Армия прославленного генерала, в которую ссылают обреченных, была отправлена для подавления беспорядков в чумном городе и поддержания карантина. Сам генерал не знал, что придется задержаться так надолго, а вместо планирования битвы решать совсем другие вопросы. Впрочем, приказ это приказ.
Александр Блок - тот, кого в армии больше знают под именем генерала Пепла, а таким именем абы кого не назовут. Высокий, сдержанный и умный в обычной жизни, он с той же уверенностью ведет войну самыми суровыми методами, не жалея ни своих, ни чужих. Ему недостаточно победить, он всегда стремится уничтожить и прозвище свое получил, широко применяя тактику выжженой земли.
Андрей Лонгин говорит о нем: «Генерал Блок — настоящее воплощение воинского духа во всей его ужасающей сути. Он непоколебим перед лицом долга и неумолим в своей правоте. А это значит, что неважно, во что верит сам генерал или какими принципами руководствуется — все равно после него останется только пепел».
Даниил Данковский говорит о нем: «Да, многие говорят, что в генерале и вправду есть что-то такое, оловянное… расхожий стереотип, про оловянного солдатика, понимаете? Но в дни самого страшного кризиса, когда Город, казалось, неминуемо падет перед лицом страшной болезни… когда я сам был уверен, что это конец, и выхода нет… знаете, сама даже манера его поведения почему-то внушила мне какую-то странную надежду. Ну то есть представьте, тысячи трупов каждый день, вакцины нет, его собственные люди валятся как подкошенные — но в его глазах какая-то та самая, «оловянная» уверенность, что все это преодолимо, пусть даже самыми страшными методами».
Во что играть: политика, социалка, мистика.
Обязательства: обязательное присутствие на живых сыгровках армии.
Рассказы о войне и героизме солдат его очаровывали и этот молодой, яркий, уверенный офицер быстро дослужился до звания капитана. Он ушел в армию около семи лет назад, но не вернулся в Город после окончания войны. Ходят слухи, что удержало его на месте не честолюбие, но противостояние с командующим армии, генералом Блоком. А то, что они всегда по разные стороны это и не секрет даже, гадают только, сколько еще будет подчиняться он приказам, которые не одобряет.
Александр Блок говорит о нем: «Капитан Лонгин — хороший, исполнительный и инициативный офицер. Отлично знает военную службу. Заслужил поощрительные отзывы от сослуживцев и начальства, много раз отличился во время боевых действий и в период карантина. Показал себя находчивым и решительным командиром, авторитетен среди младшего состава. Считаю возможным рекомендовать его к дальнейшему продвижению по службе с переводом в другую военную часть».
Александр Сабуров говорит о нем: «Как же, конечно, капитан Лонгин — достойный гражданин Города; я думаю, что светлый образ капитана Равеля был для него ориентиром. Думаю, что он, как никто другой в армии, понимал особенности нашего положения; прекрасно помню, сколько сил он приложил, когда был объявлен карантин — он практически не спал все это время… Нет, я не понимаю, откуда взялись эти слухи — я решительно не могу представить, чтобы Лонгин мог вообще писать какие-то донесения, тем более — в Инквизицию».
Во что играть: политика, расследования, любовная линия.
Обязательства: обязательное присутствие на живых сыгровках армии.
Тем, кто совершенно далек от политики, хорошо известна история двух ганзейских семей, ставших надежной частью Империи. Эти семьи дали стране двух инквизиторов и образцового солдата, ставшего лицом нашей армии. Поговаривают, правда, что он стал заложником должности своего брата. А еще многие спрашивают, отчего такого человека перевели в 33-ю армию, которой не поощряют, а наказывают.
Узник говорит о нем: «А я его знаю! Это тот солдат, которого еще рисуют на плакатах, этих, знаете, где он стоит так вбок, а тут девушка и надпись «Храним покой Империи!». Я с ним даже разговаривал пару раз — он добрый, всегда угощал сухариком. А вот патрон у него не выменяешь ни в жисть — сразу такой: «Это тебе не баловство!», и лицо сразу как на плакате такое делается; мы пугались поначалу, убегали — ну а вдруг даже арестует? Но он же добрый, это и по лицу понятно, даже когда он серьезный; и маме моей он нравится».
Сорель Карин говорит о нем: «Ну, что ни говори, а все-таки родная кровь есть родная кровь. Если брат у него инквизитор, то и сам он, считай, тоже не такой человек, с которым близко сойдешься. И вроде все у него так правильно, и служба исправно, и сам вроде такой образцовый — а все-таки не зря его дальше сержанта не пускают… Нечисто с ним дело, точно тебе говорю. И ты при нем язык не распускай...»
Во что играть: обвм, расследование, социалка.
Обязательства: привлекательная внешность, пошить форму вместе со всеми.
Он один из ветеранов и застал еще те времена, когда Блок не был генералом, хотя уже тогда очень решительным и суровым. Ему нравится военная служба и за ее быт, и за великую историю армии, и он со вкусом рассказывает об этом всем, кто готов его слушать. Ироничный, спокойный человек, предпочитающий избегать любых конфликтов.
Борис Пухов говорит о нем: «Вообще, сам слышал, к нему даже солдаты ходят, чтобы он помог им разобраться в оружии или когда нужно разногласия по уставу решить. Ну, нам, конечно, он пострелять не даст, даже по банкам, но пойдем к нему, а? У костра посидим. И истории он рассказывает - класс! Как Броды, так брали. Как судили целую роту за то, что они остановили поезд и обокрали его… Пойдем, может и поесть перепадет».
Василий Юнкер говорит о нем: «Сам ты трус, дядя! Ну, любит человек комфорт, не гнать же его? Тем более, что его при последнем броске ранило, до сих пор нога не гнется. Какой теперь из него караульный? Но мужик он свойский - махоркой поделится завсегда. Да и генерал его ценит, не зря же не погнал, а поставил кашеварить да за всеми приглядывать».
Во что играть: игротехническая нагрузка, социалка.
Обязательства: немолодая внешность, изучить механики и историю армии.
В 33-ю армию ее перевели не так давно, говорят, что за хулиганство. Хотя и звучит это странно - кем-кем, а хулиганкой она не выглядит, всегда аккуратная, но грустная и всегда одна. За каждым переездом к ней тянутся письма из столицы - все разными почерками, иные с замысловатым росчерком. Непростая девушка, оно видно, хотя не похоже, чтобы из армии уходить собиралась.
Сорель Карин говорит о ней: «Сестричка все-таки должна быть поласковее, а эта недобрая. Ну, если ей не нравится работа, пошла бы, как другие, замуж, иначе чего мается? Нет, дело она свое знает. Когда надо перевязку сделать я всегда к ней пойду, не к другим. А в остальном - гордячка, каких мало».
Почтальон Гусеница говорит о ней: «К нашим врачам так не сунешься. Вот ходил я к Стаху Рубину - всю душу вытрясет как да чего, будто оправдываешься перед ним. Неприятно. А она все быстро и чин по чину. Запнулся тут по темноте, ладонь рассек - ни вопросика не задала. И чаем потом напоила, поговорили. Сколько у нее всяких идей, оно и видно - столичная девчонка, я слышал, они все такие, ко всем решение имеющие».
Во что играть: детская сказка, механики, политика.
Обязательства: нет.
Он много лет служил в армии, участвовал в серьезных операциях, продлевал контракт снова и снова. А потом попал в плен вместе с некоторыми другими солдатами генерала Кима. Теми, кто остался в живых. После окончания войны его обменяли вместе с другими пленными, но, несмотря на все заслуги, отправили в 33-ю. Только даже здесь на него посматривают косо.
Роберт Гирей говорит о нем: «В газетах это даже было, не помню, правда, в которой. Что ганзейского шпиона к нам заслали, а было это аккурат, когда этих ребят выменивали. И что его донесения, значит, подпортили дел. После их всех и раскидали, куда не жалко. Вряд ли, конечно, он шпион, но кто знать-то теперь может? Вот и сторонятся, конечно».
Мира Старевич говорит о нем: «Очень он интересуется Каиными. Только приехал, сразу начал расспрашивать, что они за люди, что за человек был Симон. Взрослые-то, конечно, болтать не стали - еще только с этими не хватало связываться, итак последние силы тянут, но вот детишки наши бестолковые за хорошую бритву все расскажут да еще и сверху придумают».
Во что играть: поиски, социалка, обвм.
Обязательства: нет.
Когда замолчала Дора ему, артиллеристу, кажется, стало нечего делать. Неуютно чувствует себя в патруле, хотя и не отказывается. Единственно, охотнее берет дневные, а не ночные, а в нудных обысках всегда самый исполнительный. Это он приметил, что некоторых горожан обокрали и доложил начальству, а теперь помогает в поисках виновных.
Станко Добрев говорит о нем: «Кажется, он один из немногих, кто рад, что мы застряли в этом городишке. Тихая жизнь ему больше по вкусу - муштра муштрой, а не стреляют. Можно посмотреть, как люди живут, где кто устроился. Многие-то сидят сиднем в лагере, когда не в обходе, не по вкусу им странноватые местные, а он никогда на месте не сидит. У тех чай пьет, у этих забор починяет».
Искра говорит о нем: «Приятно, что женщину он уважает. Не сядет так у стойки, будто сыч, носом в стакан. И пошутит, и угостить не прочь. Ну, пить я, может, не буду, но деньги мне не помешают. Впрочем, он-то умнее многих. Деньги редко носит, в основном какие полезности. Оно и правильно - сейчас все на обмене держится».
Во что играть: поиски, политика, социалка, обмен.
Обязательства: нет.
Он долго шел к офицерскому чину и быстро лишился его, но такого предприимчивого это не остановит. Теперь присматривается, как строить карьеру заново - кому стоит быть полезным, а от кого можно и приказом отделаться. Любит рассказывать, что сам он сын машиниста и кухарки, человек простой, разве на сорока годах оставят следы месяцы в офицерском чине. Но, кажется, ему просто по вкусу этакий образ рубахи-парня.
Михаил Робаровский говорит о нем: «Это он повесил Петра Стаматина. Нет, по сути, конечно, Карминский был, но на деле он руки вязал, он петлю надевал, он стул выдернул. Городские на него не больно смотрели, а наши многие фыркали и сторонились. А по мне хорошо, что он такой есть. Ведь это тоже работа, хоть и противная… и что он ее делает и с других снимает, это ведь нам всем проще?»
Александр Блок говорит о нем: «Исполнительный солдат, но не без капризов. Приходил давеча на кухню, бранился, что опять пустую кашу давали. Мол, зима, холод, им в патруль, а оно разве согреет. Другие злятся и молчат, он не скрывается. Поэтому капитан думает, что хорошо понимает его, хотя этот черт не так прост, как любит быть».
Во что играть: политика, поиски, механики.
Обязательства: нет.
Кадровый военный, которому прочили блестящую карьеру, пока он не оказался на поле боя. Но тогда оказалось, что планировать решения и воплощать их это совсем разные вещи и, кажется, он так и не оправился от этого понимания. После жизнь здорово его помотала.
Андрей Лонгин говорит о нем: «Это и не тайна даже, что за мятеж его разжаловали в солдаты и что за то он озлобился на Властей. Его приятель Юнкер и рассказал всем и каждому как-то за кружкой горяченького. Ну так думать надо, а действовать наверняка. А они тогда шумели много, а толку чуть. Впрочем, тогда весь восток поднялся, эти хотя бы не наделали глупостей. Или не попались на чем-то этаком».
Василий Юнкер говорит о нем: «Он мыкался в казармах со всеми, когда за ним привалила женушка и увезла его обратно в их имение. Старое, конечно, но совсем обнищавшее, как он говорил. Но, видно, не сошлись характерами.Та война-то многих пообкромсала, не чета той, что в последние годы валандали. Да что вам говорить, вы же не видели, как всю роту выкашивает в какие-то пять минут. Нет, старый солдат и эти молоденькие мечтатели это разные люди».
Во что играть: социалка, обвм, политика.
Обязательства: пошить форму вместе со всеми.
Когда-то, когда по стране гремели призывы, он записался добровольцем в армию, но война давно закончилась, а он все еще здесь. Его ждали дома, но он предпочел перевестись в армию Блока, а не вернуться домой. Но, может, это только кажется - ведь ходил он недавно в Степь и явно по поручению начальства.
Андрей Лонгин говорит о нем: «Знаю, что он был учителем, хотя сейчас он почти не говорит о школе. Конечно, представить его возле доски трудно - кажется, что он либо мел уронит, либо воду на книгу прольет, до того весь неловкий, нескладный. Кого он такой мог учить? От каждого звука громкого вздрогнет, оглянется. В бою другой, но тот еще меньше для детей годится».
Сурок говорит о нем: «Пах! Пах! Я тогда полез за особенным орехом, который Крошка достала и спрятала, а квартал зараженный. Смотрю - идут. Конечно, когда-то они были нормальными, но страшно же, конечно, я побежал. Думаю все, смерть моя пришла, хоть топись и то лучше чем так. Идут ко мне, близко уже и тут - пах! Один падает. Пах! Второй. Оглядываюсь, вижу солдата. Далеко, а попал без промаха и мне машет. Я побежал к нему и он вывел меня. Потом уже к нам приходил, после всего, кашу приносил, сухарей. Свой человек, дядь Миша».
Во что играть: механики, обвм, политика.
Обязательства: отработать механику стрельбы.
Немолодой солдат, который прибыл вместе с гражданским поездом. В суматохе приказ о его назначении затерялся, но он сам явился к генералу и отрекомендовался под его руководство. Довольно быстро вписался в новую часть да и оказался полезен генералу Блоку, который как раз искал другого посредника для себя с корнями из местных вместо капитана Лонгина.
Вит Крой говорит о нем: «В карауле с ним сущее наказание. Да и вообще лишь за смертью посылать. Все сделает, но так медленно, будто специально затягивает. И не похоже, что это у него от глупости или желания откосить от задачи. О службе он говорит с жаром, да в общем-то только о ней и говорит. Хотя чему удивляться - тридцать лет в строю уже. Может, конечно, потому и тянет, что ему нравится, да только счастливым не выглядит».
Марина Гирей говорит о нем: «Хорошо он не приходит ко мне. В жизни я его не видела, даже писем не писал, а теперь на шею, что ли, броситься? Да и чего он хорошего может рассказать или сделать, если кроме казармы ничего не знает. Папа мне не рассказывал подробности, только я и сама поняла, что уезжал он отсюда с позором, а не по зову души, что бы сейчас не рассказывал».
Во что играть: обвм, социалка, механики.
Обязательства: немолодая внешность, отработать механику стрельбы.