История семилетней давности:
Почти у самой обочины видны две свежие могилы - наших энских Ромео и Джульетты. А дело как было? Шурочка, агрономова дочь, завидная была невеста, не красавица, но и далеко не дурнушка - с густыми бровями, синими глазищами в пол-лица и русой косой в руку толщиной. Девка работящая, умная - техникум окончила, телятницей знатной считалась. Хотели ее даже на столичную выставку послать, да побоялись девку отпускать одну. А Степан - тоже парень видный, еще двадцати не было, а уже и медальку какую-то получил за ударный механизаторский труд. И всем бы хорош жених, да пил по праздникам крепко, а как напьётся - дурной делался. Оно, конечно, дело житейское, кто ж не пьёт-то, но всё ж таки... Ну да ладно. И вот стал, значит, наш Степан Шурочку сватать. Ходит за ней по пятам, других парней на выстрел не подпускает. Долго Шурочка Степана сторонилась, а всё-таки ухаживания его приняла - годы-то девичьи идут, а других кандидатов не намечается. Да и откуда бы им взяться? Степан-то всех отвадил. И тут, как назло, упали у колхоза какие-то там показатели. И прислали агроному консультанта - какого-то очкастого паренька из облцентра. Вроде как сельхозакадемию закончил и стал, значит, диссертацию писать по вопросам урожая. Парень городской, а держится просто. С виду не богатырь совсем, но видно, что и в обиду себя не даст. Говорит, детдомовский, вещей у него один чемодан, а родных-близких совсем нет. Ну, расквартировали паренька в доме агронома, и тут глядь - стала Шурочка на заезжего заглядываться: то завтрак ему в комнату принесет, то рубашки ему настирает да накрахмалит, а он и рад. А раз вечерком вдвоём до городского клуба пошли. Степан как узнал - напился пьяный да и попёр прямо к агроному в дом. Я, говорит, от тебя, бадья ты старая, таких обид терпеть не намерен! Подавай сюда свою потаскуху, и хахаля ейного прихвати! Ну, слово за слово, багром по столу, на шум люди сбежались, скрутили Степана да и упрятали на пятнадцать суток за хулиганство. Отсидеть-то он отсидел, только вышел еще злее. Ходил всё мрачнее тучи, кумекал себе недоброе да и подбил как-то еще двух трактористов заезжего проучить - неча, мол, рассаду свою в чужие грядки тыкать, езжай городских окучивать, пока цел. Да пьяные были, злые, силу не рассчитали - ну и убили парня насмерть. Тут одумались было, бежать хотели, да далеко ли уйдёшь без паспорта-то? Поутру всю честную компанию поймали в старом срубе на дальнем хуторе да и отправили тайгу валить. А Шурочка в ночь под высоким берегом на старой иве удавилась.
История-то та была в соседнем с Энском колхозе. После того, как убили ее жениха семь лет назад, Шурочка Сидорова (которой тогда было 16 лет) дала показания против Степана. Дело доверили недавно приехавшему в Энск следователю Матча. После того, как Степан был задержан, его родственники стали рассказывать, что она его оклеветала, а сама гуляет направо и налево. Семью Степана, Майоровых, в колхозе уважали, и, когда брат Степана потребовал от Александры, чтобы она отказалась от своих показаний, его поддержали даже родные родители Шуры. Девочка тогда не выдержала напора и убежала из деревни.
Все решили, что побежала в недалекий Энск, признаваться в поклепе, и разошлись по домам. А только живой Шурочку с тех пор в колхозе никто не видел…
Вскоре ее дядя, Сидоров нашел повесившуюся девушку с расклеванным птицами лицом. В ней опознали Александру и похоронили, как положено.
Судили Степана в народном суде, в котором председательствовала товарищ Ополовникова. Народными заседателями были тов.Иволгина, председатель комитета народного контроля и тов. Иванова, бухгалтер из НИИ. Решение было вынесено единогласно: Степану дали 12 лет строго режима, его подельникам - по 9 (срок подельников заканчивается через два года после начала игры)
Майорова Варвара знает про эту историю семилетней давности из писем родни, сама она в это время была очень плотно занята по службе в Москве и приехать не смогла, о чем, конечно, жалела. Степан ей приходится двоюродным братом, а, поскольку его мама взяла ее к себе на воспитание после смерти родителей, то она воспринимала его как своего “младшего” (он был ее на 7 лет младше).
Степан в той истории семилетней давности был подручным намного более взрослого (на 8 лет старше) и опытного местного вора Волкова. Волков, не сильно вникая, помог своему приятелю и его дружкам проучить наглого заезжего молодца, ноте слишком увлеклись, а когда остановились, стало понятно, что дело уже стало мокрым. Волков посмотрел на это, решил, что ему не с руки отдуваться за слишком вспыльчивую молодежь, и сбежал в недалекий Энск: ему и одной ходки пока хватало за глаза и за уши. Потом слышал, что показания на Степана и его дружков дала та самая молодая девка, из-за которой все и разгорелось, Шура, вроде бы. Но, с другой стороны, они сами виноваты, нефиг было до мокрого доводить. Так для Волкова та история и закончилась.
Как все было на самом деле 7 лет назад: Сочувствовал Шуре только ее дядя, Иван Сидоров. Он был напарником Степана и отлично знал, какой у того скверный характер. Он же вывел милицию на дальний хутор, где Степан прятался с подельниками. Когда Шурочка убежала из колхоза вся в слезах, Сидоров догнал ее, успокоил и привёл в Энск, где и рассказал уже знакомому следователю о травле. Матча сделал Саше паспорт (правда, пришлось накинуть пару лет) с фамилией ее тайного, столь недолгого, мужа, посадил на автобус до Москвы и дал контакты людей, которые помогут освоиться на первое время.
Шура семь лет назад доехала до Москвы. Знакомые следователя Матча, как он и обещал, помогли с комнатой в общежитии, пока она готовилась и поступала. Проучившись 4 года, ей, как отличнице, предложили выбрать несколько вариантов с распределением. Увидев в списке Энский завод, Саша (она теперь не любит, когда ее называют Шурочка) не раздумывая решила рвануть туда, и вот уже три года работает технологом на заводе, руководит внедрением новых технологий. Однако в недалекий родной колхоз выбраться никак не решается, слишком больно отзывается память о молодых годах.
Тогда, 7 лет назад, вскоре после "пропажи" Шуры Сидоров как-то пошел на рыбалку и обнаружил неизвестную повешенницу на старой иве. Та висела долго, птицы успели уже расклевать ей лицо. Сидоров сообщил о находке все тому же следователю Матча. Тот решил не открывать новое дело, а закрыть старое, обернув все так, что девушку опознали, как повесившуюся Александру Сидорову (благо, она была примерно такого же роста и телосложения)
Родственники Степана, однако, не дали жизни и ее дяде - даже пытались поджечь дом. Тогда Матча устроил так, чтобы Сидорову дали местечко разнорабочего на заводе.
Три года назад, когда на завод по распределению приехала молодой технолог Саша Сафронова, и Сидоров и Матча узнали в ней былую Шурочку. Впрочем, она попросила их не ворошить былое и не раскрывать ее в Энске, так что для всех она так и осталась “товарищ Сафронова, специалист из Москвы”, благо, других людей из их колхоза в Энске не было.
Где-то год назад Герда Чижик и Саша Сафронова вытащили из сугроба пьяного в дым разнорабочего Ивана Сидорова. Тот вяло отбивался и пытался объяснить, что у него тут постель, “отойди, Шура, не мешай дяде Ване спать”. Все-таки они смогли тогда его поднять и, одна за одну руку, другая за другую, отвести его домой.
Герда потом сказала, что Саше идет этот вариант ее имени - Шура, на что та ответила, что “терпеть не может этих деревенских сокращений нормальных имен”.
А Герда потом еще про себя удивлялась, чего это старик Сидоров себя “дядей Ваней” назвал, отродясь за ним такого самоназвания не водилось…..