Гай Голденфорд - рыцарь, послушник ордена госпитальеров, недавно прибывший в Англию с Родоса (и поэтому слабо разбирающийся в хитросплетениях английской политики и конфликте Войны Роз). Отправлен он был туда еще в юности, опекуном, в целях шокового вправления мозгов - т.к. крепко накосячил по молодости лет. Собственно, косяк был в чем - угораздило лет в пятнадцать влюбиться в простолюдинку и объявить, что жить без нее не может и намерен жениться вот прям сейчас, не сходя с места, от опекуна же требуется благословить, передать наследство давно умершего отца и не мешать. Опекун охренел от такой информации и логично решил, что парень еще не повзрослел, и в самостоятельную лэндлордскую жизнь ему пока рано. Впихнул оруженосцем к приятелю, отправлявшемуся в паломничество на Родос, к госпитальерам, и передал его земли во временный залог в доминиканский монастырь.

С тех пор Гай повзрослел, поумнел, был крепко побит жизнью и непрекращающейся войной с мусульманами. Монашеские обеты пока не принес, долго не мог решиться. По складу характера - "рыцарь в ржавых доспехах", то есть он прекрасно знает, что быть героем - тяжелый и неблагодарный труд. Он давно понял, что принцип "честь превыше разума" ни к чему хорошему не приводит. Его надежда на конечное торжество справедливости сотни раз была растоптана и высмеяна. Тем не менее, рыцарь в ржавых доспехах не отказывается от своих благородных помыслов и продолжает сражаться, но не из-за своей уверенности в том, что может изменить мир, а просто потому, что это правильно и иначе нельзя.

Почему он в Англии, а не на Родосе? Беда в том, что той простолюдинке Гай, во-первых, обещал жениться, а во-вторых, несколько поторопил события в плане супружеского долга. Вернее, сначала поторопил, а потом обещал жениться, влюбленностью его осенило после бурной ночи с симпатичной вилланкой, которую он сперва расценивал как мимолетное увлечение. Лишь недавно он набрался смелости исповедовать этот грех, в ходе исповеди перед принесением вечных монашеских обетов, - и получил от духовника епитимью по полной программе: вернуться в Англию, позаботиться о своем имуществе, передать поместье бедной жертве юношеской дурости или потомству, если оно получилось в результате. И только после этого он вправе вернуться на Родос и получить постриг. Разумеется, несостоявшуюся супругу он помнит довольно смутно (только имя - Мэри Хадсон), фактически, ее лицо он уже не помнит, запомнил только приметное украшение, которое девица носила, не снимая (фотографию украшения - вероятно, это будет ожерелье или подвеска - покажем).

В рядах госпитальеров Гай воевал с арабами и маврами, терял друзей, бывал жертвой подстав со стороны ситуативных союзников, так что к иноверцам испытывает нескрываемую неприязнь, при малейшем поводе переходящую в гнев. Особенно ему запомнилось столкновение на море с известными корсарами-гранадцами, наводившими ужас на западное Средиземноморье, братьями аль'Гайяс - это было более пятнадцати лет назад, но память еще свежа. Тогда галера госпитальеров, где он служил, сопровождала судно с паломниками-христианами, направлявшееся из Барселоны в Рим, и их атаковали корсары. Госпитальеры сражались отчаянно, но корсаров было больше, и бой закончился не в пользу христиан. Многие погибли; сам Гай получил дубиной по темечку и попал в плен. Когда очухался, увидел, как корсары занимаются "сортировкой" пленных - в их исполнении это выглядело как отбор тех, кого можно выгодно продать в рабство, и убийство тех, кто представлялся им обузой. Сам Гай, конечно, попал в категорию "ценного товара", но хладнокровную резню, которую учинили братья аль'Гайяс, старший и младший (и сами приняли в ней активное участие), видел от начала и почти до конца - связанный, не способный никак помочь. Да и что он мог бы один сделать против полусотни арабов? Закончив с резней, корсары отправили пленных в Тунис, где Гая выкупили братья по Ордену. Но крышу ему этот эпизод подвинул крепко, и с тех пор брат Гай мусульман в бою не щадил и в плен не брал.

Младшего из братьев аль'Гайяс (https://vk.com/id8128826) Голденфорд с некоторым удивлением узнает на игре в арабе-лекаре, путешествующем вместе с цыганами. Как он с ним поступит - пусть решает по игре.

У его опекуна (сэра Джеймса Брутланда, герб - бело-зеленый щит, разделенный по вертикали, с белой башней на зеленой половине щита - https://disk.yandex.ru/i/0iTgE_b3ezLk2w), кстати, была дочь по имени Элис. В детстве они были дружны с Гаем. Сэр Джеймс рассчитывал выдать Элис замуж за Гая и породнить семьи, но вся эта история... в общем, планы так и остались планами. Со времени своего отъезда Гай ничего о ней не знал, в редких письмах опекун не упоминал о дочери. Кажется, она была влюблена в Гая, но сколько лет назад это было...

Эмбер Хадсон почти не помнит свою мать (звали ее Мэри) - та умерла от горячки, когда Эмбер было лет шесть. Отца у Эмбер нет, она незаконнорожденная. По словам матери, ее отец - прекрасный и благородный рыцарь, и однажды он, несомненно, вернется и заберет терпящих нужду мать и дочь в прекрасный замок средь зеленых холмов. А пока надо ждать и терпеливо переносить нужду. Но мать не дождалась, а Эмбер, повзрослев и обретя жизненный опыт, оставила материнские сказочки и детские надежды в прошлом. Ребенка можно утешить надеждой на чудо. Со взрослой женщиной такой номер не пройдет.

С тех пор Эмбер перепробовала немало занятий - и нищенствовала, и приворовывала, и мошенничала, и подрабатывала где придется, пока наконец, года два назад, ее не занесло в Кроссбридж, где Саймон Миллер (https://vk.com/id33567348) только-только построил новую таверну и отчаянно нуждался в рабочих руках. Эмбер попросилась помочь с уборкой и уходом за мелкой скотиной, а вскоре - когда Саймон чуть поразгребся с делами и приметил, что новая работница - девица симпатичная (если ее отмыть и приодеть) и бойкая, предложил ей жалование и место разносчицы-посудомойки.

Эмбер - девица любвеобильная и общительная, поэтому с девственностью рассталась давно и ничуть об этом не переживает. Нет, что вы, она вовсе не продажная девка, не подумайте. Просто любит флиртовать, получать комплименты и подарки, быть предметом мужского внимания и восхищения. И если одаривает кого своей благосклонностью, то не от безденежья и безысходности, а по искренней симпатии. И мужчины не уходят от нее недовольными - даже после того, как получат вожделеемое, не пытаются тут же сделать вид, что она - пустое место, а искренне благодарят, и с готовностью откликаются на ее просьбы. Но при этом надолго никто не влюблялся. Впрочем, и сама Эмбер пока не готова связать себя узами брака. Ей вполне нравится нынешняя жизнь. По сравненью с мытарствами на улице – почти что райские кущи.

От матери ей досталось приметное украшение (ожерелье, бусы, подвеска – найдем, покажем фото). Это единственная оставшаяся у Эмбер память о матери, и это украшение она до недавних пор носила, почти никогда не снимая.

Урожденная Элис Брутланд, дочь влиятельного лэндлорда сэра Джеймса Брутланда. Провела детство в отцовском поместье, где дружила с воспитанником отца, ее ровесником Гаем Голденфордом (https://vk.com/id304765804). Отец хотел выдать ее за Гая, когда тот войдет в мужской возраст, Элис была не против, но - не сложилось: парень как-то раз по-крупному накосячил (как именно - Элис не знает, но отец - обычно сдержанный и флегматичный - был тогда в ярости). Опекун, в воспитательных целях, отправил Гая тогда в дальнее паломничество, откуда тот не вернулся. Элис ждала его несколько лет, отказывала женихам и, отчаявшись дождаться, приняла монашеский постриг в бенедиктинском монастыре. Сэр Джеймс вскоре после пострига дочери погиб в одном из многочисленных сражений Войны Роз, и поместье Брутланд отошло дальнему родственнику по линии жены - других наследников у сэра Джеймса не было.

Сколько-то времени она там жила, молилась, работала (устав предписывает бенедиктинцам спасаться трудом, невзирая на знатность происхождения), освоила ремесло рыболова. Что ей в последующем пригодилось, поскольку кроме рыбацкого таланта, у нее прорезался еще один, значительно менее одобряемый католической Церковью – чародейские способности. Если конкретнее - так называемый "дурной глаз": ляпнет иной раз что-нибудь недоброе в адрес сестер сгоряча, а потом сказанное берет и сбывается. Кто споткнется на ровном месте, кто поранится, кто типун на язык заработает. Вот так как-то. (Если на игре случится такая ситуация, не забудьте сообщить мастерам. Но злоупотреблять не надо, при превышении допустимой частоты срабатывать сглаз будет не всегда.) До поры проходило незамеченным, пока не случилась как-то в монастыре некая благородная происхождением, но не поведением проезжая знатная дама, сумевшая настолько задолбать своей грубостью и заносчивостью сестер вообще и сестру Элис в частности, что та пожелала ей грохнуться с лошади и прикусить свой излишне острый язычок.

Что и случилось через пару часов, когда дама готовилась к отбытию. Естественно, дама связала травму и недавнюю перепалку с одной из сестер (хорошо хоть забыла, с кем именно), и переполох поднялся знатный. Из Шорби прибыл бейлиф в сопровождении монаха-доминиканца (Эгберт Солсборо() и брат Джон (https://vk.com/archscorpion) - оба будут на игре), они вдвоем поставили на уши весь монастырь, допытываясь, кто учинил сие колдовское непотребство, и Элис - хоть ей и удалось оправдаться, разыграть оскорбленную невинность и т.п. - поняла, во-первых, каким умением владеет и, во-вторых, что при ее характере раскрыться - вопрос времени, тем более что следователи на прощание озадачили аббатису заданием внимательно присматриваться к подозрительным событиям и чуть что - вызывать дознавателей. Вариант был один - бежать, что Элис и сделала примерно полгода назад, вскоре после отъезда следователей.

После пары месяцев скитаний бывшая монахиня осела в Кроссбридже, заняв выморочную полуразвалившуюся лачугу, на которую более никто не позарился ввиду крайней ветхости. Ловит рыбу, продает ее трактирщику Саймону (https://vk.com/id33567348), распугала нелюдимостью местных обитателей и теперь просто выживает. Конечно, хотелось бы как-то из этой дыры выбраться, но как - на начало игры беглая монахиня Элис Брутланд (или вилланка-беженка Катрин Роуд, как она представляется теперь) понятия не имеет. Отчаявшись, она готова схватиться за любой, пусть даже самый призрачный шанс.

Личных и памятных вещей у нее нет, разве что на память об отцовском доме остался платочек с вышитым гербом Брутландов - двухцветным бело-зеленым щитом, разделенным по вертикали, с белой же башней на зеленой половине щита (https://disk.yandex.ru/i/0iTgE_b3ezLk2w). Катрин-Элис часто им пользуется - в основном, чтобы промокнуть непрошеную слезу или вытереть испарину. (Если сможете вышить или нарисовать - будет хорошо, если нет - просто найдите платок, к которому прикрепим бумажку с изображением герба).

Полгода назад брат Джон участвовал в следствии по делу о колдовском сглазе. На материке его назвали бы инквизиционным, но в Англии королевские шерифы крепко держат отправление следствия и правосудия в своих руках, и запрещают в своих графствах полноценные инквизиционные трибуналы - хотя иногда прибегают к помощи специалистов-доминиканцев как экспертов по всякой потусторонщине. Вот и в том случае брат Джон сопровождал Эгберта Солсборо, бейлифа из Шорби, на расследование в местный бенедиктинский монастырь. Некая знатная дама, гостившая в монастыре, поцапалась с местной монахиней, и та сгоряча пожелала ей сверзиться с лошади и прикусить поганый язычок - что и случилось по прошествии нескольких часов. Дама надолго осталась косноязычной (прогноз лекарей был уклончивым, но интонации пессимистичными), что вполне могло трактоваться как причинение калечащей травмы колдовством - а это серьезное преступление с отягчающими обстоятельствами. Следователи тогда поставили на уши весь монастырь, но докопаться до виновницы не смогли - дама не помнила, с кем именно из сестер она поругалась, а монахини в один голос с выражением оскорбленной невинности отрицали, что могли учинить такое непотребство. Кто-то из них врал. Но кто? Пытать их не решились - все-таки монахини, святые женщины. В общем, уехали следователи несолоно хлебавши, попросив аббатису бдить и вызвать их снова, если что-то подобное повторится. Через несколько дней из монастыря исчезла одна из монахинь, сестра Элис. Возможно, она и была той чародейкой, испугавшейся разоблачения. А возможно, с ней и другая какая беда приключилось - вариант, что она стала очередной жертвой сглаза, тоже нельзя сбрасывать со счетов, да и просто времена, знаете ли, неспокойные. В любом случае, найти ее или ее тело следователям не удалось, так что и это дело пришлось закрыть.

Доминиканский монастырь принимает в залог земли, которые оставляют знатные землевладельцы, отправляясь в дальние паломничества или путешествия. В частности, сейчас в залоге находится поместье Голденфорд, принадлежащее, по всей вероятности, выморочному роду: единственный наследник поместья в юности отправился в паломничество, но так и не вернулся. Земли в залог сдавал его опекун сэр Джеймс Брутланд, соответственно, для возврата залога необходимо, чтобы подписи на возвратной грамоте поставили представители домов Голденфорд и Брутланд, а также эконом монастыря или кто-то из его помощников. В принципе, от монастыря эту подпись может поставить брат Джон, одно время он исполнял послушание помощника эконома. Но ни о Голденфордах, ни о Брутландах давно не было слышно в старой доброй Англии, да и монастырь не то чтобы заинтересован расставаться с прибыльным поместьем.

Полгода назад бейлиф Эгберт Солсборо участвовал в следствии по делу о колдовском сглазе. На материке им занималась бы доминиканская инквизиция, но в Англии королевские шерифы крепко держат отправление следствия и правосудия в своих руках, и запрещают в своих графствах полноценные инквизиционные трибуналы - хотя иногда прибегают к помощи специалистов-доминиканцев как экспертов по всякой потусторонщине. Вот и в том случае Эгберта Солсборо, бейлифа из Шорби, сопровождал доминиканец брат Джон Вустер (https://vk.com/archscorpion), на расследование в местный бенедиктинский монастырь. Некая знатная дама, гостившая в монастыре, поцапалась с местной монахиней, и та сгоряча пожелала ей сверзиться с лошади и прикусить поганый язычок - что и случилось по прошествии нескольких часов. Дама надолго осталась косноязычной (прогноз лекарей был уклончивым, но интонации пессимистичными), что вполне могло трактоваться как причинение калечащей травмы колдовством - а это серьезное преступление с отягчающими обстоятельствами. Следователи тогда поставили на уши весь монастырь, но докопаться до виновницы не смогли - дама не помнила, с кем именно из сестер она поругалась, а монахини в один голос с выражением оскорбленной невинности отрицали, что могли учинить такое непотребство. Кто-то из них врал. Но кто? Пытать их не решились - все-таки монахини, святые женщины. В общем, уехали следователи несолоно хлебавши, попросив аббатису бдить и вызвать их снова, если что-то подобное повторится. Через несколько дней из монастыря исчезла одна из монахинь, сестра Элис. Возможно, она и была той чародейкой, испугавшейся разоблачения. А возможно, с ней и другая какая беда приключилось - вариант, что она стала очередной жертвой сглаза, тоже нельзя сбрасывать со счетов, да и просто времена, знаете ли, неспокойные. В любом случае, найти ее или ее тело следователям не удалось, так что и это дело пришлось закрыть.

В юности Бахир пытался найти себя в корсарском промысле, согласно семейной традиции - уже четыре поколения благородной гранадской семьи аль'Гайяс искали удачи, богатств и мести гяурам в бурных водах Средиземного моря. Вот и он, едва ему исполнилось шестнадцать лет, вступил на палубу пиратской шебеки, уже несколько лет ходившей под вымпелом старшего брата Бахира, Мехмеда аль'Гайяс. Сначала простым матросом, но пробыл таковым он недолго, брат капитана все-таки, да и бойцом он был неплохим, а уж юношеской отмороженности аль'Гайясам всегда было не занимать. Через полтора года он уже был первым помощником брата, командиром абордажной группы - и, несмотря на откровенную юность, его заслуженно уважали товарищи и страшились гяуры. Так что грозная слава братьев аль'Гайяс гремела по всему западному Средиземноморью, и другие гранадские капитаны почитали за честь присоединиться к налетам, возглавляемым прославленными корсарами.

Как-то раз, во время очередной совместной пиратской экспедиции, четырем шебекам гранадцев попалось на пути паломническое судно из Барселоны, направлявшееся в Рим - хорошая добыча, паломники всегда везут с собой богатые пожертвования своим нечестивым "святыням". Обычно такие путешественники не рискуют отдаляться далеко от христианских берегов и движутся кружным путем мимо Марселя, но эти рискнули срезать через Балеарское и Тирренское моря, понадеявшись на сопровождавшую их галеру родосских рыцарей - и прогадали. Рыцари - хорошие воины, но куда им было тягаться с отчаянной командой аль'Гайясов! да и прочие капитаны мух, прямо скажем, не ловили. В общем, не сдюжили гяуры, их частью перебили, частью захватили в плен. Но бой был яростным, и корабли христиан после него годились только на дрова. Гранадцы взяли богатую добычу, набили трюмы и золотом, и рабами, а раненых, пожилых и слабосильных пленных, как водится, перебили и сбросили за борт. Не то чтобы это было чем-то из ряда вон выходящим, Бахир и раньше участвовал в расправах над бесполезными пленными, и не особо этим тяготился, но в тот раз в нем что-то надломилось, и бешеный корсар впервые задумался - может, не угодно Аллаху избранное им ремесло, какие ни есть они язычники и идолопоклонники, а все ж таки люди, создания Всевышнего... Произошло это около пятнадцати лет назад.

В общем, вернувшись домой, Бахир списался на берег, а накопленное за годы пиратства состояние вложил в постройку мечети, чтобы муллы молили Аллаха о прощении его грехов.
Родные его, конечно, не поняли, пытались вразумить, а когда послушали, чем он обосновывает свое решение, так единодушно решили - свихнулся наш младшенький, обморочили его не то джинны, не то гяуры. Но особо неволить не стали, выдали в качестве наследства дедовскую саблю и отпустили на все четыре стороны. Кое-какие деньги после постройки мечети у него оставались, достаточные, чтобы оплатить обучение медицине у лучшего лекаря Гранады, учившемуся своему делу в далеком Багдаде. В целительском деле Бахир проявил то же прилежание и настойчивость, какие показывал, обучаясь мореходному и военному делу, и наставник вскоре стал выделять его среди прочих учеников, преподавая ему знания, которые не всякому раскрываются и не каждому по силам. Бахир оказался достойным воспреемником тайного искусства своего учителя, на грани между медициной и волшебством, открыл свою практику, и, возможно, через несколько лет слава Бахира-целителя сравнялась бы со славой Бахира-корсара... если б не тяготил его старый семейный долг, о котором прочие аль'Гайясы старались не вспоминать, хоть и поклялся некогда его предок вечно помнить о нем, именем Пророка поклялся, а к таким клятвам с известных пор Бахир относился более чем серьезно.

Аль'Гаясы были выходцами из Кордовы, давно уже пребывающей под властью гяуров. Христиане разорили некогда цветущий город, разрушили мечети и воздвигли на их месте свои нечестивые храмы, а уж сколько тогда погибло правоверных - и не счесть. Были бы в их числе и аль'Гайясы, если бы в одном из захватчиков, светловолосом рыцаре из дальних северных земель, не проснулось неожиданное милосердие. Рыцарь не смог поднять руку на трех женщин и раненого юнца - предка гранадских аль'Гайясов. Напротив, взял их под свою защиту, вывел из гибнущего города и помог добраться до безопасных гранадских земель. От вознаграждения он отказался, и тогда Рахим аль'Гайяс - так звали предка Бахира - поклялся именем Пророка, что найдет способ вернуть долг за спасенную жизнь благодетелю, а если кто из них покинет бренный мир ранее, что ж - долг перейдет на потомков Рахима в отношении потомков славного рыцаря. Тот лишь рассмеялся - мол, куда вам, доходягам, добираться в английские земли, благодарите Бога, что живы остались, да на том и распрощался. Свое имя он называл, конечно, но звуки чужого языка Рахим понять и выговорить так и не смог. Запомнил лишь рисунок на щите спасителя - двухцветное бело-зеленое поле, разделенное по вертикали, с белой же башней на зеленой половине щита (https://disk.yandex.ru/i/0iTgE_b3ezLk2w). Располагая лишь этими знаниями, Бахир отправился в чуждую христианскую страну, надеясь, милостью Аллаха, отыскать потомков благодетеля и исполнить старинную клятву Рахима аль'Гайяса.

(Мистические правила у нас пока что не проработаны, поэтому что именно почерпнул Бахир от своего наставника, пока что неизвестно даже нам. Но обязательно придумаем и расскажем.)