Молчаливый ребенок из семьи интеллигентов, проявляет заметные успехи в точных науках и музыке.
Правила по технике для кадетов
Ссылка на Google Docs с правилами по технике для кадетов: читать и комментировать.
Марина Гершвин
Did you ever dream
We'd miss the mornings in the sun
The playgrounds in the streets
The bliss of slumberland
We are family
No matter what they say
But boys are meant to flee
And run away one day
Марина Гершвин родилась на Земле, 9 января 2151 года. Она всегда была очень тихим ребёнком — в самом буквальном из смыслов.
В детстве она почти не кричала и очень редко плакала. Потом, став старше, напугала родителей тем, что совершенно не говорила. Её мать, Лилия, запаниковала, когда девочке было четыре года — и следующую пару лет таскала Марину по разнообразным учреждениям, специализирующимся на умственно отсталых детях.
Отец Марины, Виктор, всё это время пытался вяло протестовать: он был уверен в том, что его дочь — человек не просто не отсталый, а очень даже сообразительный — просто предпочитает не демонстрировать этого на публике (что, с его точки зрения, указывало на её ум и даже мудрость, не свойственную столь юным особам). В отличие от матери, женщины крайне активной, яркой и весьма шумной в бытовых вопросах, Виктор обладал спокойным нравом, мягким характером и не стремился немедленно переделать Марину на свой лад, а просто принимал её такой, какая она есть — и умел общаться с ней: улыбками, взглядами, жестами.
За эти два года у них даже выработался свой язык: прикосновение к руке означало «смотри» или «слушай»; голова, чуть склонённая набок — «продолжай», «мне интересно»; быстрое постукивание пальцами по столу — «мне скучно» или «поторопись».
Воспитатели на развивающей программе тем временем пришли к выводу, что Марина — не умственно отсталый ребёнок, но «имеющий свои особенности». Например, в своей группе она быстро научилась читать — и забросила это занятие. Перестала кивать воспитателям на вопросы («Про что эта история? Про лисичку? Про котика?..»). Зато дома отец неоднократно заставал Мари, как он её называл, за листанием его книг. Марина презирала детские передачи и развивающие программы с картинками, и просто отворачивалась от них — зато, как заметил Виктор, любила Конан Дойля. У них дома было много бумажных книг — большая редкость, ценное достояние! — так как и Виктор, и Лилия были историками, и коллекционировали старые издания. Лилия, увидев, как ребенок тянет из шкафа книгу, конечно же, тут же расшумелась — но Виктор впервые, наверное, со свадьбы проявил твёрдость и запретил ругать дочь за то, что она берёт книги. Он поощрял молчаливый интерес Марины, радуясь, что она познавала мир хотя бы так.
Однажды утром — начало октября, ясный полдень, — Марина принесла отцу учебник по геометрии для восьмого класса, и, показав пальцем на одну из формул, чётко и внятно произнесла:
— Тут ошибка.
Виктор автоматически поинтересовался, где именно — и только мама уронила чашку, и кофе с молоком растекся пятном по светлой льняной скатерти, наследию бабушки Гершвин.
С тех пор Марина начала разговаривать: осмысленными, чёткими фразами, смирившись с тем, что даже самые близкие ей люди понимают всё быстрее, если сказать словами. Хотя слова всё равно ей не нравились — разве можно словами передать то, как восторженно дрожат пальцы, когда ты увидел нечто новое и прекрасное?..
Лилию бросало из крайности в крайность: раз уж ей повезло, и её дочь оказалась удивительно сообразительной, она устроила девочку в школу для одарённых детей. Марина несколько лет ездила на занятия, успешно выполняя домашние задания и даже умудряясь как-то отвечать на уроках — учителей предупредили, что «Мариночка такой уникальный ребёнок, у неё были проблемы с голосом, ей нельзя громко разговаривать» — но за все эти годы в жизни Мари не появилось ни одного друга, ни даже товарища. Дети сторонились странной ученицы, она не испытывала никакой необходимости в их внимании и обществе.
Увы, такое поведение обернулось драмой: когда ей исполнилось тринадцать лет, в классе началась травля. Ей не давали отвечать на уроках, её дразнили, её вещи пропадали — и потом находились то в мужском туалете, то в фонтане перед школой. Марина молчала и держалась — до того момента, как обнаружила в школьном коридоре разодранную на листы книгу. Тогда её дар проявил себя в первый раз: Мари зашла в класс, едва сдерживая слёзы (книге было почти сто лет!), — и в тот же момент вещи, лежащие на столах других учеников, принялись дрожать, подпрыгивать на месте, а потом и вовсе вылетели в открытые по случаю хорошей погоды окна.
На следующий день Марина в школу не пришла — зато пришла её мать, и со скандалом добилась того, чтобы «её гениальная девочка» сдала школьную программу экстерном — что Мари и сделала. В четырнадцать она уже закончила школу, имея «отлично» по физике, алгебре, геометрии и — неожиданно — музыке. Музыку Марина очень любила — особенно старые, действительно старые композиции: Моцарта, Шопена, Листа.
— Они про одно, — сказала она как-то отцу в ответ на его вопрос о том, что общего у музыки и физики. — Они описывают мир.
Следующий год она почти безвылазно провела дома: изучала современные научные теории, продвинутую физику и учебники по инженерному делу — ей было интересно всё, что описывало принципы устроения мира.
...Когда ей исполнилось пятнадцать, Марина подала заявку на дистанционное обучение в Университете. Но вместо ответа в их доме появились двое: мужчина и женщина. Они представились как агент Сэнд (высокий, худой, интеллигентный) и агент Стил (рост чуть выше среднего, тёмные волосы и ледяной взгляд) и сказали, что хотели бы поговорить о Марине.
— У вас очень особенный ребёнок, — мягко начал агент Сэнд, и Лилия тут же перебила его.
— О, да! Она…
— Гениальна, или почти гениальна. — В беседу включилась Стил, и перебивать её Лилии почему-то не хотелось. Агент, словно бы специально сделав паузу, чтобы проверить реакцию миссис Гершвин, удовлетворённо дрогнула губами (почти улыбнулась), и продолжила.
— Но, кроме музыки, математики и физики, у Марины есть ещё один талант. Не так ли? — Агенты одновременно повернулись к дверному проёму, в котором несколько секунд назад появилась Мари.
— Вы присоединитесь к нашей беседе? — Сэнд сделал приглашающий жест рукой.
Марина подошла, села ближе к отцу. Стил, тем временем, продолжила.
— Не буду скрывать: кроме вашей дочери, есть другие подростки с похожими способностями. Увы, судьба большинства из них не завидна: я думаю, вы прекрасно знаете о том, как сильно люди боятся того, чего не понимают — и тех, кто отличается от них самих. Но мы работаем в Программе, цель которой — социализация подростков с биотическими способностями. Это закрытое учреждение, где юных биотиков научат контролировать себя — и тогда у вас, Марина, будет шанс стать не изгнанником или пугалом, но героем, который откроет для себя и других таких же, как вы, новые возможности и перспективы в жизни.
— Не будем скрывать: вам будет нелегко. Но у вас есть все данные, чтобы справиться с этой задачей.
—И… там будут другие дети, такие же, как Мари? - Отец подал голос впервые с начала беседы. Но для Марины именно его мнение было если не решающим, то тем, с которым она всерьёз считалась.
— Всё подростки - разные. Но у каждого из них есть необходимость научиться управлять своими необычными талантами. — Агент Сэнд улыбнулся, и Марина подумала, что глаза у него намного добрее, чем у его напарницы.
...Вечером она уже собирала сумку. Ей было тревожно: чужое место, много людей, много шума. Там не будет отца, который всегда так хорошо понимал и чувствовал её. Там не будет матери, которая, чуть что, бросалась защищать её от любой угрозы. Там не будет никого, кто знал бы её язык прикосновений… И всё же она решительно паковала вещи по списку, присланному агентами. Да, ей будет тяжело и страшно — но на этот раз она попробует обуздать свою силу.