, Джорджиана Лаура, на нее похожа почти как две капли воды. Беттина видела во время визита в Италию эту девочку еще подростком — и уже тогда поразилась, как же она похожа на висящий в венском доме семьи портрет. Так недолго и в переселение душ уверовать!

Виктория Шарлотта фон Ротшильд

Виктория Шарлотта фон Ротшильд
В итальянском доме семьи сохранились печальные письма некой Виктории фон Ротшильд. Джорджиана читала их в детстве — но историю, с которой они были связаны, узнала лишь взрослой девушкой, а в детстве почти не поняла.

Барнабаш, прости, пожалуйста, если я тебя чем то обидела... Но как ты мог так поступить! Я же тоже человек, я не игрушка, мне больно. Прошу, пусть твое сердце будет чистое. Неужели ты ушел к другой? Сбежал в тот самый вечер, когда мы должны были встреться? Я бы уверена, что это Тот Самый День, что ты сделаешь мне предложение! Как у тебя хватило совести — дать мне столько надежды и разбить мое сердце? Уйти, даже не прощаясь? Мне очень очень больно, я не смогу смотреть в твои бесстыжие глаза! Никогда не вспоминай меня! Если бы я была ведьмой — прокляла бы тебя! Я надеюсь, что ты больше никогда и никому не сможешь соврать в глаза, что любишь и жить не можешь. Потому что я-то знаю, что это ложь!
баронесса Виктория Шарлотта фон Ротшильд
PS ты — никто!

В конверт с письмом был вложен засохший цветок, а в начале нарисован портрет молодого человека — словно бы Виктория начала рисовать и писать, а потом ход ее мыслей поменялся. Некоторое время маленькая Джорджиана носила его, представляя, что это амулет, который защитит ее от фей, ведь Виктория писала, что хотела бы колдовать. Вдруг могла?
Со временем цветок рассыпался вовсе, а письмо затерялось среди прочих бумаг — но Джорджиане всё же было интересно, что же случилось с Викторией? Кто тот молодой человек на полях?

Итак, отец рассказал Джорджиане, что Виктория Шарлотта жила почти пятьдесят лет назад, она встретила и полюбила венгерского дворянина, Барнабаша Ракоци. Он был сыном Ференца Ракоци — человека, появившегося в Венгрии в 1830-х годах и считавшего себя наследником потерпевших в давние времена поражение мятежников, преуспевающего торговца родом из Польши. Барнабаш был плейбой и любитель светских венских вечеринок, но кажется, что с юной Викторией их чувства были искренними. Но в 1845 году Барнабаш внезапно пропал.
Виктория была безутешна и рыдала целыми днями. Семья пыталась найти ей новое увлечение по сердцу — отправляла на отдых в Италию и в Лондон (из этого посещения и сохранилось письмо, на которое наткнулась Джорджиана — Виктория писала их буквально пачками, но больше частью только сжигала), но ничто на свете, даже простые девичьи посиделки никак ее не радовали. Наконец, однажды утром Виктория сообщила родственникам, что сегодня всё узнала: Барнабаш оставил ее ради как-то развратной артистки, — слегла и более до самой смерти не произнесла не слова. На ее могиле по завещанию выбили: «Ничто не воскресит меня более».
Мораль, которую выводил отец, была довольно неожиданной: не дело девушкам даже пытаться заключить брак вне семьи, от этого одни проблемы.

Джорджиана слышала, что в венском доме семьи есть портрет Виктории — вот было бы интересно на нее посмотреть. Виктория выделялась каким-то странным романтическим ореолом среди других членов семьи, чьи истории были полны успешных сделок, благопристойных браков и четких планов на будущее.

серьги принцессы Айлин Саид