Информация о кадете станет доступна позже.
Правила по технике для кадетов
Ссылка на Google Docs с правилами по технике для кадетов: читать и комментировать.
Алекс Блэкстоун
I'm waiting for the call, the hand on the chest
I'm ready for the fight,
and fate
...Ему почти 17 лет. Он лежит, сжавшись в комок и прикрывая голову руками — и искренне надеется, что его не раздавит камнями. Хотя, если подумать, — возможно, это было бы лучше, чем задыхаться под землёй в чёртовой угольной пыли. Долгая, мучительная смерть...
Говорят, перед смертью человеку вспоминается вся его прошедшая жизнь — что же, если так, то у него есть достаточно времени.
Грохот стихает, оставляя его в невозможной тишине. Даже его собственное дыхание, хриплое и частое, не нарушает эту тишину, но словно бы подчёркивает её незыблемость.
Он заставляет себя дышать медленнее, успокоиться. Возможно, всё не так плохо. Его, конечно же, найдут здесь. Возможно, он даже ещё будет жив. Поэтому сейчас, в данный момент, важны две вещи: дышать медленнее и не поддаваться панике. Некоторые из тех, кого успевали найти под завалами, сходили с ума — от этой пытки тишиной и надеждой. Ему нельзя так. Поэтому... поэтому он будет вспоминать свою жизнь — потихоньку, шаг за шагом. Если его не найдут — это будет спокойный конец, который он постарается встретить с достоинством. Если же его спасут раньше — то он останется в своём уме.
...Его родители познакомились, когда были совсем молодыми — немного старше, чем он сейчас. Лара, тогда ещё не Блэкстоун, приехала в их посёлок на первую в своей жизни студенческую практику: она училась на геологическом, вопреки воле родителей, и мечтала путешествовать, анализируя глубину залегания слоёв базальта и изучая карстовые экосистемы на других планетах. Том Блэкстоун был молодым, на пару лет старше Лары, шахтёром, хорошо разбирался в технике и мог на месте перебрать сломавшегося дрона и заставить его пахать дальше — а ещё он знал тысячу историй и обладал неотразимой улыбкой. Через два месяца, к концу практики, Лара и Том расписались. Родители Лары пришли в ужас, но, видимо, посчитали «всё это» очередной блажью своевольной девчонки, вроде татуировки на плече или поступления в этот её геологический. Увы, оказалось, что они слишком плохо знали свою дочь. Когда к началу нового семестра Лара не вернулась в город и сообщила родителям, что она беременна, те среагировали просто: спросили, сколько денег ей прислать на аборт. Они думали, что теперь-то девица одумается, поймёт, что хочет угробить свою жизнь в захолустном посёлке («Это даже городом назвать нельзя!») и вернётся к ним под крыло (может, даже переведётся в какое-нибудь более престижное учебное заведение). Вместо этого Лара отключила коммуникатор — и больше никогда не общалась с родителями.
Своего первенца Лара и Том назвали Алексом. Через два года на свет появилась его сестра Алиса, ещё через три — двойняшки Билл и Джилл. Когда двойняшкам ещё не исполнилось года, а Алексу было шесть, Лара умерла — внезапно и быстро угасла. Сначала она решила, что простудилась, — потом сильная слабость и головная боль уложили её в постель. Врач из ближайшего города выписал какие-то лекарства, но они не помогли. Меньше, чем через месяц её не стало, — от рака мозга ещё не придумали лекарства.
Нанять няню они не могли, — Том зарабатывал не слишком много. Поэтому Алекс, а потом и Алиса стали заниматься младшими детьми и помогать отцу по хозяйству. Они старались не раскисать и не капризничать, не доставлять отцу неприятностей, особым детским чутьём понимая: Тому и так несладко. Том же любил своих детей, и нередко оставался на сверхурочные работы, чтобы иметь возможность купить «своим ребятам» сладостей или новую одежду. Увы, зарплата рядового шахтёра, даже очень смышлёного, не так уж велика, — особенно, когда с неё приходится кормить не только себя, но и четыре рта.
...Когда Алексу было четырнадцать, отец не вернулся со смены. Потолок шахты, в которой его дроны вели разработку, обрушился. Том, который был недалеко от них, погиб от удушья, — но, поняв, что его могут не спасти, он залез в память одного из дронов и оставил там сообщение для детей.
«Простите меня. Дальше вы сами. Держитесь вместе. Помогайте друг другу. Люблю, папа», — эти слова дрон, будучи активированным на складе, выдолбил прямо в бетонном полу. Инженер выругался, но потом смекнул, что к чему, и сходил за Алексом.
— Ты это, сфотографируй, — сказал ему инженер. И добавил, словно смутившись, — через пару дней это зальют бетоном, чтобы ровно было.
Алекс кивнул, сделал снимок. Через два дня надписи не стало, — так же, как и его отца. На поминках он подошёл к другу отца, дядьке Дику.
— Усыновите нас.
Дик посмотрел на парня, криво ухмыльнулся:
— По-твоему, мне есть, чем вас кормить?
— Вы должны отцу. Он был на смене вместо вас. — Алекс посмотрел на мужчину в упор, и тот отметил, что взгляд у сопляка совсем не детский: сильный и жёсткий, как стальной прут. — А о деньгах не беспокойтесь. Я буду работать, обеспечу нас сам. Главное, — чтобы они не оказались в детском доме.
Да, он знал, что в большинстве детских домов не так уж плохо, — есть меценаты, государственный надзор, режим дня и возможность получить какое-никакое образование. Но от отца и мамы Алекс знал, что есть вещи важнее горячей воды из-под крана, еды по расписанию и корочки диплома, — это любовь и семья. И он хотел, чтобы у его отважной Алисы, которая никогда ни на что не жаловалась, у его непоседы Билла и умницы Джилл было ощущение семьи, тепла и поддержки, которых не бывает в детских домах. Кроме того, он чувствовал: они слишком сильно любят друг друга, чтобы стать частью чьей-то чужой семьи - и, значит, в детском доме у них не будет шансов на усыновление. Так что лучше оставить всё как есть.
...Дик в итоге всё уладил. Алекс устроился работать на шахты, на место своего отца, — ему пришлось соврать о своём возрасте, но, с другой стороны, у него обнаружился Томов талант работать с железяками, как у его отца, — и старший смены прикрыл глаза на очевидную ложь. Зарплата всех шахтёров, увы, зависела от общего количества добычи ископаемых, и всем было выгодно сделать вид, что Алексу и правда «вроде как восемнадцать».
Так что он стал официально оператором дронов-анализаторов, и вместе со своими «механическими ребятами», как он называл дронов, спускался в старые шахты, ища, в какую сторону уходит жила с текущего места разработки. Увы, под землёй связь была отвратительная, и поэтому Алексу приходилось держаться рядом с «ребятами». Старая шахта, видно, держалась из последних сил, — то там, то тут случались небольшие обвалы. Обычно работники успевали среагировать, — но одного-двух человек в год спасти не удавалось. Алексу везло, — за три года он ни разу не нарвался на обвал, даже небольшой. Но всё заканчивается, и его везение, — тоже.
Однажды, вернувшись домой после смены, он понял, что что-то не так. Алиса, обычно сидевшая допоздна, не вышла встретить его. Он заглянул в её комнату, сел на постель:
— Ты чего? Заболела?
— Да ерунда, устала просто, — откликнулась она. В целом, всё было понятно: она следила за младшими, убиралась в доме, готовила, — а ещё ходила в школу и успевала делать свои домашние задания и проверять Билла и Джилл. Но раньше ей хватало сил дождаться его со смены, вместе выпить чаю...
— Сходи ко врачу, ладно?
— Конечно.
— На следующий день, принеся чай Алисе в постель, он спросил:
— Ну как?
— Ничего страшного, — она устало улыбнулась. Она плохо умела врать, — много хуже, чем он сам. Алекса кольнуло страшное узнавание: он уже видел и эту улыбку, и «это просто простуда».
...На следующий день случился обвал. Вероятно, Алекс был слишком рассеян, думал о сестре, плохо спал, — и не смог вовремя заметить признаки надвигающейся опасности. А потом стало поздно. Темно. Тихо.
«Я не должен умирать. Я не имею права оставить их сейчас... Я должен выбраться. Я выберусь!», — Алекс повторял это про себя снова и снова, и с каждым разом выходило всё более уверенно. Он чувствовал, как в нём просыпается сила, — и заполняет собой всё его существо, рвётся наружу.
«Я выберусь!», — Алекс, не совсем понимая, что именно он делает, ударил груду камней и земли, преграждающими его путь к свободе, к жизни. Потом снова, ещё и ещё. На третий удар стена поддалась, и инстинкт толкнул Алекса вперёд, в освободившийся проём, — пока его не засыпало снова. Он сам не понял, как оказался по другую сторону завала, — прямо перед изумлёнными лицами других шахтёров.
Он выжил. Выбрался. А через несколько дней пришли они, — двое в бордовой форме.
— Алекс Блэкстоун? Агент Сэнд, агент Стил. Позвольте, мы войдём. — Они не спрашивали, они уведомляли.
Алекс пытался понять, что им нужно, и не хотят ли они забрать двойняшек, когда высокий мужчина, Сэнд, заговорил.
— Мы слышали об инциденте в шахте. Говорят, вы проявили… особые способности.
Алекс пожал плечами:
— Мало ли что болтают.
Женщина, бросив быстрый взгляд на Алису, нахмурилась:
— Ваша сестра серьёзно больна. — Она перевела взгляд на Алекса и продолжила. — Мы сможем обеспечить ей должный уход. Если вы согласитесь работать с нами.
Алекс вздохнул. Он уже понял, что эти люди не пришли бы просто так, — и вряд ли ему удастся отделаться от них. Но раз уж они в нём заинтересованы… он может поторговаться.
— Как насчёт лечения?
Женщина помолчала — видимо, она не привыкла давать пустых обещаний, и тщательно взвешивала каждое своё слово. Наконец, она кивнула.
— Если вы подпишете контракт, наш наниматель готов предоставить ей инновационные методы лечения и все необходимые препараты и процедуры. Но мы не можем гарантировать, что ваша сестра выживет.
«Я знаю», — мог бы сказать Алекс. Но вместо этого уточнил.
— И мои младшие. Билл и Джилл. Они должны быть рядом с Алисой, и им надо учиться и жить в хороших условиях.
В глазах женщины мелькнула усмешка: Алекс, кажется, был готов на всё. Агент Сэнд кивнул.
— «Конатикс Индастриз» позаботится об этом.
— И никаких детских домов, — уточнил Алекс.
— Никаких.
— Хорошо. Так что вы от меня хотите?
— Вас, мистер Блэкстоун. Вас.