Ночь с 15 на 16 апреля.
Ты открываешь глаза и вглядываешься в сумрак. Холодный ветер раздувает полы одежды, пытаясь забраться как можну глубже, будто хочет застудить не только тело, но и душу. Тяжелые свинцовые тучи нависли над головой. Ты делаешь первые неуверенные шаги. Тело будто совсем не твоё, но ты быстро привыкаешь.
Перед тобой старая раскураченная дорога. По ней явно никто давно не ходил и уж точно не ездил. Осколки стекла тускло блестят то здесь, то там. Ты идёшь вперёд, гонимый смутным ощущением, что оставаться на месте никак нельзя.
Вскоре перед тобой появляются смутные очертания домиков. Ты ускоряешь шаг и вскоре понимаешь, что от домиков осталось одно название. Сплошные обломки и лишь печные трубы выдают, что раньше здесь всё же была жизнь. Ощущения неуютности и страха подгоняют тебя и ты всё же идёшь ближе.
На всю ширину улицы зияла воронка как-будто от бомбы, напоминая чудовищный рот с обломками тротуара вместо зубов. На одном краю воронки взрыв снес фасад здания, оставив все, что было внутри, почти нетронутым. Это напоминало кукольный домик, позволявший разглядеть весь интерьер. Посреди столовой стояли все еще накрытый к обеду стол, только еда превратилась в пыль. Фотографии в рамочках на стенах прихожей перекосились, но остались висеть. На фотографиях изображены разные люди в баре. Потерянные, грустные, веселые, но явно ощущается, что с ними что-то не так.
За твоей спиной раздается еле слышное клацанье. В испуге ты резко поворачиваешься…
И ты просыпаешься.

Ночь с 16 на 17 апреля
Ты открываешь глаза и вглядываешься в сумрак. Холодный ветер раздувает полы одежды, пытаясь забраться как можну глубже, будто хочет застудить не только тело, но и душу. Тяжелые свинцовые тучи нависли над головой. Ты делаешь первые неуверенные шаги. Тело будто совсем не твоё, но ты быстро привыкаешь.
Перед тобой старая раскураченная дорога. По ней явно никто давно не ходил и уж точно не ездил. Осколки стекла тускло блестят то здесь, то там. Ты идёшь вперёд, гонимый смутным ощущением, что оставаться на месте никак нельзя.
Вскоре перед тобой появляются смутные очертания домиков. Ты ускоряешь шаг и вскоре понимаешь, что от домиков осталось одно название. Сплошные обломки и лишь печные трубы выдают, что раньше здесь всё же была жизнь. Ощущения неуютности и страха подгоняют тебя и ты всё же идёшь ближе.
На всю ширину улицы зияла воронка как-будто от бомбы, напоминая чудовищный рот с обломками тротуара вместо зубов. На одном краю воронки взрыв снес фасад здания, оставив все, что было внутри, почти нетронутым. Это напоминало кукольный домик, позволявший разглядеть весь интерьер. Посреди столовой стояли все еще накрытый к обеду стол, только еда превратилась в пыль. Фотографии в рамочках на стенах прихожей перекосились, но остались висеть. На фотографиях изображены разные люди в баре. Потерянные, грустные, веселые, но явно ощущается, что с ними что-то не так.
За твоей спиной раздается еле слышное клацанье. В испуге ты резко поворачиваешься…
И ты просыпаешься.

25 августа 1948
Ты открываешь глаза и вглядываешься в сумрак. Холодный ветер раздувает полы одежды, пытаясь забраться как можну глубже, будто хочет застудить не только тело, но и душу. Тяжелые свинцовые тучи нависли над головой. Ты делаешь первые неуверенные шаги. Тело будто совсем не твоё, но ты быстро привыкаешь.
Перед тобой старая раскураченная дорога. По ней явно никто давно не ходил и уж точно не ездил. Осколки стекла тускло блестят то здесь, то там. Ты идёшь вперёд, гонимый смутным ощущением, что оставаться на месте никак нельзя.
Вскоре перед тобой появляются смутные очертания домиков. Ты ускоряешь шаг и вскоре понимаешь, что от домиков осталось одно название. Сплошные обломки и лишь печные трубы выдают, что раньше здесь всё же была жизнь. Ощущения неуютности и страха подгоняют тебя и ты всё же идёшь ближе.
На всю ширину улицы зияла воронка как-будто от бомбы, напоминая чудовищный рот с обломками тротуара вместо зубов. На одном краю воронки взрыв снес фасад здания, оставив все, что было внутри, почти нетронутым. Это напоминало кукольный домик, позволявший разглядеть весь интерьер. Посреди столовой стояли все еще накрытый к обеду стол, только еда превратилась в пыль. Фотографии в рамочках на стенах прихожей перекосились, но остались висеть. На фотографиях изображены разные люди в баре. Потерянные, грустные, веселые, но явно ощущается, что с ними что-то не так.
За твоей спиной раздается еле слышное клацанье. В испуге ты резко поворачиваешься…
И ты просыпаешься.