Родился в 2829 году, 5 лет его жизни прошли под Цетагандийской оккупацией. Впрочем, военное время он вспоминает с трудом, да и именно военного в его жизни особенно не было. Его мать была подругой принцессы Катерины Форбарра и ее фрейлиной, так что ее эвакуировали как можно дальше в леса, но устроили с комфортом. Эвита Форклейн была из тех, кто умеет хранить тайны, перевязывать раны, кормить супом и создавать уют из говна и палок примерно с одинаковой виртуозностью. Она была помолвлена с кадровым военным из армии генерала Эзара Форбарры Георгием Форковальски. Это была история о любви в переписке и встречах урывками, во время одной из которых они все-таки поженились 2825 году, когда Георгий, которого Эвита звала «Жоржем», наконец перестал отговариваться «а вот убьют меня и будешь ты полжизни вдовой». Рождение его брата, Павла, привело к тому, что Эвита не смогла помочь принцессе, когда та вздумала «бежать на войну». Куда ей было деваться от маленького сына? А потом, после того, как отец какое-то время отдыхал дома, залечивая рану, она почувствовала себя беременной. Так появился на свет сам Айвен.

Историю появления на свет принца Зерга в семье Форковальски рассказывали вполголоса, но с яркими подробностями. Возможно, живи они все на Бете, Эвита издала бы об этом потрясающий любовный роман. Ее собственная семейная история по сравнению с этой драмой была зубодробительно типична. Разве что ей сильно повезло с тем, что муж с войны вернулся, а в последующую гражданскую без колебаний выбрал сторону бывшего командира и сделал молниеносную карьеру от просто офицера до начальника дворцовой гвардии в подчинении у главы СБ. Едва Эзар с семьей въехал во дворец, Георгий Форковальски взялся за дело и через несколько месяцев знал в лицо каждую мышь. Одно время, когда принцесса не могла обнародовать наличие у нее ребенка, сильно переживала, и здоровье ее пошатнулось, маленький принц переехал на время к Форковальски, так что можно считать его молочным братом Айвена, младшего брата Павла. Это создавало определенную сложность, так как потом, когда мальчика забрали во дворец, Эзар не слишком хотел, чтобы его сын воспринимал семью Форковальски «по родственному», видимо, опасался. Айвену было трудно это принять, он явно скучал по принцу, с которым провел много времени в начале жизни. Так вышло, что с Зергом он тогда общался больше, чем со старшим братом. Потом, уже после переезда во дворец, где мать занимала полагающиеся ей покои фрейлины, а сам Айвен все таки общался с подрастающим принцем, исследуя огромное старинное здание. Жили Форковальски, да и сейчас живут, в большом особняке в Форбарр-Султане. Как посмеивается временами мать, лучше, чем некоторые графы.

После гражданской войны в семье Форковальски начались сложности. Мать очень переживала за подругу Катерину, которая тяжело заболела. Пыталась ее поддерживать, устраивала какие-то женские посиделки, заставляла ее выезжать на море, а потом грянула трагедия. Официально объявили, что императрица умерла от болезни. Неофициально Айвен знал, что мать, как фрейлина обнаружила ее мертвой в ее покоях. Катерина Форбарра выпила упаковку сильнодействующего снотворного. Какое-то время дома постоянно звенели разговоры об императоре, который не смог помочь любимой женщине и убил ее некоторыми своими решениями. Отец таких разговоров не одобрял. Это их с матерью друг от друга отдалило. Айвен тяжело переживает эту холодность, он слишком эмоционально чуткий. К тому же, всегда восхищался той сдержанной нежностью, с которой общались родители, будто хотели наверстать все годы, упущенные во время войны. Возможно, мать сейчас ревнует отца к службе, где тот днюет и ночует, а отец ее к Эзару, которому та помогает. Сама она по прежнему служит во дворце «хозяйкой», обеспечивая приемы, балы и другие дела, где важна женская рука. Сама мать спит и видит, чтобы принц женился, и тогда она сможет обучать нелегкому делу поддержания дворцового уюта и легких бесед новую принцессу.

Принц мало знал о прошлом своих родителей, а Айвен всю историю того, как Эзар встретил и полюбил ухаживавшую за ним сбежавшую к простым партизанам принцессу, узнал уже подростком, но ему настрого было запрещено говорить об этом с принцем. Это потом привело к одной из ссор. Когда Зерг все таки узнал от Негри о матери, Айвен ляпнул, что знал это. И получил целый взрыв эмоций на тему «как ты мог меня обманывать» и «ты со всеми с ними за одно». Никого он не обманывал, а нарушать отцовские запреты было страшно. Но попробуй что-то докажи Зергу, если он решил иначе!

Айвена и его брата отец воспитывал, явно готовя преемников себе, учил распознавать ложь, рассказывал что такое политика, придворная жизнь, почему вокруг власти всегда встречаются опасные люди и как сохранить себя в этом “высшем обществе”. Айвен совсем не хотел заниматься политикой, он слишком эмоционально привязывался к людям, в высоком положении ему нравилось разве что, когда им восхищаются. Кстати, друзей среди отпрысков высшего общества, регулярно попадавших на праздники во дворец, он заводил куда проще Зерга. Умел маскировать свои недостатки и выглядеть потрясающе. Айвен считал что много чему в общении с людьми принца научил, прежде, чем тот повел себя по свински (можно ли так о наследнике престола? отец бы сказал, что нельзя), так что здесь в академии принц завел себе свою компанию. Сейчас у Айвена закралась такая мысль, что принц ему позавидовал. Тому, как Айвен умеет производить на людей впечатление. И решил унизить. Тогда он и собрал первую свою… как бы это сказать? Шайку с попойкой? Где его другу Айвену отводилась либо роль участника сомнительных развлечений, либо роль жертвы этих развлечений. Айвен такого развлечения не желал, но принц абсолютно не знал чувства меры. Айвен сказал принцу, что может быть его другом, но игрушечным солдатиком его не будет. Так они и разругались. (При желании можете придумать какое-то конкретное событие, на котором Айвен сказал “ой, все”). Однако, Айвен не может не следить за жизнью Зерга, все таки переживает за его судьбу. А их теперешние отношения и отношениями то назвать сложно… будто бы у него есть еще один брат, жутко непутевый, но все равно тот, к кому ведет важная ниточка.

Отец Андрея Айвен Форкотов служил под командованием генерала Формаркова. Если Григорий Формарков привел своих детей в партизанское жилище, когда братьям Петеру и Николаю было 6 и 5, то Айвен так и родился где-то в землянке. Леди Форкотова была из тех, кто, не дожидаясь цетагандийских захватчиков, ушел в лес. Ее семья была небогата, а замуж девушка вышла уже во время войны. Айвен Форкотов был слишком прямолинейным человеком, чтобы заводить походно-полевых жен. Ему, каждый день подвергавшемуся опасности, хотелось чего-то настоящего, навсегда. И конечно же наследника, у которого потом не будет проблем с наследством.

Андрей близко общался с братьями Формарковыми. Их гораздо чаще использовали для партизанских целей, а Форкотов опасался за маленького сына. Больше детей у них с женой не было, да и цетагандийцы, видимо предчувствуя скорый конец их власти, совсем озверели, куда там выживать в лесах с младенцем! Они кочевали вместе с отцом по пещерам, землянкам, деревенским домикам, а порой вовсе спали под навесом или в кустах под открытым небом.

После одной войны наступила вторая. В Гражданской Айвен Форкотов был полностью на стороне своего бывшего командира и вернулся под знамя Эзара вместе с Формарковым. Сына «на войну» не пустил. Ему было слишком страшно остаться без наследника. Эта вот опека порой слишком Андрея угнетала. Он хотел как Формарковы, быть настоящим воином-фором. А получил наказ защищать мать и сидеть тихо. Тихо не вышло. Поместье Форкотовых оказалось в зоне боевых действий, и юному Андрею пришлось вместе с матерью руководить людьми, вывозить что можно, даже организовывать какую-то оборону. К счастью, никто их них не попал в плен и не погиб.

Беда пришла в семью Форкотовых позже, когда Андрею уже исполнилось 16. Как бы отец его не берег во время войны, Андрей в мирное время во время конной прогулки нарвался на старые мины. Его спутник, сын оруженосца, погиб. Сам Андрей получил тяжелые ранения осколками. На отца было страшно смотреть. Андрей был упрям. Он восстанавливался как мог. Он хотел, чтобы отец и его друзья по прежнему смотрели на него с гордостью. К тому моменту, когда в их семью пришло письмо из Академии, Андрей внешне уже восстановил форму. Только вот в его жизни остался довольно специфический обезболивающий препарат, к которому нельзя было не привыкнуть. Боли все равно время от времени возвращаются. Можно было бы пойти снова к врачам, пересмотреть, пересобрать кости, возможно даже, остаться в армии на какой-нибудь штабной должности. Формально он даже не хромал, когда на таблетках. Но все мы знаем, как к калекам относятся на Барраяре. Отправляться куда-то за бетанскими технологиями было немыслимо. Семья Форкотовых была слишком традиционной, чтобы доверять этим полумутантам. Андрей проучился в Академии положенные годы, никто не раскрыл его страшного секрета. Только вот характер у него стал тяжелым. Кто знает, связана ли эта вспыльчивость с тем самым препаратом, который помогает не чувствовать боль, или с желанием жить на всю катушку, пока не списали, не объявили слабаком, не закрыли в четырех стенах?

Главная задача Форкотова — получить достойное назначение. В конце концов, он может быть достойным солдатом. И даже где-то достойно погибнуть. Как фор. С оружием в руках. И тогда никто не узнает его страшный секрет. Или все-таки он сможет попасть когда-нибудь на Бету… вдруг они правда способны поставить его на ноги безо всяких таблеток?

Андрэ Форжаккар - сын графа Эмиля и его жены Лауры. Цетагандийская оккупация в его памяти сохранилась слишком обрывочно, чтобы эти впечатления можно было назвать воспоминаниями. Переезды, неуютные дома, страхи, высокие люди, которые кажутся чудовищами из-за разрисованных лиц.
После изгнания захватчиков Эмиль Форжаккар вернулся в графство. Многое пришлось восстанавливать, новый дом, который построили, трёхэтажный, с видом на озеро, Андре полюбился. Он был уже подростком, когда впервые почувствовал себя сыном графа, тем, кому не грозят голод, холод или житьё в конуре. В Цетагандийскую отец воевал плечом к плечу с Бэзилом Форхаррингтоном. И после войны он с сыном Лестером стал частенько приезжать в гости к однополчанину.
Когда разразилась гражданская война, Форхаррингтоны поддержали императора Юрия, отец поначалу тоже с ними объединился, но вовремя понял, что Эзар сильнее, что Юрий правда безумен. Эмиль Форжаккар на свой страх и риск, стараясь обезопасить свою семью, вёл двойную игру и в нужный момент со своими людьми отступил, бросив Бэзила в одиночестве. Граф Форхаррингтон был убит, его имущество перешло под императорское руководство. Отец Андрэ болезненно переживал свой поступок и понимал, что его честь фора теперь навсегда в грязных и кровавых пятнах, но при этом ему удалось сохранить семью и её положение.
Андре слышал, что Лестер попал в семью Форгейтс. А потом произошло покушение на отца. Лестер не простил вероломного союзника-предателя, ставшего причиной поражения и смерти его отца. Граф Форжаккар оказался в больнице с тяжелым огнестрельным ранением. Лестера казнили по Императорскому указу.
Андре понимает, что положение его в обществе всё равно довольно шаткое. Пусть отец поменял сторону, но все помнят, что изначально он был за Юрия. Придётся доказывать лояльность любой ценой. Андрэ не считает отца предателем — хочешь жить — умей вертеться. Это была военная хитрость.

Сын графа Виктора Форморреля, одного из партизанских командиров времен цетагандийской войны, и его походно-полевой жены, Натальи, известной под позывным «Ласка», фамилия которой никогда не звучала в семье. С Виктором сошлась по большой взаимной любви. Отказалась уходить из отряда даже беременная, отказалась отсылать сына в поместье Виктора, считая, что простолюдинка с ребенком на руках - прекрасная маска для разведчицы. Хотя сына очень любила. Погибла в бою, закрыв собой Виктора, когда Анри было три года. Виктор оставил сына в отряде, молча согласившись с желанием убитой Натальи – в конце концов, не он первый, не он последний, и маленький фор должен стать военным в любом случае.
Анри научился помогать в быту и исполнять мелкие поручения – отец строго с него спрашивал и не считал слишком маленьким для войны. Он дружил с другими такими же мальчишками, они помогали друг другу и вместе взрослели на войне. Одним из таких мальчишек был ставший впоследствии его лучшим другом Федор Форволынкин. Однажды Анри с отцом при артобстреле завалило в землянке – обоих спасли, но у Анри с тех пор страшная клаустрофобия, он этого стыдится, но не может ничего сделать.
Анри был свидетелем – это было почти уже перед победой – как партизаны казнили молодую барраярку, форледи, за связь с цетом. Цета, разумеется, убили тоже. Барраярку убил ее родной брат-партизан Камиль Форколе, который сказал, что мужу сестры, Форлеграну ничего не расскажет. Пусть считает случайной жертвой перестрелки.
После победы отец привез Анри домой и представил жене как своего сына. Жена явно ожидала этого и приняла мальчика как могла тепло, не сказав мужу ни слова упрека. У нее не могло быть своих детей. Она удочерила еще девочку, осиротевшую дальнюю родственницу, так что у Анри есть сестра.

Ты родился в 2828 году, за пять лет до окончания цетагандийской войны. О партизанских боях ты в основном знаешь из рассказов окружающих, потому что начало твоей жизни было более чем мирным. Вы жили в старинном доме в Форбарр-Султане, у которого был огромный для маленького мальчика сад с ветвистыми деревьями, газон, удобный для игр, пышные клумбы и посыпанные белым песком дорожки. Песок вечно забивался в обувь. Ты помнишь маму — Элину Форбреттен, которая носила шляпы с полями и лентами и очень любила платья с кружевной отделкой. Правда, ты частенько пытался отрывать от подола кружева. Несмотря на кажущуюся легкость, их было не так то просто порвать. Мама пела, проводила с тобой много времени, учила тебя рисовать, часто все заканчивалось тем, что тебе намазывали краской пальцы, и ты чертил по бумаге что хотел. Тебе очень нравилось все новое, но мама категорически запрещала лазить по деревьям и чердакам. Но ты все равно лазил, насколько хватало возможностей, особенно в пять лет. Ты удивительно ярко помнишь прошлое. Хоть и какими-то кусками.

Ты помнишь раскрашенного человека, который был такой огромный, что казалось заслонял солнце. Он приходил пить с мамой чай из очень маленьких пиалок, а потом тебя уводили в комнату или гулять на улицу. Ты опасался этого человека, на лице которого были разноцветные полосы, будто кто-то возил по нему пальцами. Кто это, ты понял намного позднее.

В мае 2833 года мама внезапно заболела. Она получила какое-то сообщение, вскрикнула и упала в обморок. Вокруг нее суетилась служанка, приехал врач, запахло лекарствами и той страшной особой затхлостью помещения, где лежит больной. Ты пытался привлечь мамино внимание, пытался что-то ей нарисовать, но она будто тебя не слышала. А если слышала, то обнимала и начинала плакать. Через неделю она начала вставать с постели, что-то делать, но по прежнему выглядела как тень.

Потом было очень страшно, бой за Форбарр-Султан, взрывы, вспышки, вы пару дней точно посидели в подвале не вылезая. Ты спрашивал у мамы, действительно ли небо упало на землю. И куда денутся звезды, если оно упадет. Небо не упало. Но через пару недель в ваш дом приехал незнакомый тебе человек на лошади с большой рыжей бородой. Этот громкий незнакомец был мрачен, вместе с ним прибыли несколько незнакомцев поменьше с оружием. Мама была очень бледна. Она говорила с бородатым жестко, насколько могла. Он орал на нее, Ардо набросился на этого человека с кулаками, но тот с легкостью удержал пятилетнего мальчишку. Правда бить не стал. Так ты познакомился со своим отцом, вернувшимся с горных партизанских троп лордом Гаем Форбреттеном.

Гай Форбреттен оказался не таким страшным как на первый взгляд и больше маму плакать не заставлял. Они общались ровно, но как-то холодно. Мама очень редко улыбалась, даже маленькому Ардо. Гай через какое-то время стал приучать мальчика к верховой езде, учить фехтованию, борьбе, все это нравилось сыну. Правда совершенно не поощрял каких-то лишних прикосновений, отговаривался, что это все женские штучки. Но Ардо замечал, что какого-нибудь парнишку из сыновей оруженосцев он может похлопать по плечу или взлохматить тому волосы, посмеиваясь. Он не понимал почему отец к нему так холоден, пытался завоевать его любовь. Любви не было. Возможно Гай Форбреттен считал, что незачем баловать сына.

Незадолго до поступления в академию Ардо слонялся по дому, изнывая от скуки. Тот самый случай, когда здесь уже ничего делать не хотелось, а «там» еще не наступило. Ардо решил изучить чердачные залежи, потому как недавно прочитал в книге историю о том, как на старом чердаке такого старого дома нашли привидение и клад. В привидения он не верил, а вот клад был бы очень кстати. Вместо клада он наткнулся на сундучок с тем самым практически кукольным мелким чайничком и пиалками, из которых любила когда-то пить чай мама, веером, на котором были нарисованы пионы и маленькой белой книжечкой. Когда он уже с порядком зеленоватым лицом пришел к матери с этой книжечкой в руках, объяснять ничего не пришлось. Она плакала, умоляла никогда ничего и никому не говорить об этом, швырнула книжку в камин, потом доставала, обжигая руки, обгорелые страницы. Правда была ужасающей и объясняла все. Гай Форбреттен благородно усыновил чужого ребенка. Сына мутанта, которому надлежало быть убитым. В нем, в Ардо, течет порченая цетагандийская кровь и это не вытащишь из себя, не смоешь, от этого не избавишься.

Он прибыл в академию держа лицо. Он не знал, что делать со всем этим внутренним ужасом перед тем, чем мог оказаться, и как это мутантство проявится. Он вляпывался в ужаснейшие авантюры и учился до зеленых чертей перед глазами. Лишь бы не думать. Лишь бы не прислушиваться к себе. Кто он на самом деле, Ардо Форбреттен?

Искандер Форкаллонер - один из самых известных партизанских командиров Цетагандийской войны. За этим греком действительно охотились спецслужбы сатрап-губернатора, и удивительно, как он успел жениться на Элени Форморель. Родители не сразу одобрили этот брак, потому что она она не была гречанкой. Вместе с тем, Элени стала лучшей женой, которую только можно было себе представить, и уже через год её ставили в пример другим греческим девицам и жёнам, которые также ждали своих мужей и отцов, возвращавшихся в домашнее тепло передохнуть, чтобы потом снова взяться за борьбу с врагом. У них с Элени родилось двое детей, оба мальчики — Аристид и Северин.

Греки во время Цетагандийской войны жили тяжело, но дружно и помогали друг другу, так как семьи у них огромные, и даже те, кто троюродная и четвероюродная родня, все равно считаются братьями и сёстрами. Иногда за мальчиками Форкаллонерами присматривали дяди, тёти, и они привыкли к тому, что вокруг все время кто-то есть, к огромной греческой семье. Однако когда война закончилась и отец вернулся, им пришлось практически заново знакомиться, потому что отец дома появлялся очень ненадолго, чаще по ночам, чтобы его не могли обнаружить цетагандийские патрули.

Старший сын Аристид пошёл характером в мать: спокойный, молчаливый уравновешенный. Этим он временами раздражает своего отца, потому что “грек должен быть греком”. И такой характер кажется Искандеру слишком спокойным, слишком “никаким” для того, чтобы достичь в жизни хоть какого-то успеха и быть достойным своей семьи. Однако он понимает, что Аристид при этом умён и, несмотря на проблемы с физическими тренировками, у него есть шанс в других сферах. Отцовский взгляд не застилает ярость, он даже подумывает о том, что сын в штабе- это не такая плохая идея, как ему казалось поначалу, но проходит время - и ворчание по этому поводу начинаются заново.

Северин напротив весь отца, и поэтому частенько попадает в истории, после которых гнев неизбежен, и это грек, как он есть. Отношения сложные. Это не означает, что у них какая-то война, просто “находит коса на камень” и оба упрямца гнут свою линию. Конечно же, Искандер её сгибает в правильную сторону. Потому что он старше, а ещё в греческой культуре почитание старших - основа основ общества.

У семьи Форкаллонер есть стыдная тайна. Один из братьев Искандера по имени Эрмис стал после Цетагандийской войны “слетать с катушек”. Ему везде чудились враги, он мог признать цета в случайном прохожем или пытаться взорвать телегу, клянясь, что это вражеский флаер. Приступы такого рода сменялись апатией и меланхолией. Так как Эрмис взялся злоупотреблять крепкими напитками и разными веществами, он приблизил момент, когда, напав, на дом своего старшего брата, считая его цетагандийской крепостью, погиб в перестрелке. Сложно сказать, кто именно его убил, отстреливался не только Искандер, но и пара его боевых товарищей, прибывших в дом отметить годовщину победы над цетами.

В семье ходят слухи, что это было сумасшествие, хотя никто это вслух не произносит, потому что сумасшедший - все равно что мутант, поэтому версию с наркотиками любят больше. Однако же у некоторых эта история порождает определённую фобию, заставляющую прислушиваться к себе намного внимательнее, чем хотелось бы. Все-таки иногда проблемы с головой передаются по наследству.

И отец, и брат порой замечали, что Аристид ведёт себя несколько странно. Не часто, но происходит с ним возможные приступы меланхолии. В такие моменты он рассеян, нервозен, слабо реагирует на происходящие вокруг события и заметно хуже справляется с обычными делами. Потом он приходит в себя и опять действует медленно, но верно. Это вызывает тревогу, которую каждый проявляет по разному. Аристид замыкается и молчит, делая вид, что все в порядке. Искандер ворчит и грозится допросить сына с пентоталом, в глубине души опасаясь дурной наследственности и того, что случилось с Эрмисом. Брат же не думает о столь тонких материях, но уже давно пытается выяснить у Аристида, кто его вгоняет в депресняк, чтобы просто и по-гречески вколотить эту скотину мордой в кирпич, но брат до сих пор так и не признался в причинах своих переживаний, и эти странные приступы”не пойми чего” не объяснил.

Артур родился в 2827 году во время цетагандийской оккупации. Отец Джеймс Фордеррик воевал во главе партизанского формирования. Мать Ирэн Фордеррик (в девичестве Ирина Фортугарова), в простом хлопковом платье, которое сидело на ней так же идеально, как шелковые платья форледи, оставшиеся в далеком прошлом, практично, умело и уверенно распоряжалась полевой кухней. Разумеется, рожать детей во время страшной войны очень непрактично, но так уж получилось. Первым родился Джон, в 2825 году. А через 2 года появился на свет Артур. Зато после войны супруги Фордеррик ни в чем себя не ограничивали, дав жизнь еще Элизабет, Маргарет, Трейси, Корин и Амелии.

Артур плохо помнит то время, проведенное в лесах, но хорошо помнит своего брата Джона, спокойного, упрямого, никогда не теряющего жизнелюбия. Старший брат заботился о нем и во время войны, и после, приносил самодельные игрушки, отвлекал и успокаивал, когда было страшно или тоскливо.

Нахлебавшись во время Цетагандийской, Фордеррики во время гражданской войны старались держаться как можно дальше от политики и боевых действий, восстанавливая свое поместье, пестуя дочек и воспитывая сыновей, которым теперь уже было практически нереально привить настоящий форский изысканный лоск - после каши толпой из одного котелка и сортира под лопухами.

Для рано ставшего самостоятельным, изобретательного Джона обычная спокойная обстановка казалась чуждой, что в ней делать и как себя вести - было непонятно, поэтому он старательно делал мир вокруг интересней, активно привлекая к этому не такого бойкого, но любопытного Артура - и порой эта деятельность принимала неприемлемые в приличном обществе варианты. Братья часто были предоставлены сами себе - наверное, потому что родители верили, что пережившим войну детям в мирное время уже ничего не страшно. А зря. Потому что у Джона жажда активных действий довлела над разумной осторожностью, а Артур не отставал, так что оба на самом деле к подростковому возрасту имели очень много травм, вывихов, порезов и ожогов, о которых так и не узнали родители. А вот сестры знали и увлеченно играли в полевых медсестер, забинтовывая их коленки цветастыми шарфиками и закармливая своих бесстрашных рыцарей мармеладными пилюлями.

В детстве Артур беспрекословно слушался старшего брата и восхищался им, его силой, ловкостью, бесстрашием, уверенностью, умелостью. Себя он чувствовал намного младше, слабее, неуклюжее. Он часто завороженно останавливал взгляд на подсумке из цетской экипировки, с которым Джон не расставался и таскал в нем бесчисленные полезные вещи вроде ножа, зажигалки и прочего. Брат никогда не рассказывал, как он его раздобыл, отмалчивался и продолжал весело улыбаться, и это было намного круче самых залихватских выдумок, которые он мог бы сочинить про то, как бился за него с сотней гем-лордов - правда, 8-летний Артур и тогда бы ему поверил.
Артур до сих пор помнит, как он неотвязно следовал за братом в любую пещеру, в любой бурелом, как, услышав неожиданно грубый окрик 10-летнего Джона “ложись!”, мгновенно молча упал лицом в грязь на дне оврага, а через секунду сверху поперек оврага рухнуло подрубленное кем-то дерево.

Но с возрастом что-то поменялось. Между братьями неизбежно стала прорастать конкуренция. Артур понимал, что идя тем же путем, что и брат, он всегда будет оставаться далеко позади. Ему не хватало силы, ловкости, скорости, умения решительно действовать в критической ситуации. Пришлось включить мозги и завоевывать свое место под солнцем. Причем, не столько соображалкой, сколько усидчивостью и зубрёжкой. А также недюжинным организаторским талантом. Джон по природе был индивидуалистом, всегда сам бросался грудью на амбразуру. А Артур, понимая свои реальные возможности, научился с толком использовать таланты и способности окружающих, делая это изящно и эффективно, собирая вокруг себя друзей, местных мальчишек, детей из окружавших поместье деревень, каждый из которых рядом с Артуром находил свое собственное место в большой и дружной компании.

Неудивительно, что в Академии Артура довольно быстро назначили капралом (Артур ждал, что брат обидится - но нет, он все так же беспечно улыбался.). Кроме того он действительно оказался умен (пусть не скор на суждения), любознателен, ему хорошо давались теоретические предметы и те виды военно-практических занятий, где нужна внимательность, память, верный глаз. Судя по тому, как усердно учится, он нацелился навигатором в космофлот. А вот физическая подготовка хромает.
В Академии у него много друзей и приятелей. И только приятели точно знают, на что Артур способен, чтобы прикрыть их... спины. Особенно дружит с братьями Форлопулосами.

Полгода назад был капралом 4 отряда. Артур всегда очень ответственно относился к своим обязанностям, даже чересчур. Вот и в этот раз при занятиях на орбите не просто пересчитал спаскомплекты, а полез проверять вентили, что-то намудрил, случайно сбил автоматические настройки, из-за чего пол-отряда чуть не хлебнули чистого вакуума, но все обошлось. Все-таки на учебном оборудовании оказалась тройная защита от дурака. Но ошибка была очень серьезная, куратор еле успел подстраховать. В итоге Артур был разжалован и переведен в 3 отряд, чтобы несколько снизить накал страстей - парень очень переживал свою ошибку и сам попросился в другой отряд - какое-то время ему было тяжело видеть лица тех, кто мог умереть из-за него. Хотя его соотрядники, отойдя от кислородного голодания и прилива адреналина, Артура в целом не особо винили - на его месте так мог продолбаться каждый.

Отец Богдана Влад Форгуляев служил вместе с Анатолием Фортугаровым. Он же попал с ним в плен, откуда соратники были спасены бравым отрядом из трёх братьев греков Фордракисов Филиппа, Мудоса и Аполлона и сестры их Елены. После чего Влад Форгуляев присоединился к бодрому греческому партизанскому отряду и продолжил борьбу с цетагандийскими захватчиками. Он не встретил, как Фортугаров, прекрасную гречанку, а остался верен своей невесте, с которой был обручён ещё до плена. Влад вернулся к ней через 3 года после того, как его признали пропавшим без вести. Лара Форгаева его дождалась.

Богдан родился в партизанских условиях, но самой войны толком не помнит, потому что его мать не была из тех, кто таскал ребёнка по землянкам. Они жили в обычном простом доме, в обычной деревне, выдавая себя за простую семью. Отец вернулся за ними уже после того как Цетаганда капитулировала. Вернувшись после цетагандийской войны, отец взялся восстанавливать округ. К счастью, события гражданской войны с императором Юрием семью не слишком затронули. Отец не был политической фигурой и продолжил разгребать хозяйственные завалы, помогая графу Фортугаров, на территории которого они жили, поднимая из руин промышленность округа. С детства Богдан привык, что в семье о греках всегда отзывались с благодарностью. Отец считал себя обязанным греческим партизана за свою жизнь и жизнь своего командира. Он был готов помочь любому греку, дать ему кредит доверия, даже если тот проштрафился и в сущности не прав.
В семье Форгуляевых воспитывали самостоятельность, стойкость, мужество. Даже ругать себя стоило самостоятельно, оценивая достижения так, будто держишь ответ перед предками за каждый момент своей жизни.

Граф Константин Форвранов - человек сурового нрава и, кажется, родился с плазмотроном в зубах. Он даже после окончания обеих войн продолжает жить воспоминаниями о войне и в Совете Графов постоянно напоминает о том, где в Барраярской армии все еще непорядок. Он, как соратник императора и ближних ему людей вроде Петера Форкосигана, мог бы войти в высшее придворное общество с ноги, но отчетливо презирает политические дрязги и предпочитает находиться от них как можно дальше. Это хорошо для семьи. Эзар точно знает, что его надежный меч не станет пытаться лезть на трон, а по первой просьбе оторвет голову любому того желающему. Борис привык относиться к отцу как к идеалу, но Оливье ему так и не простил.
Граф вернулся из далеких партизанских лесов не один. С ним был мальчик, которого он настоятельно потребовал называть братом. Мать была явно огорошена, и какое-то время отношения в семье были напряженные. Потом Борис не знает, что там случилось, но она переменилась в отношении к Оливье, хотя сама его перед этим едва не пришибла. Это еще больше определило отношения Бориса к нежданному брату. У них началась откровенная война за внимание родителей. Борис не мог поверить, что какая то лядь (назвать ее леди просто не поворачивался язык) могла так окрутить отца, что он заделал ей этого несуразыша. Может быть, нашел в капусте? Эти предположения высказывались Оливье в лицо, когда не было свидетелей, что любви между братьями не прибавляло. Потом стало немного полегче. Отец не желал, к счастью, класть сердце под ноги своему младшему, поэтому когда он взялся серьезно готовить Бориса к становлению наследником, брать в столицу, учить стрелять и ездить верхом, частенько про младшенького забывая, это был потрясающий триумф. Душа Бориса начала успокаиваться. Но выяснилось, что Оливье злопамятен, и теперь порой случались вспышки вражды, которые он явно провоцировал.

Когда пришло требование отправить сыновей в Академию, Борис несколько удивился, почему Оливье туда тоже отправили. Он был уверен, что барраярская армия будет гораздо эффективнее без этого идиота. Но против императорских приказов не попрешь. Впрочем, какого только сброда туда не понабрали. Среди отцовских друзей за чаркой водки были разговоры (которые Борис случайно услышал), что бездетный до этого Виктор Форморрель тоже привез с войны бастарда, причем законная леди Форморрель приняла его с радостью. (Борис тут в очередной раз подумал, на кой отцу был нужен Оливье, ведь у матери уже был он сам, недостатка в сыновьях граф Константин не испытывал.) При этом отпрыск этот Форморрелевский оказался от женщины, чью фамилию вообще в русской диаспоре поминали только матерно. Он был сыном Натальи Форсоновой. Граф Форсонов стал одним из очень немногих коллаборационистов русской диаспоры, а его дочь стала любовницей гем-полковника. Он ее частенько выводил в свет почти в неглиже. Поговаривали, что она отравилась, но, как оказалось, нет, вот всплыла каким-то образом в лесах, в объятиях Форморреля. Но об этом вне диаспоры болтать не принято, все-таки француз, может и скандал устроить, если публично прополоскать грязное белье его семьи.

В Академии Борис быстро освоился. С его умением нравиться людям, вести за собой и всячески пробивать дорогу к победе и после тренировок отца учиться было не так уж сложно, заводить приятелей - тем более. У него завелось несколько довольно близких приятелей для… не слишком уставных дел. Среди них были Картер Форэванс и Брэм Форленд. Оба из 2го отряда. В такие дела Борис не желал впутывать своих, то для которых он оставался “правильным” капралом, в меру придирчивым, но справедливым, компанейским, веселым парнем и “золотым мальчиком”.
Первое серьезное дело, которое эта троица решила провернуть, была попытка подставить Оливье на экзамене на открытой местности. Борис надеялся, что заблудившегося и потерявшего снаряжение парня из академии с позором выгонят. Однако Оливье с таким упорством выползал из леса, что практику ему зачли. Возможно, кто-то заметил, что его снаряжение было попорчено, но на капрала никто бы и не подумал, а следов или свидетелей того, кто бы это мог быть в ночь перед экзаменом, не нашлось.

Борис терпеть не мог слабаков. Они мешали величию Барраяра и его собственному представлению о прекрасном. Картер и Брэм с удовольствием разделяли это отношение и идею о том, что каждый получает то, чего достоин. Борис ненавязчиво подкидывал им идеи, как интересно и беспалевно испытать свою силу и ловкость на сокурсниках, внушить тем чувство собственной неполноценности, страх и уважение. Так что эта парочка, войдя во вкус своей “крутости” и безнаказанности (а Борис лучше прочих знал, как отвлечь карпала 2 отряда), частенько развлекалась за счет тех, у кого точно не хватит духу жаловаться, и так, чтобы ничего нельзя было доказать. Вот только Борис наглухо их заговорил от того, чтобы соваться к курсантам из 4-го отряда, с тех пор, как там завелся принц. У него на принца были свои планы.

А вот когда Бориса стал уже откровенно раздражать внезапный близкий друг принца - Кристиан Гайяр, который, по мнению Вранова, был недостоин такой “чести” и уже слишком плотно захватил внимание пылкого и не в меру эмоционального Сережи, Борис аккуратно намекнул двум своим безотказным друзьям, на кого им стоит обратить внимание и какого эффекта добиться от дохляка Гайяра, чем его можно припугнуть и шантажировать, чтобы он отлип от принца. Только сильно позже стало известно, что Крис-то, хоть и слабак физически, но не лыком шит. И именно он поспособствовал тому, чтобы верные приятели капрала Вранова полетели по домам.

Засыпались они на истории с Форколе. Форэванс и Форленд разохотились и стали порой забываться. Борис хорошо понимал, когда стоило бы приуменьшить градус развлечений, но они почувствовали себя “победителями по жизни”. Картер и Брем задумали использовать Паскаля для развлечений по полной. Борису от этого было тревожно. Скрыть такого рода историю может быть и удастся, а может и нет. Одно дело, если Форколе, предположим, повесится после молча, а если понапишет бумажек, прорыдается в майора Форсети… Но приятели не желали отступать и однажды вечером подкараулили этого курсантишку после душа. Тем более, что Паскаль их раззадорил: он стал ходить на допзанятия по борьбе и начал пытаться сопротивляться и бычить, когда его аккуратно и втихаря цепляли “в профилактических целях”. Борис, понимая, что он уже не может просто затормозить приятелей, решил хотя бы проследить, чтобы не было свидетелей и посмотреть… смотреть иногда не менее приятно. Особенно если они эту хрупкую и ранимую натуру неплохо нагнут.

Паскаля поймали, заткнули рот полотенцем, которым тот прикрывал бедра, и взялись за дело…Завозили парня до потери сознания… Борис тогда до этого дела не дошел. И хорошо, ибо, как выяснилось, — провидение уберегло Бориса от большой беды. С Форколе разбирались серьезно, повреждения он получил большие, так что Форэванс и Форленд вылетели из академии пробкой. Особенно после того, как курсант Гайяр подтвердил, что он их видел сразу после… Собственно, именно Кристиан и заговорил об истинных обстоятельствах происшествия раньше, чем упорно молчавший в стену Паскаль. А он-то как там оказался и где прятался?
Бориса среди участников изнасилования Паскаль не назвал, хотя Борис мог поспорить, что парень видел его. Кто знает, почему? Главное, что сдержал язык за зубами. Кристиан тоже ни слова не сказал о Вранове. Но с тех пор капрал первого отряда стал во много раз осторожнее.

Греки народ свободолюбивый и буйный. Пусть диаспора у них небольшая, зато с обширной историей, полной памятных дат и событий, которые не все точно помнят, когда произошли, но до сих пор являются поводом для задорной пьянки. Основные даты, о которых Форлопулосам в семье приходилось слышать так же часто, как а ну пошел сюда, уши оторву, это переход Карианского полуострова под власть Форратьеров и печальная история о высылке семьи Форлопулос после казни ее главы и появления того самого закона про армию.

Теперь по порядку. Про полуостров скажем вкратце. Так вот в 2707 году, во время одной из бурных междоусобных войн, Карианский полуостров заявил, что империя будет идти лесом, а у них тут свое маленькое государство с блекджеком и козами. У греков было несколько особо уважаемых родов (по числу сегодняшних графских фамилий), и вот советом этих самых родов и должен был управляться полуостров. Совет сам себе избирал правителя на пару лет, а потом мог поменять его. В целом, греки считали, что это исторически идеальная форма правления, как была на старой Земле у их далеких предков, подаривших человечеству самых великих философов. В 2783 к власти пришел Дорка. Он взялся за объединение Барраяра и преуспел в этом деле, свободные греки тому только мешали. В 2787-2788 на полуострове шла война в которой активно действовали войска ближайшего к нему соседа Пьера Форратьера. Он уже тогда полностью оправдывал прозвище «кровавый». После того, как Эзар пришел к власти, грекам разрешили собственный суд вместо графского по вопросам, которые не касаются госизмены, но все равно приходилось делиться доходами с графом Форратьером и терпеть его власть. Так что эта ушедшая в глухое подпольное недовольство больная тема остается. Она похожа чем-то на историю с Ирландией. У греков есть славная история борьбы за свободу, свои герои, ядреные песенки про сраную форратьерскую армию, но на деле, они все часть большой империи и в Совете графов их представляет Форратьер (сейчас это отец Джесса Филипп Форратьер).

Когда в 2790 году ярый противник форратьерского владычества граф Форлопулос вздумал пошутить над императором, вооружив часть людей и заявив, что они повара, то шутка не прошла. Форлопулоса казнили, а его многочисленную семью перевели из округа Форратьер в округ Фориннис. Дальняя северная даль, через пролив от которой тот самый остров Кайрил, метеостанцией на котором пугают новобранцев. Так что даже цетагандийцев семейка Форлопулос чаще всего закапывала в снег далеко от бывшей родины. Впрочем, это им было даже на руку, потому что благодатные греческие земли и само графство Форратьер наполовину и больше заселили цеты, не желая морозить зады. Здесь же можно было продумывать партизанские вылазки и совершать весьма дерзкие набеги. По началу цетагандийцы в принципе плохо представляли себе как без их суперсовременной техники здесь можно выжить.

Братья, родившись в 2028 году, за 5 лет до окончания Цетагандийской, выросли в этом суровом краю и к северу относятся позитивно. Его напрасно называют крайним, здесь сразу видно мужик ты или нет, люди простые и честные, а если ты за свои шутки не получил веслом по башке, значит чувство юмора у тебя есть. Южная открытость и трепливость срослась в их характерах с северной невозмутимостью и практичностью. Форлопулосы не рефлексивны, не склонны гадать что будет и как, предпочитают тратить воображение на что-то более приятное, например на розыгрыши.

В академии у них есть очень важное дело, прямо на миллион. Дед оставил после себя дневники, в которых задорным матом рассказывал о том, что было во время цетагандийской войны. В этих бумагах говорилось о цетагандийской базе, где хранилось золото и драгоценные камни, которые эти чокнутые мутанты добывали, чтобы делать здесь изысканные украшения для своих пузырчатых лядей. Мол ляди эти хотели естественные камни, а не искусственные. Кто такие ляди, братья представляли себе, почему у цетов они пузырчатые - не совсем, но это не важно. Важно то, что дед зарыл часть взятого во время разведки, и даже оставил подробные, но путаные сведения о том, как пробраться в старый бункер на той территории, где сейчас академия…

Фортугаровы — графский род русского происхождения.

Трепетно относятся к русским традициям и поддерживают их. Особый предмет их гордости — Фортугаровский фарфоровый завод, уцелевший даже в войну с цетагандийцами, и меценатство в отношении столичного оперного театра, которому Фортугаровы регулярно оплачивают костюмы и декорации, особо, конечно, предпочитая оперы русских композиторов и на русскую тему.

Среди их известных предков:

• граф Анатоль Азартный, знаменитый тем, что проиграл Фортугаровский фарфоровый завод в карты и снова выиграл, поставив на кон жену (как происходила бы расплата в случае повторного проигрыша, история умалчивает);
• графиня Елена, самолично перестрелявшая из охотничьего ружья подосланных конкурентом бандитов, пытавшихся поджечь Фортугаровский фарфоровый завод;
• лорд Григорий, подростком ушедший в партизаны во время Цетагандийской войны и погибший в возрасте 17 лет, подорвав склад вражеского оружия вместе с собой.

В родился в семье графа Анатоля Фортугарова и Елены, урожденной Фордракис, так что капрал 3 отряда приходится ему родственником по матери, так же как Фордеррики родственниками по отцу. Что у русских, что у греков обычно очень большие семьи. Анатоль Фортугаров женился на гречанке не случайно, ему повезло во время Цетагандийской войны быть спасенным из плена бравой компанией Фордракисов. Филипп, Мудос, Аполлон и их сестра Елена оказались слишком суровым испытанием для полевого цетагандийского лагеря, отягощенного несколькими свежеплененными ранеными барраярцами. Оправившись от ранения и вернувшись к своему отряду, Анатоль продолжил совместные вылазки с греческими партизанами, так они стали одним из самых неуловимых для цетов и легендарных отрядов. Особенно, если требовалось что-то сделать и быстро снова скрыться в лесах. Как истинный фор Анатоль предложил Елене руку и сердце, едва понял, что их общение уже выходит за рамки приличий. Семья согласилась, правда, как гласит семейная легенда прежде, ему пришлось победить в кулачном бою всех трех ее братьев одного за другим. Впрочем, может оно и правда так было, если посмотреть на Василия — он и сейчас, хоть моложе своего отца времен свадьбы, но сильнее многих курсантов академии.

Василий хорошо знал с детства тех, кто сражался вместе с отцом, а дома всегда праздновали и греческие и русские праздники. Омрачила общение семей только история о том, как поссорились братья Фордракисы из-за мутантской бабы, но к счастью эта внутригреческая разборка до кровопролития не довела, а младший Аполлон сбежал от семьи и пропал без вести в последние дни войны. Василий догадывался, что мать больше знает о брате, чем говорит другим, ей иногда приходили письма, которые она читала одна и после них ходила в весьма странном настроении. Однако, отец выспрашивать о семейных тайнах ее не выспрашивал, и
Василий решил, что мать волновать лишними расспросами не стоит, если гречанка держит язык за зубами даже в семейном кругу, значит дело действительно важное.

Недавно Василию пришла от нее посылка. Простая коробочка, перевязанная ленточкой и в письме мать просила передать это Леониду Фордракису.

Венсан родился в семье Николя и Валери Форбернар, но мать с отцом почти не помнил. Так вышло, что большую часть его жизни, Венсана воспитывал старший брат. Сначала, потому что дети часто оставались одни, пока родителей война перегоняла с места на место, потом, потому что в конце войны они оба погибли в партизанской операции по освобождению пленных из цетагадийского лагеря. Поэтому Жозеф Форбернар (2815 года рожд. ) всегда был рядом, учил маленького Венсана ( 2828 года рожд) полезным делам, вместе с ним они обманывали цетагандийцев на блокпосту и таскали из города еду для отряда, которую давали местные жители. Подросток с маленьким мальчиком и мешком хлеба не вызывал особых тревог, тем более, никто не знал, что они с ним отправляются не в деревню, а в лес. В партизанское обиталище. Правда это Венсан помнит очень смутно.

Жозеф стал после войны графом, сильно беспокоился о восстановлении Барраяра, но политик из него был так себе. Он был слишком прямой и честный для таких дел. Его пугало то, как император Юрий ищет врагов, но он категорически не представлял себе, как можно свергать законного наследника Дорки. Это по его мнению было бесчестно, не по форски и могло привести к катастрофе. Жозеф, когда началась гражданская война, собирался со сторонниками Юрия в поместье Гастона Формарсо, который был идейным лидером их сообщества. Там они планировали боевые вылазки, там же 25-летний Жозеф познакомился с семнадцатилетней Сильвией, дочерью Гастона. Это была скандальная история, Венсан, которому на тот момент было 12 лет, помнил ее. Однако, он надеялся, что Формарсо простит и примет своего молодого друга, пусть брат будет счастлив, даже если вдруг придется делить его с юной женой, главное, чтобы не пыталась воспитывать Венсана наподобие матери.
Все обернулось трагедией, когда после поражения в гражданской войне стали убирать самых рьяных сторонников Юрия. Жозеф вместе с Гастоном Формарсо были приговорены за измену Барраяру к публичной казни.
Граф Жозеф Форбернар был четвертован на главной площади. Та же участь ждала и Гастона Формарсо.
Его земли забрала императорская казна, а Венсана приютила семья Форбреттенов.
А позже Венсан узнал об ещё одной трагедии. Сильвия, узнав об аресте отца и возлюбленного, сбежала из дома и, видимо, отправилась в город проститься с ними. Ее позже нашли в лесу зверски убитую, наверное еще одно художество эзаровских сторонников. Эзар пролил крови куда больше, чем тот, кого он назвал Безумным. Но кому теперь это интересно? Когда за измену Родине были убиты те, кто больше всего переживал за будущее Барраяра. Смешно, когда узурпатор обвиняет в измене тех, кто был верен короне до конца.
Венсан тогда понял, что нельзя быть прямодушным, что свои намерения стоит скрывать за сотней масок. Ведь удобные маски помогают двигаться вперед. А что там в глубине души, не важно. Никому кроме тебя самого. В тот день мир Венсана рухнул. И он поклялся отомстить за жизнь и позор брата, который был самым честным человеком на этой планете и точно одним из самых благородных.

Внешне Венсан оставался временами простоватым, удобным в общении, готовым пропустить кружку-другую, вы же знаете как у полутрезвых развязываются языки? Никто не знает, что каждый шаг Венсана Форбернара это шаг к мести. К тому моменту, когда он сожжет на жертвенном огне прядь волос Форбарра и скажет, что месть свершилась. Дух брата может быть спокоен. А пока… у каждого здесь есть свои секреты, а теми, чьи секреты ты знаешь и с кем приятельствуешь, так удобно управлять…

С родственником по матери, двоюродным братом, Форбреттеном у Венсана сложилось очень странно. Он одновременно сторонился опального родственника, брата предателя, а с другой его тянуло пообщатсья с Венсаном, Ардо пытался пару раз влезть в душу, не снимая сапог, за что получил. Но кажется, этого парня, чем больше бьешь, тем интереснее ему становишься… ему будто нравятся хорошие драки, сильные эмоции и задавать глупые вопросы.

Граф Марк Стюарт Форгейтс - истинный представитель английской диаспоры, сдержанный, жесткий, для которого традиции и семейная честь в жизни самое главное. В Цетагандийскую он воевал, но детей и жену прятал надежно, чтобы их это все не коснулось. Военному делу начал обучать только старшего сына Эшли. У него все в принципе было очень жестко и иерархично. Значение имел только старший сын, младший -изапасной. Виктора это обижало. Он всегда считал себя более правильным наследником, чем брат. Эшли Гаретт Форгейтс был умен, смекалист, но ему явно не хватало огонька. Напора. Настоящей силы. Виктор считал, что брат мягковат, особенно если судить по тому, какие претензии предъявлял отец к его учебе. Однако сложно было бы назвать брата жертвой отцовских амбиций. Он приспосабливался, находил способы вывернуться из безвыходных ситуаций и победить отцовское упорство хитростью. Эшли Форгейтс определенно рос лисенком, а не волчонком. А Виктор мог расшибиться в лепешку, это бы дома заметили не сразу.

В сложной жизни Виктора какой-то намек на счастье появился только после Гражданской войны. Она подарила ему человека, для которого он был бы не просто не пойми кем. Человека, рядом с которым хотелось жить и было не страшно умереть. И который так быстро и так невероятно жестоко разбил его сердце.

Лестер Форхаррингтон был сыном боевого товарища отца по Цетагандийской войне. Когда Бэзил Форхаррингтон выступил на стороне Юрия, это стало для отца серьезным испытанием. Как и то, что друг погиб в этой войне. Лестер рос с отцом, мать его не пережила его рождение. После смерти отца имущество семейства Форхаррингтон, что не сгорело в пожаре войны, было конфисковано. Лестер поселился у них в доме, любил конные прогулки, рисовал пейзажи, и, казалось, начисто запретил себе вспоминать недавнюю войну. Они подружились с Виктором, однажды подравшись, а потом стали ближе чем друзья. Так вышло. К счастью, отец о таком не догадывался, пришиб бы обоих. Знал старший брат и любовников покрывал. За это ему Виктор был очень благодарен, хотя, когда тот впервые обнаружил нетрадиционные пристрастия брата и его друга, испугался, что тот все выдаст отцу.

А потом произошла трагедия. Лестер в том месяце был в каком-то приподнятом настроении, будто мечта всей его жизни вот- вот сбудется, был очень нежным, горячим, говорил о любви. Наверное он так прощался. А потом уехал без Виктора в столицу, сочинив какую-то правдоподобную историю о важности навестить тетку и … совершил покушение на человека из приближенных к императору, графа Форжаккара, который предал своих союзников-юрьевцев и стал причиной гибели, в том числе, и отца Лестера. За это преступление Лестер был арестован как изменник, водворен в клетку и ожидал казни через отрубание головы, как надлежит по указу Императора. Виктор, вопреки запретам отца, рванулся в столицу. Ему разрешили навестить Лестера. Тот был удручен, что ему не довелось довести дело до конца, и человек, который убил его отца, может выжить. После этой истории Виктор как с цепи сорвался. Он привык переплавлять горе в гнев. Наверное, он бы кого-нибудь придушил, но принесли письмо приглашающее сыновей форов в Академию. Эшли уже был слишком взрослым, а вот Виктор отправился туда в первый послевоенный набор.

На первом курсе его едва не выгнали с позором. Курсант Андрэ Жаккар высказался о Лестере Форхаррингтоне, как о мутанте и ублюдке. Оказывается, отец Жаккара и был выжившей жертвой Лестера. Отттаскивали от Жаккара Виктора сокурсники втроем. Андрэ загремел в лазарет, а по поводу Виктора собирался Педагогический совет, на который вместо отца, бывшего на совете графов, приехал старший брат. Что Эшли умел - так это говорить, клясться, просить так, чтобы разрешили. Ему удалось прикрыть брата, вымолить разрешение и комиссии, и даже Императора, чтобы Виктору сняли все баллы, занесли жесткое предупреждение в личное дело, но разрешили остаться.

Виктор продолжил учебу. Нарываться при этом не бросил, хотя доказать что он способнее окружающих и брата стало сложнее. Все эти годы его продолжает мучить то, что он так и не выполнил последнюю просьбу Лестера. Тот просил продолжить дело. Хоть как то подобраться к графу Форжаккару. Говорил, что умирая не отомстив за отца, он чувствует, что не сможет найти покоя. Этот человек выступил вместе со своей семьей за императора Юрия, а потом предал, развернув свои предпочтения на 180 градусов. И теперь наслаждается спокойной жизнью. Именно этой жизни он должен быть лишен. Или жизни своего наследника . Ведь что может быть страшнее для человека, чем потерять единственного сына или, на худой конец, видеть его неудавшуюся жизнь.

Французы во всем видят прекрасное. Даже если их окружает смерть. Габриэль и его брат Лионель родились за пять лет до окончания Цетагандийской войны у женщины, которую те, кто мог создать генетически любой образ, считали образцом красоты. У их отца, графа Тибо Форнуара был абсолютный слух и абсолютный вкус. Реджина Форнуар в девичестве Формарсо, пела. В иные времена выступления на сцене были бы для дочери фора невозможны, но цетагандийцы дорого платили за местные развлечения, а пела она не абы где, а в императорской опере. Реджина знала в лицо весь цвет цетагандийских любителей светской жизни. Она иногда пела в замках, захваченных цетагандийцами, изображала прекрасных героинь времен изоляции, которые ждали рыцарей, пели в тоске по чистой любви или защищали стены замка от неприятеля, пока любимый муж осаждал соседскую крепость. Тибо рисовал декорации, создавал эскизы костюмов, расписывал стены зимних садов и отличался фотографической памятью. Супруги Форнуар за время жизни в Форбарр-Султане передали партизанам столько сведений, что хватило бы на целую библиотеку. Раннее детство Габриэль помнит плохо, но в нем было много света и музыки.

После войны жить стало сложнее, одно время к тем, кого не встречали в партизанских отрядах, относились странно. Тибо Форнуар едва не погиб на дуэли, от которой не смог бы отказаться — негодяй назвал его сыновей цетскими отродьями ,а жену непристойныйм словом. К счастью, этот человек не успел получить вызов на запрещенную императором дуэль, он скончался от удара, говорят, перепил. Хотя ходили слухи в семье, что это было делом рук Реджины, которая хорошо умела спаивать насмерть даже цетских мутантов, которым много надо.

У Тибо Форнуара были сложные отношения с Эзаром, поэтому восстание против Юрия он не поддержал. Он опасался, что гражданская война снова скинет Барраяр во времена войн всех со всеми. Это не стоило ему жизни, как многим другим, но стоило отстранения от императорского двора. Он был выслан с семьей в поместье с запретом появления в столице во все дни, кроме дня рождения императора, когда требовалось подносить лично ритуальный подарок. Так что детство Лионель и Габриэль провели в графстве Форнуар. Их дом все равно был наполнен музыкой и танцами, пусть к ним не являлся весь цвет общества, находились те, кто не боялся общаться с опальным графом и его очаровательной супругой. Оперный театр в графстве мог поспорить со столичным в своем великолепии, пусть не интерьеров, но постановок и качества актеров. Так уж вышло, что один из ближайших сподвижников императора Эзара, граф Форратьер питал слабость к классической музыке, и как поговаривают злые языки к одной из певиц, которая стала его любовницей. Так что ни театр, ни его владельцы Форнуары сильно не нуждались.

Лионель и Габриэль тоже любили прекрасное. Себя, причем, тоже причисляли к нему, так что хорошо знали себе цену и довольно легко заводили друзей. Кто знал, что близкая дружба с Джессом Форратьером закончится для Лионеля трагически? Они сошлись уже в академии, брат рассказывал, что младший Форратьер весьма интересен, что его живость и задор, помогают почувствовать себя живым. Он временами страдал от странной меланхолии. Габриэль чувствовал, что брата что-то мучает, но не мог понять что. Тому то хотелось сделать все дела на свете, он был готов круглые сутки проводить в учебе и развлечениях, то было трудно даже заставить его подняться на построение. К 3 курсу это стало проявляться все чаще. Габриэля это пугало, особенно, когда он видел блеск в глазах Лионеля и понимал, что в ближайшее время тот готов на все. С таким же блеском в глазах он во время летних каникул перед 3-м курсом уехал на выходные к Форратьерам, сказал, чтобы братишка не скучал, потому что узнает нечто удивительное, когда тот вернется. Он не вернулся. Форнуарам сообщили, что Лионель, будучи нетрезвым, ушел в конюшню и полез в стойло к опасному, плохо объезженному жеребцу, и конь его затоптал. Брат любил лошадей, они с ним обожали вместе скакать наперегонки, он вряд ли бы совершил такую глупость… но на теле и правда были такие страшные ушибы, что гроб во время прощания был закрытым.

Биография

Ты родился в 2826 году в семье Ронана и Этайн Форморган. Твой отец был все твое раннее детство в частых отъездах, потому что продолжалась цетагандийская война и он не мог держаться в стороне от решающих сражений. Наконец то чаша весов склонялась в барраярскую сторону. Потом праздновали освобождение и отец больше никогда не уезжал надолго. Даже во время гражданской оборонялись всей семьей.
Семья Форморган близко дружила с семейством Форстейн. Так, что за год до окончания цетагандийской войны, побратим отца Томас Форстейн прислал своего сына на воспитание в семью друга, как иногда бывало по древней форской традиции еще во времена Изоляции. Фрэнсис Форморган вырос вместе с Генри и тот привык считать этого парня братом. Все в этом было прекрасно, пока не произошел инцидент с Форвиллем.

Две войны не смогли принести много горя в семью Форморган, отец шутил, что над ними благословение древнего предка еще со старой земли, который был смел и отважен, а удачи у него было столько, что хватило на десятки поколений. Форморганам всегда везет. Звали этого предка Генри… только вот отцу он с самую трудную минуту не помог.

Весной 2845 года во время особо жарких политических дебатов в совете форов оппонент Ронана Форморгана во всеуслышание заявил : "Как смеет граф Форморган решать будущее Барраяра, когда все его состояние - это плата за предательство своей родины цетским ублюдкам". Всем было совершенно очевидно, что обвинитель давно знал об этом и приберегал такую “бомбу” для важного для него голосования в Совете Графов.
Граф Форморган онемел от гнева и потрясения, а свидетель данных событий рассказал, что:
ныне граф, а тогда майор Форморган в в 2827 году на Барраяре командовал взятием большой цетагандийской базы с лабораторией, в которой, по данным разведки, проводили генетические эксперименты.
Форморган получил донесение разведки, заколебался, затребовал подкрепление и приказал своим отрядам отойти дальше от логова противника, чтобы не спугнуть раньше времени. Хотя барраярцы были уверены, что их сил хватит, штурм был отложен на сутки. В итоге оказалось, что захватывать некого. Цетагандийцы сбежали, бросив опечатанную лабораторию. Когда свидетель все таки вошел туда в составе штурмовой группы на другой день, он увидел почти пустое строение, с обломками приборов, но без следа документов и биологических образцов. Пока барраярцы ждали подкрепление, цеты успели все ценное вывезти и сбежать. Тогда эта история не получила широкой огласки, пришедший на помощь другу майор Форстейн всячески явно выгораживал Форморгана и пытался вместе с ним перед лицом вышестоящего комсостава предать забвению такое вопиющее безобразие. Но были люди, которые запомнили. И если кто-то благодаря неразберихе и знакомствам в СБ (в этом пункте прозвучало имя офицера СБ Уильяма Форсети, который был как-то связан с Форморганом) проскользнул сквозь сети, в то время, когда искали коллаборационистов, не значит, что у преступлений против Родины есть срок давности.

Делу дали ход. Эзар очень не любил слухи о цетских прихвостнях.И по странному стечению обстоятельств именно Уильяму Форсети отдали приказ арестовать графа. Форморгану предстоял допрос с пентоталом. Он попросил о возможности вернуться домой и представить доказательства своей невиновности.
Обо всем происходившем в Совете Графов Генри узнал несколько позже из разговоров многочисленных светских сплетников. А в тот вечер он, сидя в полутьме под лестницей, только увидел влетевшего в холл отца с помертвевшим лицом. Сын слышал, как тот по дороге в свой кабинет проронил обеспокоенной матери: "Форсети все сделает. Он всех спасёт. Все в безопасности”.
Уильям Форсети действительно пришёл через полчаса - с официальным ордером на арест графа.
Когда он вошел в кабинет графа, Форморган горячо его о чем-то просил - Генри смутно слышал умоляющий голос отца,а потом раздался выстрел. Форсети застрелил отца "при попытке побега”, не дав возможность защититься, оправдаться. Расследование на этом замерло.Форстейна не тронули вообще - вероятно, он был, в отличие от графа, никому не интересен с политической точки зрения.
Титул графа был передан младшему брату отца. Генри был лишен права наследования. Однако, к его удивлению, в академию его почему-то приняли.
Осенью Генри оказался в Военной Академии, хорошо, что не в отряде куратора Форсети (который как раз сменил место службы на преподавание). Но ненадолго - после конфликта с другими курсантами Генри перевели именно в третий отряд. Это было серьезным испытанием выдержки юноши, так как мать умоляла со слезами и слово с него брала не связываться с Форсети, чтобы самому не похерить свое будущее. Даже не упоминать про отца, которому уже ничем не помочь. Также мать категорически отказывалась обсуждать с ним детали того, в чем был обвинен отец, хотя явно их знала. Так что Генри просто держался с куратором холодно, копил горечь и злость. Все усугублялось тем, что сам куратор как будто тепло относился к Генри, выделял его за успеваемость, давал важные поручения, явно уделял пристальное внимание - как будто пытался загладить вину перед сыном за отца, пару раз вызывал на беседу “о будущем”, большую часть которой Генри сурово отмалчивался.

Биография
Джесс родился в 2826 году. Его мать вышла замуж за одного из пяти сыновей Пьера Кровавого, Филиппа. Филипп Форратьер был любитель выпить, переживал, что война никогда не кончится, и отец однажды решит и его привлечь к партизанским заданиям в горной глуши, а он был хорош в других делах, например снабжении отрядов полезными вещами. В семье ходила страшная байка про то, что Пьер сделал с младшим сыном Раймоном - будто бы отдал его цетагандийцам. Все это Джессу рассказывали, конечно, уже после войны, когда старый граф умер и стало можно обсуждать его действия. Филипп Форратьер стал графом и неплохо устроился, потому что противники старого Пьера успели понять, что он хорошо умеет общаться с императором и быть полезным для семьи Форбарра. Семья Форратьеров всегда была огромна. Времена оккупации разделили ее на части. Один из братьев отца Жан Форратьер активно делал вид, что ярый коллаборационист. Поселил в своем замке важного цетагандийца, всячески продвигал цетагандийское образование, а так же воровал все что можно и нельзя в столице, переправляя в горы. Он очень бы хотел отправить в Цетагандийскую Высшую Императорскую Школу сына, чтобы иметь своего шпиона среди молодых курсантов. Беда в том, что у них не было сына, только две дочери. И тогда Пьер Кровавый придумал как использовать своего самого младшего сына, от последней выжившей из 4 жен. Раймон Форратьер был отправлен к самому старшему брату, который ему откровенно годился в отцы. Там он умудрился войти в доверие к гем-генералу и на несколько лет стал ценнейшим источником развединформации. Правда, Джес помнит Раймона бывшим у них дома, худым, раненым, с какими-то совсем безумными глазами. Говорят, что он едва не погиб, скрываясь от цетов после покушения на того самого гема.
Дед, соратник Эзара, самый старый партизанский командир, умер в тот же год, что окончилась гражданская война. Отец стал графом и был вынужден уехать из столицы в столицу графства. Сына он брать туда не захотел, непорядки с греками на границах Карианского полуострова и роман с какой-то красоткой, которую он пустил к ним с женой в постель, не вызывали у него горячего желания думать о мальчике. Джесс с детства видел, чем взрослые любят развлекаться, ему даже нравилось смотреть. Пусть за это и ругали порой. А Джесс остался жить в городской резиденции с дядей Раймоном, который погрузился в дела МПВ и порой прикладывал руку к его воспитанию. И не только руку. Впрочем, жаловаться на такого рода наказания Джесс врядли кому бы то ни было стал. Просто чувство стыда у него со временем совсем отвалилось. На его место пришла циничная жажда эксперимента. А когда организовали академию и дядю взяли туда преподавателем, появились и те, на ком можно было экспериментировать с чувственными и алкогольными удовольствиями. Правда темная страсть Раймона к воспитанию никуда не делась. Он частенько прибегал к ремню. И не только. Но к третьему курсу Джес почти со всем смирился, кроме патологической ревности. Которая уже привела к одной смерти и грозила обрушиться на каждого, кто посмеет стать его близким другом. Раймон Форратьер катастрофически почему-то не терпел счастливой любовной связи рядом с собой. А ведь у него даже любовника то нормального никогда не было. Над курсантами он только издевался.

Джон родился в 2825 году, за 8 лет до окончания цетагандийской оккупации. Отец Джеймс Фордеррик воевал во главе партизанского формирования. Мать Ирэн Фордеррик (в девичестве Ирина Фортугарова), в простом хлопковом платье, которое сидело на ней так же идеально, как шелковые платья форледи, оставшиеся в далеком прошлом, практично, умело и уверенно распоряжалась полевой кухней. Разумеется, рожать детей во время страшной войны очень непрактично, но так уж получилось. Не ожидали. А через 2 года получилось еще раз - появился на свет Артур. Зато после войны супруги Фордеррик ни в чем себя не ограничивали, дав жизнь еще Элизабет, Маргарет, Трейси, Корин и Амелии.

Джон, спокойный, упрямый, никогда не теряющий жизнелюбия, рос настоящим “сыном полка”, стойко снося любые бытовые трудности, даже как будто, подражая отцу, специально искал их, испытывая себя. Или просто природа наградила большой выносливостью. Он легко и крепко засыпал под любой шум и в землянке, и в гулких каменных пещерах. Отец, смеясь, говорил, что он и в сугробе отлично выспится.
Джон без устали помогал матери таскать воду, колоть щепу, мыть, чистить - все, что мог осилить 6-8 летний ребенок. И, конечно же, уже понимал свою ответственность за младшего брата, заботясь о нем и отвлекая его от плача разговорами и самодельными игрушками, когда маме нельзя было мешать.

Однажды зимой Джон ушел из расположения партизан за хворостом в ближайший лес и пропал. Его быстро хватились и отправились на поиски. Цеты бы не сунулись в такую чащу, они предпочитали смотреть на барраярские глухие леса с воздуха. Но, когда Джона нашли, перемазанного чужой кровью, в круге красного утоптанного снега, он, пыхтя от натуги пытался снять снаряжение и одежду с массивного трупа цетагандийца с разрисованной рожей и рваными ранами на теле. Как он туда попал, как умер, так никто и не узнал. Сам Джон только мычал что-то невнятное и отбрыкивался “не знаю”. А вот подсумок цетский забрал себе, и еще долго его таскал -удобная вещь!

Нахлебавшись во время Цетагандийской, Фордеррики во время гражданской войны старались держаться как можно дальше от политики и боевых действий, восстанавливая свое поместье, пестуя дочек и воспитывая сыновей, которым теперь уже было практически нереально привить настоящий форский изысканный лоск - после каши толпой из одного котелка и сортира под лопухами.
Но для самостоятельного, изобретательного Джона обычная спокойная обстановка оказалась чуждой, что в ней делать и как себя вести - непонятно, поэтому они с братом старательно делали мир вокруг интересней, и порой эта деятельность принимала неприемлемые в приличном обществе варианты. Оба брата на самом деле к подростковому возрасту имели очень много травм, вывихов, порезов и ожогов, о которых так и не узнали родители. А вот сестры знали и увлеченно играли в полевых медсестер, забинтовывая их коленки цветастыми шарфиками и закармливая своих бесстрашных рыцарей мармеладными пилюлями.

Джону явно было куда комфортнее в экстремальной ситуации, когда вокруг что-то этакое творится - это же просто чудесно и все понятно, он в этом как рыба в воде. Что-то взрывается, падает, тонет - он будет спокоен и будет решать проблему быстро и без паники, возможно даже с почти мечтательной улыбкой на лице. Это свойство характера очень ему пригодилось во время учебы в Академии.Но при всей своей веселости, общительности и бесстрашии, окружающему миру не доверяет ни на грош. Вот как раз из тех жизнерадостных людей, которые всем улыбаются, но спиной к двери не сядут.

Рано став самостоятельным, Джон признает и оценивает каждого только по личным заслугам, невзирая на титулы и должности отцов, имеет значение только, чего человек достиг сам. Поэтому, например, кураторов и тех же Форкосигана и Формаркова уважает, может испытывать хоть приязнь, хоть неприязнь, но уважать будет. А к принцу Зергу относится будет в зависимости от его поступков, император его отец, а не он сам, а он пока такой же кадет как все остальные.

Еще с детства никакое уважение и авторитет не мешали ему пререкаться, если он считает что оппонент не прав. Но после поступления в Академию Джону пришлось столкнуться с новой реальностью, подчиненной Уставу. В партизанских войсках вопросы субординации мало касались 8-летнего мальчика, и позже родители старались не ограничивать его инициативы. А тут в первые 2 месяца учебы он столкнулся с постулатом “вышестоящий всегда прав, если не прав - смотри пункт 1” и был несколько раз жестко и обидно наказан куратором за пререкание и нарушение формы одежды. Неизбежно пришлось усвоить эти правила, не из страха перед наказанием, а из простого соображения, что его в Академии никто не держит - “необучаемых” просто отчисляли и отправляли домой. А такой позор Джон не посмел бы принести своим родителям и любимым сестрам, особенно на фоне младшего брата, который учится здесь же и уже в чем-то опережает старшего.

Но это поначалу. А позже, когда Джон познакомился с учебниками по стратегии, тактике и военной истории, он действительно осознал, какова цена дисциплины в армии и какая великая ценность для командующего в критической ситуации - возможность отдать приказ, который будет мгновенно исполнен без лишних вопросов и сомнений. Еще и вспомнил, как сам лет в 10 в панике заорал “ложись!”, маленький Артур мгновенно молча упал лицом в грязь на дне оврага, а сверху поперек оврага рухнуло подрубленное кем-то дерево.

В военно-прикладных дисциплинах хорош, всегда готов выдать нестандартный подход к решению тактической задачи, потому что уверен, что тактическим преимуществом может быть все что угодно, главное понять как его использовать. В таблицах, графиках и расчетах плавает, судя по всему для штабной работы не приспособлен. Гуманитарные и сугубо теоретические дисциплины обходит десятой дорогой, вот ровно чтобы до зачета дотянуть.

Джон рассчитывает только на себя, никогда не просит ни помощи, ни снисхождения, всегда сам решает любые свои проблемы, потому что не видит никаких других вариантов. Сдаваться не умеет, пока жив - всегда есть шанс на победу. А брата он воспринимал и воспринимает всегда как младшего (даром, что тот в капралы выбился) и считает, что должен ему помогать и защищать - а вот самому у младшего просить помощи и совета - даже в голову не приходит. А того это, кажется, обижает.

Как аргумент ценит силу, которой сам не обделен, в принципе, всегда готов и любит подраться, была бы причина, по простому, без дуэльных заморочек. Не только и не столько чтобы победить, но еще и чтобы “обменяться опытом”, проверить свою силу и навыки, заодно и чужие приемчики перенять. Уже заработал на этом несколько шрамов, но мужчины из-за царапин не переживают.

Есть вещи которые для него абсолютно неприемлемы. Как минимум одна из них связана с женщинами. Общество ультрапатриархальное, поэтому если хочется секса без обязательств, то надо сходить в бордель. На приличных девушках вначале женятся, а потом все такое. Если узнает о ком-то другом, что тот соблазнил приличную девушку и не женился, то если и посмотрит в его сторону, то как манул на субстанцию, это уже не мужчина, а так, мышь какая-то. Потому что случись такое с его сестрой, убил бы паразита на месте и то самое оторвал.

Трудно быть сыном аудитора и внуком аудитора. Вот что пипец трудно, особенно, если уродился не в эту цифирную породу. Форгреи издавна славились своей неподкупностью, четкостью и умением просчитать все на сто лет вперед. Его отец Фергус Форгрей ничем не отличался от вереницы Форгреев, ведущих свое родство от мифического навигатора корабля первопоселенцев Патрика О`Грея. Который, как уверен Дориан был таким же непревзойденным занудой. Кажется, именно он предсказал, через сколько лет П-В туннель откроется снова и Барраяр откроют после изоляции. Но это была такая огромная цифра, что никого не вдохновила.

Фергусу Форгрею было уже под сорок, когда он наконец нашел идеальную по всем параметрам женщину (интересно, сколько лет он высчитывал параметры?) и женился. Это была Карин Форколе. Наверное, считал, что француженка уравновесит его занудство. Но вышло так, что она просто подарила сыну поэтичную душу, полную стремления к прекрасному. И отвращение к цифрам. Во время оккупации Дориан жил вместе с семьей императора в относительной безопасности и помнит только, что консервированные сосиски были жутко соленой штукой, но старшие очень интересно стреляли по банкам из под них, тренируясь на заднем дворе, а по праздникам обязательно разводили какую-то сладкую кашу для малышей, которая, конечно не полагалась не младенцам, но ее запросто употребляли вместо сгущенки, намазывая на пирожки. В общем, жизнь была странная, но сносная. Только временами очень быстро собирались и переезжали на другое место. Поэтому у мамы был Чемодан.В чемодан складывались все пожитки, а ростом он был выше самого Дориана. Кстати, если затащить туда одеяло, в нем было вполне уютно спать. Потом война закончилась, папа вернулся и начал воспитывать. А вместе с ним начала воспитывать тетя. Как будто ей своего сына не хватало?! А ведь Жозеф Форлегран жил с ней как с матерью! Дориан вот свихнулся бы. Интересно, пока Дарин Форлегран была Дарин Форгрей, то старший брат или отец высчитывали ей идеального жениха или она сама свела воедино сто пятьдесят три параметра и в уравнении оказалось, что x=Дамьен Форлегран?
Эта самая тетя Дарин относилась к Дориану очень странно. Она приезжала к матери, не успокаивалась пока не доводила ее до слез, а потом высокомерно заявляла Дориану, что это он виноват в том, что жизнь его матери трагически меняется в худшую сторону. Однажды он подслушал разговор матери и тети. Тетя громко говорила, что тайна, которую она хранит столь ужасна, что разъедает ее сердце изнутри. И если бы проклятый соблазнитель Форморган не подбил Карин на то, чтобы обмануть мужа, она могла бы обрести свое счастье по-другому. А сейчас уже ничего не исправишь. И ее брат не должен ничего знать. Иначе это разобьет ему сердце. А Форморгана она бы убила, если бы тот сам не умер уже, пытаясь избежать ареста.

На этом месте Дориан серьезно задумался, а сын ли он своему отцу. Но расспрашивать кого-то из родителей себе дороже.

Сам Дориан считал, что сам найдет, кто ему по душе и если его попытаются женить насильно придумает какой-нибудь трагичный и красивый способ этого избежать. Хотя отец пока не смог устроить ему помолвки ни с кем из дочерей своих серьезных унылых друзей без чувства юмора.

Когда Дориану исполнилось четырнадцать, он выпросил разрешение отправиться на обучение верховой езде в Императорский конный клуб. Там познакомился с тем, какие бывают вероломные лошади (пожевала любимые бриджи и сбросила!) и какие задорные ребята жокеи, а также какая задорная штука скачки (и ставки на них!). Но «карманных» денег у Дориана водилось не очень много, так что ставил он по мелочи. Зато в один приятный день даже выиграл. Этот выигрыш и натолкнул его на идею. Праздновать с новыми приятелями отправились в кабарэ. И тут Дориан оказался в любимой стихии (может быть его Форнуары в детстве потеряли? Впрочем, они были из классической оперы , а тут были перья и весело). Теперь Дориан стал появляться на конюшне раз в неделю, а в остальные дни его конный спорт превращался в походы в кабаре, где он даже попал на прослушивание, когда ему исполнилось 16, соврал, что ему 17 и прошел. В этом же кабарэ он столкнулся с Джесом Форратьером, который офигел, узнав, что парнишка в перьях, задорно поющий фривольные песенки, — фор, с которым они сталкивались на официальных приемах. Дориан просил его не выдавать, весело конечно, но ни отец, ни его знакомые, мягко говоря, не поймут. После этого Дориан взялся выступать в маске, вдруг еще кто из знакомых окажется в этом заведении (он то думал приличные люди сюда не ходят).

Отец Жозефа Дамьен Форлегран был одним из тех, кто стал первыми барраярскими космофлотчиками, получившими обучение на Бете, чтобы управлять новейшей военной техникой. Он отправился туда вместе со своим другом Александром Форкересом. К тому времени у Дамьена уже была жена, он женился по договоренности родителей, которая случилась еще до оккупации. Дарин Форгрей была очень хорошей хозяйкой и даже в сложных условиях, когда опасность грозила со всех сторон, смогла создать вокруг подобие мирного уюта. Но Дамьен хорошо понимал, что в глубине души этой маленькой женщины с большими черными глазами таится жесткость имперского аудитора, коими были ее отец и ее брат. Когда отец улетал, у него уже было два сына: Филибер и недавно родившийся Жозеф. У мальчиков была разница в возрасте в 5 лет.

Для Жозефа цетагандийская война осталась каким-то далеким фоном. Мать тревожно прислушивалась к радио и бородатым людям, приходившим из леса, обсуждали какие-то события, брат постоянно играл в то, что в кого-то стреляет, у них было несколько мальчишек-соседей. В такие игры Жозефа не брали, он был слишком маленьким. Он помнил, как отец вернулся и прижал его к себе, исцарапав щеку пуговицами мундира. Радость с примесью боли. Как-то так его жизнь дальше и покатилась.

Одними из ближайших друзей Жозефа стали братья Форнуары, точнее младший, Габриэль. Лионель всегда казался Жозефу слишком. Будто бы природа зачем-то сделала более яркую копию и так идеального человека. Тибо Форнуар, отец близнецов, и его жена были на оккупированных территориях и несмотря на то, что работали на сопротивление, у них было много недоброжелателей. Дамьен всегда защищал в разговорах семью своего друга. Мать не очень любила Форнуаров, потом Жозеф подозревал, что когда-то его отец был влюблен в похожую на богиню из легенды Реджину Форнуар. Эта яркая женщина с великолепным голосом завораживала. Гражданская война все перевернула в семье и ее окружении. Поначалу отец, как и его ближайшие друзья Форкерес, с которым они вместе служили на крейсере, и Форнуар поддержали императора Юрия. Они искренне опасались, что переворот ввергнет едва начавший подниматься после оккупации Барраяр в новые темные века. Но чем дальше, тем больше стало понятно, кому достанется победа в этом раскладе. Эзар объединился с самыми жесткими и прославленными командирами Цетегандийской, при этом очень влиятельными. Форкосиган и Форратьер выступили вместе с ним, а за ними и большая часть графов, связанных разными узами, обязательствами и симпатиями. Эзар понимал, что сейчас его положение все равно довольно шатко, поэтому с противниками расправлялся жестоко, напоминая о том, как Юрий выбросил часть графов, которые ему не нравились, из окон и уничтожил большую часть семьи Форкосигана. В семье разгорелся страшный скандал. Дарин не желала, чтобы ее дети оказывались детьми казненного за то, что оказался не на той стороне. Или просто получили клеймо неблагонадежных. Ее отец четко занял проэзаровскую позицию. Она ее полностью разделяла. Старший брат Жозефа участвовал в этих спорах, с юношеским максимализмом вписывался в военные дела. Правда от одной идеи, которая касалась попытки вывести из строя флаер Форкосигана лобовым столкновением, его отговорил Форкерес, за что отец Жозефа был благодарен другу. Самого его сын уже пытался не считать авторитетом, зная, что тот колеблется.
В последних боях Дамьен Форлегран переметнулся на сторону Эзара. Из того, что он рассказывал — это был откровенный бунт на корабле против лучшего друга. Но он считает, что спас этим жизнь и Форкересу, и многим людям на корабле, и сам флагман Барраярского флота. При этом уже после войны он сделал все, чтобы доказать, что Александр Форкерес не был ярым сторонником Юрия, просто до конца исполнял присягу императору и оказался ослеплен похвальной для офицера верностью. Но он достаточно порядочен и идеален в плане моральной стойкости, чтобы оставить его в живых. Александра просто разжаловали и сослали с неба на землю. Друга он, судя по всему, так и не простил. Жозеф очень хочет в космофлот, но понимает, что сына того, кого Форкерес считает предателем, рекомендовать сложно. У них сложились откровенно тяжелые отношения.

При этом Жозеф не может сказать никому, что семья его, то есть отец и брат, так и остались недовольны Эзаровским восхождением на престол, теми, кем он себя окружил, а также его сыном, который слишком своевольный, слабый и порченой форратьерской крови. Сейчас есть те, кто настойчиво пытаются доказать Эзару, что ему стоит еще раз жениться. Чтобы были альтернативы. Или женить своего иди… очень талантливого сына. Отец несколько лет назад после смерти дедушки стал графом, попрощался с военной карьерой и осел в поместье. Там стали собираться его старые проюрьевские приятели. Старший брат Жозефа, чтобы иметь возможность быть во дворце и как можно ближе к условному врагу, очень хочет занять место в иимператорской Гвардии. Но у него все равно несколько сомнительное для этого происхождение, так как изначально его родители поддерживали не Эзара. Жозеф пробовал провести этот вопрос через принца, который утверждал, что император иногда прислушивается к просьбам сына. Но этот визит завершился ничем. А теперь Жозеф осознал, что принц ему физически нравится и с этим что-то сложно сделать. Он посещает подпольные бои, которые становятся все жестче и жестче. Вот в нескольких даже сильно пострадал, так что синяки уже не скрыть. Наверное, стоит быть осторожнее.

В октябре 2829 года началось крупное наступление Зеленой армии в северных предгорьях, которой командовал Эзар Форбарра. До окончания оккупации оставалось четыре года, и эта операция была не самой удачной. Цетагандийцы остановили наступление, армия понесла потери и не смогла прийти на помощь Петеру Форкосигану, объединив с ним силы.
Эзар был тяжело ранен и едва не погиб. Оруженосец смог доставить его в партизанское укрытие, где он долго приходил в себя, какое-то время с трудом вспоминая, кто он. На всякий случай, чтобы избежать предателей, о его настоящем имени не распространялись. Там он познакомился с Катериной. Эта девушка удивительно ловко умела обрабатывать раны, перевязывать и заставлять мужчин внимательно относиться к собственному здоровью. Судя по манерам она явно была из форледи, хотя носила простую одежду и делала то же, что и другие женщины отряда.
Когда Эзар осознал, что перед ним двоюродная сестра, принцесса, которую он в последний раз видел много лет назад маленькой девочкой, роман их был в самом разгаре. Так им пришлось познакомиться еще раз, теперь по-настоящему.

Он уехал к своей армии через четыре месяца. Было понятно, что даже писем не пошлешь, вокруг война, цетагандийцы и связь только военная. И все-таки ей удалось передать ему письмо через год. Он узнал, что у Катерины родился сын. Она умоляла Эзара не приезжать, не отвечать и не появляться рядом с ребенком, ее отец и брат Юрий были в гневе, когда узнали, что принцесса нашла себе любимого. Она не могла ответить о том, кто отец, поэтому отцом назвала недавно погибшего во время вылазки за медикаментами в город телохранителя. Мальчика разрешили оставить при себе.
Зерг рос с матерью вдалеке от столице, но в графстве Форбарра. Он спрашивал про отца, ему было сказано, что отец погиб. Отцы погибли у многих. Начало его жизни можно назвать даже скучным. Изредка выезжали из поместья в город на ярмарки. Он слышал за спиной какие-то оговорки и стал понимать, что с его отцом не все так просто, что на нем есть какое-то плохо смываемое пятно. Мать отказывалась отвечать на такие вопросы, ее это сильно расстраивало. Иногда она куда-то уезжала недели на две, а то и больше. Зерг очень скучал по ней, не любил это время, заболевал.

Потом в их жизни появился Эзар. Этот человек приехал в поместье и сходу объявил, что он отец и хочет наверстать упущенные годы. Зерг воспринял этого человека с подозрением. Но мама сначала долго плакала, потом будто бы обрадовалась.
Зергу было 9 лет, когда началась настоящая война. Эзар забрал их с матерью из дома, после большой ночной перестрелки. Свадьба его матери была очень скромной, на ней присутствовали лишь свидетели и человек, который насыпал круг из крупы, как того требовал обычай. Они скрывались, перебираясь из дома с дом, пока наконец не переехали в 2841 году во дворец, где Эзар был объявлен императором, а Зерг, которому было 10, его наследником. Юрия Безумного, своего дядю, Зерг видел лишь на портретах. На казни он не присутствовал, мать категорически запретила, а отец с ней поругался, но не стал настаивать.
Все вроде бы должно было наладиться, но через год отец с матерью стали часто ругаться. Эзар взялся за воспитание из сына настоящего мужчины и наследника. Зерга эти его уроки мужества пугали до слез. Он орал, требовал, иногда бил, если его не понимали. Мальчику в качестве наказания стали иногда запрещать общаться с матерью. Сначала Зерг пытался угодить Эзару, научиться решать его задачи, понимать, что он хочет. Потом понял, что от него вечно хотят больше, чем он может. Передышку от занятий он получил только когда мать заболела. Эзар как-то поник, какое-то время лишь вел государственные дела и бывал у нее в комнатах, а про сына будто забыл.
Сейчас говорят, что Катерина Форбарра сошла с ума. Зерг бы сказал, что этот жестокий человек, его отец, свел ее намеренно. Ей было очень больно видеть, как он общается с сыном. Она с трудом пережила казнь брата Юрия. Сейчас принцу кажется, что никакой сумасшедшей она не была, просто нервы ее не выдержали и в какой-то момент она покончила с собой, хоть это и назвали смертью от болезни. Впрочем, депрессия, как говорят на Бете, тоже болезнь, только на Барраяре ее не все таковой считают.
После смерти матери в 2843 году отношения у Эзара с принцем остались натянутые. Принц понял, что здесь придется отвоевывать свое право на жизнь, что все зависит от воли отца. Он учился лгать, учился развлекаться так, чтобы не заметили, а еще учился срывать свою ярость на других, чтобы обида не порвала сердце изнутри.
Истинную историю своего появления на свет принц узнал сравнительно недавно. Он сильно поругался с Эзаром, его в глубине дворцового парка нашел глава СБ капитан Негри. Он рассказал принцу, кричавшему, что он никуда не пойдет домой и Эзар ему никакой не отец, историю того, как познакомились его родители. Он знал все из первых рук, ведь именно он притащил Эзара к тому самому партизанскому отряду, где была Катерина.

Искандер Форкаллонер - один из самых известных партизанских командиров Цетагандийской войны. За этим греком действительно охотились спецслужбы сатрап-губернатора, и удивительно, как он успел жениться на Элени Форморель. Родители не сразу одобрили этот брак, потому что она она не была гречанкой. Вместе с тем, Элени стала лучшей женой, которую только можно было себе представить, и уже через год её ставили в пример другим греческим девицам и жёнам, которые также ждали своих мужей и отцов, возвращавшихся в домашнее тепло передохнуть, чтобы потом снова взяться за борьбу с врагом. У них с Элени родилось двое детей, оба мальчики — Аристид и Северин.

Греки во время Цетагандийской войны жили тяжело, но дружно и помогали друг другу, так как семьи у них огромные, и даже те, кто троюродная и четвероюродная родня, все равно считаются братьями и сёстрами. Иногда за мальчиками Форкаллонерами присматривали дяди, тёти, и они привыкли к тому, что вокруг все время кто-то есть, к огромной греческой семье. Однако когда война закончилась и отец вернулся, им пришлось практически заново знакомиться, потому что отец дома появлялся очень ненадолго, чаще по ночам, чтобы его не могли обнаружить цетагандийские патрули.

Старший сын Аристид пошёл характером в мать: спокойный, молчаливый уравновешенный. Этим он временами раздражает своего отца, потому что “грек должен быть греком”. И такой характер кажется Искандеру слишком спокойным, слишком “никаким” для того, чтобы достичь в жизни хоть какого-то успеха и быть достойным своей семьи. Однако он понимает, что Аристид при этом умён и, несмотря на проблемы с физическими тренировками, у него есть шанс в других сферах. Отцовский взгляд не застилает ярость, он даже подумывает о том, что сын в штабе- это не такая плохая идея, как ему казалось поначалу, но проходит время - и ворчание по этому поводу начинаются заново.

Северин напротив весь отца, и поэтому частенько попадает в истории, после которых гнев неизбежен, и это грек, как он есть. Отношения сложные. Это не означает, что у них какая-то война, просто “находит коса на камень” и оба упрямца гнут свою линию. Конечно же, Искандер её сгибает в правильную сторону. Потому что он старше, а ещё в греческой культуре почитание старших - основа основ общества.

У семьи Форкаллонер есть стыдная тайна. Один из братьев Искандера по имени Эрмис стал после Цетагандийской войны “слетать с катушек”. Ему везде чудились враги, он мог признать цета в случайном прохожем или пытаться взорвать телегу, клянясь, что это вражеский флаер. Приступы такого рода сменялись апатией и меланхолией. Так как Эрмис взялся злоупотреблять крепкими напитками и разными веществами, он приблизил момент, когда, напав, на дом своего старшего брата, считая его цетагандийской крепостью, погиб в перестрелке. Сложно сказать, кто именно его убил, отстреливался не только Искандер, но и пара его боевых товарищей, прибывших в дом отметить годовщину победы над цетами.

В семье ходят слухи, что это было сумасшествие, хотя никто это вслух не произносит, потому что сумасшедший - все равно что мутант, поэтому версию с наркотиками любят больше. Однако же у некоторых эта история порождает определённую фобию, заставляющую прислушиваться к себе намного внимательнее, чем хотелось бы. Все-таки иногда проблемы с головой передаются по наследству.

И отец, и брат порой замечали, что Аристид ведёт себя несколько странно. Не часто, но происходит с ним возможные приступы меланхолии. В такие моменты он рассеян, нервозен, слабо реагирует на происходящие вокруг события и заметно хуже справляется с обычными делами. Потом он приходит в себя и опять действует медленно, но верно. Это вызывает тревогу, которую каждый проявляет по разному. Аристид замыкается и молчит, делая вид, что все в порядке. Искандер ворчит и грозится допросить сына с пентоталом, в глубине души опасаясь дурной наследственности и того, что случилось с Эрмисом. Брат же не думает о столь тонких материях, но уже давно пытается выяснить у Аристида, кто его вгоняет в депресняк, чтобы просто и по-гречески вколотить эту скотину мордой в кирпич, но брат до сих пор так и не признался в причинах своих переживаний, и эти странные приступы”не пойми чего” не объяснил.

Ты родился в 2827 году в обширной семье Форклаудов. Твой отец — Дункан Форклауд, позывной «Горец», был легендой партизанских отрядов дендарийских гор. Его ценил сам глава непобежденной даже с помощью ядерной бомбы Форкосигановской армии генерал Петер. Дункан возвращался живым из таких передряг, в которых не выжил бы никто. Наверное это в итоге его и поломало. Он женился на хрупкой, мягкой и очень уютной женщине — Матильде Фориннис. Кажется она единственная могла унимать его воинственный нрав и заставлять убирать нож в ножны, оружие в кобуру, а желание убивать окружающих на дальнюю полку. Он очень любил жену. Это даже по количеству детей можно было понять.

Всего вас было восемь. Семь братьев и сестра, на два года тебя старше. Когда-то вы были вполне себе приличной семьей, ваш отец даже заключил соглашение о том, чтобы породниться с благородной семьей Форгайяр, чтобы дочь вышла замуж за старшего сына, тогда еще совсем маленького Кристиана.

Отец был очень жестким, строгим, учил детей выживанию, выводил в лес едва не с пеленок, растил из них настоящих партизан. Слабые протесты матери он будто бы не слышал. Разве что дома их ремнем не наказывал, знал что Матильда расстроится и сляжет с мигренью. Мигрень часто мучала ее. Все чаще в последние годы его жизни. Мать дети берегли и на отцовское воспитание не жаловались. Не убил и ладно. А рыбу ловить острогой даже круто. Если конечно поймаешь и не ляжешь спать в шалаше голодным. Самое страшное в семье Форклаудов было прослыть трусом. Или признаться, что ты чего-то не можешь.

Сестра Диана Форклауд росла примерно такой же бойкой как и братья. А в шестнадцать лет умудрилась уговорить мать отправить ее на какие то медицинские курсы для женщин при посольстве Беты. Вечно эти инопланетчики придумывали какую то хрень. Но мать настояла твердо, а девочку отец так не дрючил, как мальчиков, она ему была менее интересна в качестве будущего суперсолдата. Диану отпустили.

Беда пришла почти сразу после отъезда Дианы. Отец после окончания двух войн не смог радоваться мирной жизни. Она была для него пресной, скучной и донельзя тоскливой. Он любил риск, адреналин, опасность, чтоб все внутри дыбом становилось. И нашел себе замену военным хитростям. Он стал играть в азартные игры. Это к сожалению очень быстро разорило семью. Петер Форкосиган в какой-то момент на попытку выпросить у него в долг послал бывшего соратника матом. Дункан даже обещал одуматься, завербоваться хотя бы куда нибудь егерем, в армию его бы уже не взяли из-за ранения. Но не успел. Его тело нашли в петле в верхней комнате над каким-то кабаком в Форбарр-Султане. Болтают что он повесился из-за долгов, болтают что его повесили. Но так это дело и не смогли довести до конца, тайна осталась тайной.

Форклауды формально перешли вместе с безутешной Матильдой под опеку дальних родственников. Вдова через какое-то время получила императорским указом пенсию, в оформлении которой явно чувствовалась рука Петера Форкосигана. С его сыном Эйрелом Коннор знаком с детства, хороший малый, но дико серьезный.

Но положение семьи все еще на грани катастрофы, они не могут себе позволить ничего кроме банального выживания. Выход один. Или Диана выходит замуж за Кристиана и тот по традиции поддерживает семью жены. Или Коннор получает хорошее денежное назначение. А лучше, конечно, и то и другое. У них там еще младших куча растет. Но Диана пока не спешит замуж, все пытается учиться (стыд то какой для девицы). Коннор переживает, что после нескольких лет жизни в столице на этих курсах жених может усомниться в ее чистоте и отказаться. Но всякий раз в увольнение попытки поговорить об этом с сестрой заканчивались скандалом.

Кристиан родился в 2828 году и Цетагандийскую войну не помнит совсем. Зато помнит в мелочах дом своего детства, тенистый и немного запущенный сад, в который можно было выбежать прямо из гостиной, золотые завитушки на зеркале над камином - высоко над головой, не достать, запах пыльных бархатных портьер в дедушкиной комнате, все углы за которыми излазил маленький Кристиан в поисках потайных дверей, рассыхающиеся кожаные корешки бесконечных рядов книг в папиной библиотеке и шуршащие груды бумаг на его столе.

Рауль Форгайяр заведовал делами казначейства. Во времена Цетагандийской он был вместе с семьей вывезен в эвакуацию в отдаленный от столицы район, но по возвращении продолжил стремительный рост по карьерной лестнице, сначала исправно служа сыну Дорки Юрию, затем практически без паузы перейдя на службу Эзару - бухгалтерские отчеты Казначейства мало зависят от имени императора.

Маленький Кристиан рос очень любопытным, любознательным, любил, забираясь с ногами в угловое кресло в кабинете отца, незамеченный, тихо слушать его разговоры про "взрослые дела". Он часто играл в этом кабинете, перебирая красивые и тяжелые штуки на письменном столе, снимая тяжелые тома с нижней полки, то воображая, что ищет в них карту сокровищ, то представляя, что читает по этим фолиантам доклад в Совете Графов, а то и просто разглядывая картинки в книгах по истории или географии. Научившись читать, он, конечно, нашел на этих полках еще больше интересного.

До поры до времени его отец не мешал, даже наоборот, был рад таким увлечениям сына. Но одно происшествие положило конец этим играм. Лорд Форгайяр был страшно зол, просто побелел от гнева, когда потребовал от 9-летнего сына вернуть на место какие-то документы (какой-то специальный отчет Казначейства) и получил растерянный отказ… Но ведь Кристиан правда их не брал, даже не подходил в тот день к бюро, где они вроде как лежали… Честно-честное форское слово!
Кажется, вот это “форское слово” и стало последней каплей. Кристиана жестоко наказали первый раз в жизни. Вероятно, Рауль Форгайяр не представлял, что жена или кто-то из его преданных слуг может прикоснуться к его секретным бумагам, а вот ребенок мог, из шалости или по неосторожности, не понимая их ценности.

Жозефина Форгайяр старалась, как могла, утешить сына, в то же время не роняя авторитет отца. Но Кристиан был не столько расстроен, сколько обижен на несправедливые обвинения. Он впервые почувствовал себя беззащитным, осознал, что мало быть правым и честным, это еще надо уметь доказать.

Получив наказание и не желая даже подходить к тому крылу дома, где располагались кабинет отца и спальни родителей, он в расстройстве шатался по комнатам слуг. Внезапно в одном из каминов он увидел догорающие куски каких-то бумаг с цифрами. Кристиан молниеносно вытащил те листки, которые смог ухватить, обжигая руки, и побежал к отцу. Увы, это оказались просто старые амбарные книги, в которых наводил порядок управляющий. И вот тут ему влетело ещё и за то, что он якобы пытался обвинить другого.

Кристиан после этого случая долго не мог говорить с отцом, да и отец тоже не стремился к сближению. Документы так и не нашлись, недоказанное обвинение, обида и недоверие повисло между ними на долгие года. Но этот случай направил познавательную активность и любопытство Кристиана в неожиданное русло. Он не оставил в покое мысль найти виновника пропажи, доказать отцу свою честность. Мальчик стал очень внимательно наблюдать за всеми слугами и всем, что происходит в доме. Теперь он знал об их жизни, отношениях, характерах, происшествиях в семье, достоинствах и прегрешениях все. Ему открылся новый мир человеческих отношений. Виновника той кражи он так и не нашел. Уже намного позже подозревал он камердинера отца, которого могли подкупить, чтобы не дать прочесть отцу тот отчет и найти в нем что-нибудь криминальное. Это были догадки, а без доказательств Кристиан больше никогда бы не пришел к отцу. Но эта привычка все обо всех знать и быть внимательным к людям и их взаимоотношениям вокруг себя осталась. А также навык легко завоевывать доверие людей - ведь люди часто с удовольствием симпатизируют тому, кто искренне и доброжелательно ими интересуется.

Как-то пару лет спустя после этого происшествия Кристиан встретил в деревне странную тётку, явно местную сумасшедшую, судя по тому, как к ней относились уличные мальчишки. Но Кристиан посмотрел на нее внимательно, бесстрашно вступил в разговор и отошел от нее потом очень довольный. Эта женщина с мудрыми глазами сказала ему, что если его когда-то несправедливо обидели, значит, с этого момента жизнь ему задолжала, и теперь будет посылать удачу. Только надо быть внимательным, и ловить её не нахрапом, а хитростью! Уж это он постарается!

В 2845 году отец поставил Кристиана перед двумя фактами, которые не подлежали обсуждению: что он поступает в Имперскую Военную Академию - это раз. И два - что после окончания академии он женится на Диане Форклауд, дочери его давнего друга, с которой, Кристиан, конечно, знаком, виделся и в детстве, и в последний раз лет в 14 на одном из приемов, и этого вполне достаточно. Что Кристиан пытался сказать в ответ, отец не слушал.

Леонид родился у старшего сына большой семьи Фордракисов. Его отцом стал граф Филипп Фордракис, у которого было еще два брата Мудос и Аполлон и сестра Елена, ставшая впоследствии женой Анатоля Фортугарова. Мать тоже гречанка Пенелопа Форкаллонер.
Большая греческая семья Фордракис, как бы ни была недовольна ситуацией с Форратьерами и Карианским полуостровом, ушла партизанить в полном составе. Так что семейный отряд Фордракисов наводил на цетов ужас, они появлялись из ниоткуда и уходили в никуда унося с собой ценные сведения, пленных или устроив очень скрытную диверсию.
Про полуостров скажем вкратце. Так вот в 2707 году, во время одной из бурных междоусобных войн, Карианский полуостров заявил, что империя будет идти лесом, а у них тут свое маленькое государство с блекджеком и козами. У греков было несколько особо уважаемых родов (по числу сегодняшних графских фамилий), и вот советом этих самых родов и должен был управляться полуостров. Совет сам себе избирал правителя на пару лет, а потом мог поменять его. В целом, греки считали, что это исторически идеальная форма правления, как была на старой Земле у их далеких предков, подаривших человечеству самых великих философов. В 2783 к власти пришел Дорка. Он взялся за объединение Барраяра и преуспел в этом деле, свободные греки тому только мешали. В 2787-2788 на полуострове шла война в которой активно действовали войска ближайшего к нему соседа Пьера Форратьера. Он уже тогда полностью оправдывал прозвище «кровавый». После того, как Эзар пришел к власти, грекам разрешили собственный суд вместо графского по вопросам, которые не касаются госизмены, но все равно приходилось делиться доходами с графом Форратьером и терпеть его власть. Так что эта ушедшая в глухое подпольное недовольство больная тема остается. Она похожа чем-то на историю с Ирландией. У греков есть славная история борьбы за свободу, свои герои, ядреные песенки про сраную форратьерскую армию, но на деле, они все часть большой империи и в Совете графов их представляет Форратьер (сейчас это отец Джесса Филипп Форратьер).
Семья Фордракис отлично общается со своими русскими родственниками, Леониду нравилось, с каким теплом обставляет дом и устраивает праздники тетя Елена. Единственная тема, которую запрещено на семейном совете поднимать — это история дяди Аполлона. Про дядю Аполлона можно много услышать, но в основном сильно нецензурного. Если убрать все эпитеты, то случилось вот что. Ближе к концу войны этот с позволения сказать родственник попал в плен. Он вернулся через полгода, очень странный, его раны были залечены, но он будто бы потерял какой-то внутренний огонь, стал вступаться за мутантов, если им хотели снять скальп, старался никого не убивать, а потом и вовсе пропал. На его поиски отправились, как водится, всей семьей, но не нашли. А потом поймали крашеную цетскую бабу. Бабы мутанстские здесь попадались нечасто, были в диковинку, ее не стали сразу убивать, было интересно. И тогда как-то ночью за ней явился пропавший Аполлон. Он выступил против братьев, он ранил Мудоса и пытался объяснить им, что женщина не военный, а ученый, что не причиняла никому вреда, нес еще какую то околесицу. Братья убили бы обоих, но вмешалась Елена и пока греки спорили, Аполлону и этой пленнице удалось бежать. С тех пор его заочно прокляли и надеятся, что предатель и коллаборационист был где-нибудь убит.
Однако, Леонид слышал, что как-то Елена говорила с его матерью Пенелопой, что получила письмо от Аполлона и ее беспокоит то, что она не может ему ни помочь, ни отказать. Но любая попытка в семье спросить что-то про Аполлона всегда заканчивалась лишь потоком мата в его сторону и запретом спрашивать. Аполлона Фордракисы хотели забыть как Герострата.
С отцом у Леонида отношения сложные, Филипп Фордракис человек жесткий и бескомпромиссный. Он, после предательства брата, любые проявления эмоций у сына рассматривал как слабость и блажь. А они были, и скрывать их эмоциональному греку было просто чертовски сложно, как через себя переступать. Отец одобрял или не одобрял друзей, вплоть до списка фамилий тех, кому запрещено подавать руку. Леонид не знал, как он может контролировать это в академии, но на всякий случай опасался. Хотя именно там можно было позволить себе немного воли и свободы. Лео нравилось быть душою компании, делать иногда совершенно сумасбродные вещи, спорить на опасные темы на грани устава. Вырвавшись из дома в Академии он отдыхал, ну или хотя бы старался, не боясь проявить себя. Он легко находил общий язык со всеми, подстраивался под собеседника, в разумных пределах, конечно.
Самая крупная ссора с отцом произошла, когда Леонид учился еще на 1 курсе Академии. Отец заявил, что настало время наказать Форратьеров за слишком большое давление на Карианский полуостров и отказ даровать свободу тем, кто ее заслужил своей кровью во время оккупации. Он активно призывал сына разделить это мнение, а также вполне прозрачно намекал, что сын, ежедневно находясь рядом с двумя Форратьерами, может увидеть и узнать что-то такое, что может стать “полезной информацией” как в подковерной, так и в открытой борьбе с этим семейством. Это было настолько неприемлемо и немыслимо, что Лео, забывшись, высказал прямо в лицо старшему родственнику все, что думал. Испытывая вполне понятную неприязнь к этой семье, он, тем не менее имел свои представления об офицерской чести, и быть шпионом, даже ради отца не собирался. Они полаялись с отцом до того, что обратно в Академию тот поехал с синяком на скуле. И требованием не перечить отцу, иначе он может оставить графский титул своему младшему брату Мудосу и лишить мятежного отпрыска фамилии, которой он недостоин. Возможно, это всего лишь фигуры речи. Но кто знает. Отец был ранен в голову во время гражданской войны, поправился, но это окончательно испортило ему характер. Врачи говорили, что мозг восстановился полностью, но видимо решил при этом наградить Филиппа Фордракиса взрывными приступам ярости.
Но хоть Леонид и отказал отцу в помощи с компроматом на Форратьера, он не мог удержаться от того, чтобы не наблюдать острым и недобрым глазом и запоминать все, что касается сложных характеров и поступков членов этой семьи.

Сын графа Клода Формаршана, Лоран с трудом вспоминает времена цегандийской оккупации. Семья графа, его мать, бабушка и сестра матери жили в простом бревенчатом доме. Лорану нравилось, как солнце золотит по утрам сосны за окном. Он знал, что отец и старший брат на войне. Это было где-то далеко. Иногда они приезжали, пахли потом, усталостью и железом. Маленький Лоран думал, что война - это каменистый, покрытый кострами остров, где все дерутся за то, кто прав. А тех, кто проиграл, сбрасывают в море. В какой-то мере, оно так и есть: в этом мире главное — сила, а Лоран почему-то любил совсем не связанные с ней вещи: рисунки и книги. Наверное, однажды, его сбросят в море. Но пока он хорошо научился отвечать на вопросы именно то, чего от него ждут.
С братом Жеромом Формаршаном отношения были прохладными, складывалось впечатление, что отец любил первенца, а получившегося 15 лет спустя Лорана считал просто случайностью. Граф Клод Формаршан входил в число тех, кто воевал плечом к плечу с императором и его сыном Юрием. Это предрешило судьбу семьи Формаршан. После цетагандийской войны они вернулись в шикарный замок. Однако ненадолго. Лоран радовался, что занимался интересными именно ему делами, рисовал, например, а отец обсуждал государственные дела со старшим братом. С ним же и ушёл сражаться за Юрия. Брат не вернулся из одного из сражений. Отец сохранил жизнь, но не влияние при дворе.
Некогда одна из сильнейших и влиятельных семей сейчас мало чем отличается от мелкопоместного провинциального рода, но стены дома помнят былое величие. Мать огорчена, и, кажется, не простила отцу его выбор и поражение, смерть старшего сына, хотя ранее во всем его поддерживала. Ей не хватает блеска и влияния, угнетает то, с каким пренебрежением на неё смотрят те, чьи имена она раньше могла даже не запоминать. Она ничего не говорит сыну, но временами дома находиться просто невыносимо. Часть дома в сильном запустении и, в целом, не очень радостная атмосфера. С простыми ребятами Лорану запрещено было общаться, а с теми, с кем раньше были дружны... Уже им было не рекомендовано с ним дружить. В глаза ему этого никто ничего не говорил никогда. Но все чувствуется.
Отец, потеряв старшего сына, взялся за воспитание младшего, но Лорана не покидает чувство холодности. Он будто бы не считает его… своим. Иногда, особенно если вечером бывает пьян, то может даже обронить бранное слово. Сразу после похорон брата, когда отец совсем допился до зеленых цетагандийцев, он Лорана напугал. Прижал к стене и злобно прошипел, что знает, чье он отродье, и пусть тот только попробует что-то вычудить, будет придушен. Лоран счел это белой горячкой, но осадочек остался. А потом его отправили в Академию, и семья с унылым поместьем перестала давить. Еще и сердечный друг появился в лице безбашенного русского Федора Форволынкина. Который, похоже, в принципе не понимает слово нет и … этим к себе тянет.

Лука Форэндрюс
Биография

История семьи Форэндрюс во многом зависела от того, что на их землях находятся рудные шахты. До открытия ПВ-туннелей технологии производства стали, и сами литейные изделия (оружие, инструменты, доспехи), были довольно примитивны, но это не мешало таким землям быть лакомым куском для завоевателей. Впрочем, Форэндрюсы быстро научились тому, что продавать оружие гораздо выгоднее, чем воевать, поэтому частенько переходили в плане вассалитета от одного графа к другому, сохраняя свою добычу руды и кузницы в порядке. Кто-то мог посчитать, что это негероически, но потом осознать, чье клеймо стоит на его мече или копье и успокоиться.
Когда жизнь стала несколько спокойнее, а войны пореже, то есть на Барраяре наступала эпоха индустриализации, Форэндрюсы взялись за строительство заводов. Сталь нужна всем. К тому времени произошло объединение Барраяра, так что попытки наложить лапу на их добро от соседей прекратились, теперь все платили налоги императору и светлели лицом. Много хорошего было у Форэндрюсов, кроме титула графа, старая аристократия не желала впускать в свои ряды новые лица. Некоторые в совете так вот мелко мстили за то, что порой голосовали в совете за выгодные промышленникам законы, подпитывая изрядно обнищавшую казну стальными деньгами. Но, что поделать, нет в мире совершенства. Добиваться политического влияния этой семье приходилось и приходится через чужие руки.

После того, как Барраяр получил доступ к высоким космическим технологиям, предки Форэндрюсов первыми сориентировались и начали активно их осваивать. Производство в их землях вышло на принципиально новый уровень. Это внесло немалый вклад в общее индустриальное развитие Барраяра, что было отмечено на самом высшем уровне.

Во время цетагандийского вторжения Форэндрюсы опасались потерять все, так как промышленные предприятия первыми шли на уничтожение захватчиками после военных баз. Как пройти в игольное ушко между коллаборационизмом и совестью, подсказал пример разветвленной Форратьерской фамилии. Модернизированные инопланетными технологиями заводы Форэндрюсов продолжали функционировать. Часть заготовок иногда пропадала при перевозке. Партизанские дикие земли знаете ли, так бывает. Истинный француз в любой ситуации будет находить золотую середину. Двадцать лет оккупации были для рода сложным, некоторые его представители погибли, признанные коллаборационистами, так как вошли в «расстрельные» черные списки партизанских армий. Некоторые, прямо скажем, заслуженно. Но в общем семья активно сотрудничала с армиями Эзара Форбарры и Петера Форкосигана, поэтому было кому после войны сказать в их защиту веское слово. Как и Форратьеров их за коллаборационизм не наказывали, правда злым языкам говорить всякое это не мешает.

В настоящее время предприятия Форэндрюсов производят гражданские летательные аппараты и выполняют государственные заказы на производство военного оборудования. И очень сильно преданы императору, потому что если Эзар потеряет к ним благосклонность, то их благополучие легко может полететь в тартарары, например, кто-то припомнит цетагандийские времена и под этим предлогом наложит лапу на чужие богатства. Отбирать чужое наши графы умеют виртуозно, гражданская война показала.

Отец: Гаспар Форэндрюс. Суровый, волевой человек, возглавляющий род и семейное дело. Истинный фор, глубоко преданный интересам Империи.
Мать: Хелена Форэндрюс, урожденная Форбреттен. В прошлом, известная красавица Форбарр-Султана, ныне графиня, жена и мать. Характер: темпераментный и жизнелюбивый.
Лука родился в 2826 году. В детстве был любознательным, веселым и непоседливым. Мама и все вокруг его обожали и баловали. Отцу, пока Лука был ребенком, тот не был интересен, тем более, что Гаспар Форэндрюс, как человек занятой и серьезный, был слишком далек от того, чтобы возиться с сыном.
До 12 лет Лука много времени проводил в обществе кузена Ардо Форбреттена, они часто куролесили вместе и даже сожгли сарай самодельными бомбами, играя в цетагандийцев и партизан. За сарай и бомбы обоим порядочно влетело.

Воспитанием сына лорд Форэндрюс озаботился слишком поздно и с неудовольствием обнаружил, что из наследника выросло совсем не то, на что он рассчитывал.
Лука достаточно быстро и легко усваивал программу своего обучения, но его характер, по мнению отца, был слишком легкомысленным. С 13-ти лет Лука увлекался сложением сатирических стихов и лимериков, играл на гитаре и пел (что неизменно вызывало восхищение у мамы и ее подруг), но на наследника рода, который возьмет в свои руки управление промышленной империей, мальчишка явно не тянул. Выбирать было из кого, у него была пара сыновей помладше, но отец не любил отступать, если только не видел в этом многомиллионной выгоды.

Не теряя надежды исправить свое упущение, он принялся усиленно воспитывать сына, желая сделать из него если не свою копию, то хотя бы сносного приемника. Ни к чему хорошему это не привело. Лука как раз вступил в переходный возраст и прессингу со стороны отца сначала поддавался (из почтения к отцу, как к главе рода), затем давление стало чрезмерным для него, и он начал бунтовать. Бунтарь в форской семье — это горе, а особенно во французской. Во-первых это некрасиво, во-вторых невыгодно, в-третьих перед соседями стыдно, как ты можешь управлять предприятиями, если ты семьей своей управлять не в состоянии? Наверное, не люби Гаспар безумно свою жену, он бы этого недоделанного революционера пристрелил по-тихому. Но она любила свое маленькое чудовище и enfant terrible продолжал свои опыты по уничтожению отцовских нервов.

С тех пор всё разладилось в доме Форэндрюсов. Начались скандалы с руганью и пощечинами. Лука держал оборону, часто сбегал из дома, на зло отцу шатался по злачным местам и притонам. Его лишали денег, запирали дома на месяц под замком, нанимали вместо гувернера старого солдата, который пытался приучить юношу к порядку. Потом отцу становилось жалко. Солдата. Подростку. судя по его выходкам заигравшегося в свободного художника не было жалко никого. Он отчаянно валился под откос, чего не могла уже не замечать даже мать.

А с шестнадцати лет в этот список добавились еще и бордели. Из солнечного мальчика Лука превратился в балагура, гуляку и бабника, который сопротивлялся всем попыткам призвать его к порядку.

Чтобы Лука не прославился своим скандальным поведением на весь Форбарра-Султан, отцу регулярно приходилось выкладывать круглые суммы или подсылать охрану с угрозами, затыкая жадные рты сутенеров и держателей любимых сыном притонов. В некоторых заведениях Луку после этого отказались принимать. Таким образом, о проблемах Форэндрюсов знал только узкий круг людей из числа близких друзей и родственников, которые поголовно осуждали поведение Луки, называя его позором семьи.
Лука в целом привык быть позором семьи и разочарованием для отца. В какой-то момент это даже перестало его трогать (хотя осадочек остался). Он кутил, гулял и шлялся по бабам, не особо задумываясь о своем будущем. Разве что когда деньги заканчивались и бабам приходилось реально нравиться, чтобы пустили погреться под бок за красивые глаза. В этом ему везло, красивый юный мальчик — это не всякая шушера, с ним можно было и по любви.

О его будущем, как это водится, подумал отец. Иногда ему казалось, что он единственный в семье умеет думать. Он уже смирился с тем, что старший сын для продолжения семейного дела не годится, но это не означало, что тот совсем не сможет приносить пользу Барраяру.
Не интересуясь мнением наследника, граф-отец подал для Луки заявку на поступление в Барраярскую Академию, куда как раз открылся набор.
Когда Лука об этом узнал, его возмущению не было предела. Для него это означало жизнь по приказу и еще более жесткие требования, чем предъявлялись к нему ранее. Плюс, военная служба в его жизненных планах не значилась никогда. Пусть все вокруг и вспоминали о войне, готовились к войне или через нее прошли, семью Форэндрюсов война затронула опосредованно, и потому Лука хорошо понимал важность военной службы, но не ожидал, что может сам пойти по этой стезе.
Впрочем, выбор: идти или не идти, усилиями отца не стоял вовсе. Приказ о поступлении Луки в Академию Император уже подписал, а с такими вещами не шутят.
Единственным положительным моментом в таком раскладе было то, что военная карьера открывала возможность попасть в космофлот, улететь с Барраяра и проходить службу в более цивилизованных мирах. Например, на Бете, что было бы идеально. Но, чтобы тебя выпустили на Бету надо было иметь идеальное в плане учебы и воспитания личное дело.

И пока Лука метался, определяясь с тем, как ему действовать дальше, выбор за него сделал случай. А точнее матримониальный скандал с участием Луки и некой форской девы, с которой Луке не посчастливилось накануне закрутить короткий роман. С девицей, если на то пошло, он только целовался, но приличные девочки такие недотроги, чуть тронул — сразу жениться! С проститутками общаться без денег (а выдачу средств ему прекратили совсем) было уже невозможно, он и так некоторым остался должен. Семья девы потребовала от семьи Форэндрюсов заключения брака. Лука отказался наотрез. Отец, доведенный до крайности выходками сына, поставил Луке ультиматум: или тот идет в Академию по доброй воле и без лишних споров, и сделает всё от него зависящее, чтобы не уронить честь семьи и получить хорошее назначение, или же его женят, и он всё равно отправится в Академию, но, как бы там ни повернулось дело, после выпуска он обязан будет обеспечить супругу и род Форэндрюсов наследниками. Может, хоть из внуков выйдет толк.
Лука, стиснув зубы, выслушал этот гневный монолог и ответил, что выбирает первый вариант.
Вопрос был закрыт.

Мишель родился в 2829 году, во время Цетагандийской войны, но совершенно не помнил ничего о ней. Их семью, Гастона, Орлин, старшую дочь Сильвию и маленького Мишеля цетская война почти не коснулась, в отличии от старшей сестры отца Реджины Формарсо, в замужестве Форнуар, которая вместе со своим мужем Тибо Форнуаром и двумя мальчиками-близнецами оказались в самом сердце оккупированной цетагандийцами Форбарр-Султане.
После войны родились еще младшая сестра и брат.

А вот гражданская война стоила семейству Марсо очень дорого. Гастон Формарсо всерьез горел внутренними политическими вопросами и судьбой Барраяра. Вероятно, он был весьма активен и откровенен в отстаивании своей политической позиции. Императора он признавал только одного, сына Дорки Юрия, и ему было странно даже представить Эзаровские притязания на трон.
В поместье Формарсо наездами бывали многочисленные политические единомышленники отца. И для 17-летней Сильвии это оказалось губительным. Ее роман с 25-летним Жозефом Форбернаром вызвал такой семейный скандал, что об этом узнал и довольно много понял даже 11-летний Мишель.

А дальше все рухнуло совсем, Гастон Формарсо, Жозеф Форбернар и еще несколько их сторонников были казнены по приказу нового императора Эзара. Узнав о том, что они арестованы, Сильвия с каменным лицом заперлась в своей комнате, а утром ее не нашли. Нигде. Не нашли и через неделю. А вот почти через 3 недели ее растерзанное тело нашли в безлюдной части окрестного леса. Вероятно, она ушла из дома, чтобы добраться до столицы, и увидеть своего отца и возлюбленного перед тем, что им предстояло, но кто теперь знает, с чем пришлось ей столкнуться в пути, с диким зверем или с человеческим отродьем?!

Орлин Формарсо, потеряв мужа и любимую дочь, сходила с ума от беспокойства, пока судьбы их были неизвестны до конца, но потом просто ушла глубоко в себя, где они были живы в ее воспоминаниях, полностью утратив связь с реальностью. Мишель нежно и преданно любил свою мать, очень скорбел по отцу и сестре, но он видел рядом маленьких Виолетту и Даниэля, несчастных, совсем брошенных мамой, хоть и окруженных заботами няни. Видел, как им плохо без отца, родной и теплой мамы и искрящейся весельем Сильвии, и насколько они не понимают ничего из того, что происходит. Мишель разрывался между тем, чтобы при маме держать строгое и печальное лицо, чтобы ненароком не оскорбить ее чувств, а при сестре и брате быть улыбающимся, деятельным, изобретательным на шутки и веселые истории, заводилой их маленькой компании, чтобы они не тосковали и расстраивались.

Мишель от природы был бойким, умным, любознательным, легко и с удовольствием брался за любое новое дело. А теперь еще и приобрел привычку всегда быть веселым, жизнерадостным, какая бы чернота не творилась в душе, придумывать всякие штуки, чтобы не сидеть на месте, даже тогда, когда больше всего хотелось забиться в угол в маминой спальне и часами смотреть на ее помертвевшее лицо.

Временами он мечтал о далеких путешествиях, иных мирах, но куда же он может деться от дома, на нем, на его ответственности сестра и брат, и вообще он наследник своего отца и пример для Даниэля.
Когда вышел указ императора об учреждении Военной Академии, Мишелю и в голову не могло прийти, что его это касается - он сын казненного “предателя” и старший мужчина своего рода, хотя после Академии можно получить назначение куда-нибудь… в космофлот! Межпланетные путешествия, другие миры, далеко отсюда… но потом он узнал, что близнецы Форнуар подали заявление и им разрешили пройти экзамены, с этого момента Мишеля Формарсо было уже не остановить…
Он заручился поддержкой преданного управляющего отца, который за долгие десятилетия уже стал неотъемлемым членом семьи и все эти годы поддерживал мальчика. Доверив ему заботу о матери, сестре и брате, Мишель с тяжелым, но дрожащим от предвкушения сердцем помчался сдавать вступительные экзамены.

Ты родился в 2827 году. Твоя мать до замужества носила фамилию Форвилль. Очень известная фамилия. Ее старший брат Раймон Форвилль сейчас второй раз женат, у него есть старший сын от первой, умершей жены Шарль Ксавье Форвилль (так что он тебе двоюродный брат) и еще двое младших мальчиков от второй жены.

Лорейн Форвилль вышла замуж за Джорджа Форбейтса из разведчиков, который к моменту смерти дослужился до полковника СБ. Он умер незадолго до конца войны с Цетагандой, когда тебе было около шести лет. Его смерть до сих пор кажется непонятной, скорее всего нарвался на цетагандийскую засаду. Форвилли, кстати, не слишком горели желанием общаться с вашей семьей, видимо, как ты уже понял позже, им сильно не понравилось то, что став вдовой, твоя мать очень быстро снова вышла замуж за не слишком знатного фора из простых военных, у которых больше чести, чем денег, Уильяма Форсети. Когда-то Форсети был одним из подчиненных Джорджа Форбейтса.

Отчим был спокойным, доброжелательным, справедливым, в душу особо не лез, на твою злость не реагировал, просто был рядом, и постепенно завоевал доверие, симпатию, а потом и фактически заменил отца.

Уже когда тебе было лет 14, ты впервые услышал от матери о том, что со смертью твоего отца связана не очень красивая история, которая могла повредить репутации семьи, поэтому Форсети дал тебе свое имя, усыновив, а не просто став опекуном. Но подробностей тебе так и не раскрыли, сославшись на военную тайну. Оказалось, что Лорейн и Уильям Форсети были знакомы до ее замужества, но так вышло, что им пришлось расстаться, а когда Форсети вернулся, она была уже замужем. Что поделать, война, и многие получают сложные задания, пропадают без вести. Некоторые возвращаются. Одна тревожная мысль иногда возникает где-то на границе подсознания не мог ли Форсети подстроить происшествие с Джорджем Форбейтсом? Ведь он появился в жизни семьи Форбейтс практически сразу после этого трагического события. Но в лицо же такое не спросишь.

Граф Константин Форвранов - человек сурового нрава и кажется, что родился с плазмотроном в зубах. Он даже после окончания обеих войн продолжает жить воспоминаниями о войне и в Совете Графов постоянно напоминает о том, где в Барраярской армии все еще непорядок. Он, как соратник императора и ближних ему людей вроде Петера Форкосигана, мог бы войти в высшее придворное общество с ноги, но отчетливо презирает политические дрязги и предпочитает находиться от них как можно дальше. Это хорошо для семьи. Эзар точно знает, что его надежный меч не станет пытаться лезть на трон, а по первой просьбе оторвет голову любому того желающему.
Оливье плохо помнит времена оккупации, и память о матери практически стерлась. Хотя, когда ее убили он очень горевал. Граф Константин был для него суровым человеком, который время от времени появлялся с чем-то вкусным и давал дергать себя за бороду. А потом маму убили. И этот человек забрал Оливье с собой в замок.
Там, как оказалось, жила его жена и сын Борис, постарше Оливье. Графиня Мария Форвранова поначалу не слишком тепло приняла маленького Оливье. Как-то случилось даже страшное. Она в окно увидела, как Оливье, зачерпывая пальцами ил из маленького прудика, рисует на стене странные черные фигуры, выбежала из застекленных дверей и с громким возгласом схватила его за руку. В другой руке ее оказался нож для бумаг, которым она только что вскрывала письма и совершенно о нем забыла. Испуганный мальчик стал отчаянно вырываться, и поцарапал об этот нож лицо. Графиня в панике отбросила нож, прижала его к себе и рыдала. С тех пор графиня стала относиться к приемному сыну гораздо теплее, чем к родному. Оливье рисовал цветы, правда, волшебные, которых не бывает. Он правда не знал, просто придумал такое, но графиню это чем-то напугало. От этого происшествия у Оливье на щеке остался шрам.
А вот с Борисом у них отношения так и не сложились. Старший брат не признавал Оливье, ревновал его к матери, и это стало поводом для непрекращающейся войны. К счастью, отец взял старшего в оборот и стал брать его с собой на Советы Графов, временами Борису просто не хватало сил донимать брата.

Родился в 2826 году, так что 7 лет его жизни прошли под Цетагандийской оккупацией. Впрочем, Павел из тех, кто ту войну помнит очень плохо. Его мать была подругой принцессы Катерины Форбарра и ее фрейлиной, так что ее эвакуировали как можно дальше в леса, но устроили с комфортом. Эвита Форклейн была из тех, кто умеет хранить тайны, перевязывать раны, кормить супом и создавать уют из говна и палок примерно с одинаковой виртуозностью. Она была помолвлена с кадровым военным из армии генерала Эзара Форбарры Георгием Форковальски. Это была история о любви в переписке и встречах урывками, во время одной из которых они все-таки поженились в 2825 году, когда Георгий, которого Эвита звала «Жоржем», наконец, перестал отговариваться «а вот убьют меня, и будешь ты полжизни вдовой». Зная его характер и любовь к тому, чтобы все было правильно, Павел подозревал, что у отца кто-то был и он просто не хотел обманывать невесту. Эта тайна осталась тайной, потому что Форковальски умел хранить секреты еще лучше жены. Рождение ребенка привело к тому, что Эвита не смогла помочь принцессе, когда та вздумала «бежать на войну». Куда ей было деваться от маленького сына? К тому же, после недавнего приезда Георгия, когда тот рассказывал об успехах Эзаровского командования и запивал горести можжевеловой водкой, она снова почувствовала себя беременной.

Историю появления на свет принца Зерга в семье Форковальски рассказывали вполголоса, но с яркими подробностями. Возможно, живи они все на Бете, Эвита издала бы об этом потрясающий любовный роман. Ее собственная семейная история по сравнению с этой драмой была зубодробительно типична. Разве что ей сильно повезло с тем, что муж с войны вернулся, а в последующую гражданскую без колебаний выбрал сторону бывшего командира и сделал молниеносную карьеру от просто офицера до начальника дворцовой гвардии в подчинении у главы СБ. Едва Эзар с семьей въехал во дворец, Георгий Форковальски взялся за дело и через несколько месяцев знал в лицо каждую мышь. Одно время, когда принцесса не могла обнародовать наличие у нее ребенка, сильно переживала, и здоровье ее пошатнулось, маленький принц переехал на время к Форковальски, так что можно считать его молочным братом Айвена, младшего брата Павла. Это создавало определенную сложность, так как потом, когда мальчика забрали во дворец, Эзар не слишком хотел, чтобы его сын воспринимал семью Форковальски «по-родственному», видимо, опасался. Он всего опасался, параноик почище свергнутого Юрия. Только умный, поэтому открыто противников не режет. У Павла много разных политических взглядов в голове и да, сыну такого человека, как глава императорской гвардии, наверное, сомневаться в правителях не пристало. Но одно дело, когда это все кто-то там далеко, а другое, когда вы бегали по одному дому и многое, о чем рассказывают, как о слухах, у тебя обсуждали дома или ты видел это собственными глазами. После гражданской войны в семье Форковальски начались сложности. Мать очень переживала за подругу Катерину, которая тяжело заболела. Пыталась ее поддерживать, устраивала какие-то женские посиделки, заставляла ее выезжать на море, а потом грянула трагедия. Официально объявили, что императрица умерла от болезни. Неофициально Павел знал, что мать, как фрейлина обнаружила ее мертвой в ее покоях. Катерина Форбарра выпила упаковку сильнодействующего снотворного. Какое-то время дома постоянно звенели разговоры об императоре, который не смог помочь любимой женщине и убил ее некоторыми своими решениями. Отец таких разговоров не одобрял. Это их с матерью друг от друга отдалило. Возможно, мать сейчас ревнует отца к службе, где тот днюет и ночует, а отец ее к Эзару, которому та помогает. Сама она по прежнему служит во дворце «хозяйкой», обеспечивая приемы, балы и другие дела, где важна женская рука. Сама мать спит и видит, чтобы принц женился, и тогда она сможет обучать нелегкому делу поддержания дворцового уюта и легких бесед новую принцессу.

Самого Павла и его брата Айвена отец воспитывал, явно готовя преемников себе, учил распознавать ложь, рассказывал что такое политика, придворная жизнь, почему вокруг власти всегда встречаются опасные люди, и как сохранить себя в этом “высшем обществе”. Павлу нравилось входить в число людей, которые чувствуют себя во дворце как дома, но абсолютно не нравилось делать вид, что он глупее, чем есть. То есть молчать, как истинный придворный, когда надо молчать, Павел не научился. Он все еще думал над тем, хочет ли пойти по стопам отца и после учебы прийти в СБ или вырваться из дворцовых стен, как из золотой скорлупы, и полететь к звездам. До сих пор его мотает из стороны в сторону.

Его брат всего на год старше принца, даже чуть меньше, чем на год. Пока мальчишки были маленькими, то дружили, но подрастающий принц под давлением Эзара явно стал выделыавать какие-то невообразимые фортели. Смерть матери его прямо подкосила. Незадолго до отправки Айвена в академию они крупно поссорились. Как узнал Павел, его брат привык к общению с Зергом почти на равных и не готов был, чтобы на нем вымещали желание повелевать и манипулировали им как хотели. Подробностей брат не рассказал, заявив, что это личное. Когда принц внезапно влетел в академию, то Айвен к его компании не прибился, видимо обида оказалась велика. Сложно сейчас описать как-то их отношения, видимо оба не могут ни простить, ни отпустить и все равно жизнью друг друга интересуются, но через пятые руки. Одному Павел рад, что его брат не попал в это осиное гнездо в четвертом отряде.

Одно время ему довелось, несмотря на свое внутренне очень циничное отношение к власти и дисциплине и желание доносить до окружающих свои представления о мироустройстве, быть капралом 3 отряда. Впрочем, для капрала у него был идеальный склад характера, он знал, за что втащить, чего не заметить, кого предупредить и как не лопнуть от искреннего разочарования в людях. Он часто напоминал сокомандникам, что при их уровне дисциплины, большинство закончит свою службу пингвином на Кайриле. Его за это прозвали «пингвином», но уважали, так как порядок он поддерживал и занудой не был. А однажды даже едва не пожертвовал жизнью, спасая товарищей. Томас Форуайт — довольно спокойный с виду и странненький парень, вдруг вычудил. Он на учениях собрал реальную бомбу (и где только настояшую “начинку” взял, удивительно?!), обвязался взрывчаткой и задумал самовзорваться вместе с двумя сокрурсниками, которые избрали его мишенью для шуточек. Павел поступил так, как в его понимании должен поступать командир — приказал идиотам бежать за куратором, а сам бросился на Форуайта, повалил его на землю, прикрывая собой. Он отделался тяжелым испугом и несколькими синяками — Томас неправильно собрал устройство и детонатор не сработал. Однако, желание капрала Ковальски урыть Форуайта было велико, хоть и понятно, а такое происшествие в отряде было серьезным недосмотром. Майор Форсети поговорил со всеми участниками конфликта и пришел к выводу, что Ковальски стоит с должности снять и заменить на Ставроса Форпарадиса. Он считал, что просмотреть в отряде травлю и нервный срыв — это однозначная серьезная ошибка. Павел до сих пор считает, что все это произошло лишь потому, что Форуайт гребаный псих. Куратор не стал снимать с него баллов, в награду за самоотверженность. Павла перевели в другой отряд. Его это сильно удивило (мягко говоря!), как и то, что Форуайта не только не расстреляли за хранение боеприпасов и попытку убийства, но даже не отчислили. Но как сын своего отца, он предпочел не задавать таких вопросов командованию и смириться.

Его отец Базиль Форколе был однокашником и приятелем того самого Доно Форратьера. безумного архитектора. Мальчики еще в юности сошлись на любви к искусству, правда, Базиль всегда был больше привержен классике, а мрачные кубические идеи Доно его скорее пугали. Он чувствовал, что его друг за творчеством скрывает какие-то темные семейные тайны, но лезть в форратьерскую паутину боялся. Правда, дружба с Форратьерами спасла его после оккупации, когда начинали отделять коллаборационистов от сопротивленцев. Да, Базиль учился у цетагандийцев архитектурным премудростям, все двадцать лет прожил на территории, которая быстро сдалась цетам, и вместо того, чтобы строить для партизан полезные объекты в лесах, он помогал возводить на Барраяре дома. Спасло его и то, что он совсем не занимался военными проектами, туда местных практически не допускали. У Базиля Форколе была абсолютнейшая и непоколебимая ненависть к черному, серому, защитному, с маленькими окнами. Он ненавидел все, что похоже на крепость или замок. И с радостью взялся перестраивать старые замки на новый лад. Надо сказать, что некоторые въехавшие после цетагандийцев бывшие хозяева сначала ворчали, что традиции предков похерены, а потом оценили видовые окна, современное отопление, освещение и материалы. Базиль женился на Селестине Формитт, у которой из-за войны практически не осталось родственников. По матери и правда у Паскаля к концу оккупации не осталось ни одного родича. Можно сказать, что отец полюбил бесприданницу-сироту и некому было ему запретить, потому что старшее поколение в лице отца взялось страдать от цетагандийцев, заливаясь вином. Наверное, дедушка думал, что если перед глазами прыгают зеленые человечки, то за ними угрюмой реальности будет не разглядеть. Впрочем, отцу было всего 19, когда его отец все-таки допился до смерти. Больше всего Базиль боялся, что на его младшую сестру обратят внимание цетагандийцы, жаждущие общества местных дам. Девушку он передал в семью Форгрей. В качестве приданого тетушке Карин достались подробно нарисованные планы четырех цетагандийских пограничных с партизанскими лесами усадеб, которые Базиль строил. Лучше сестра будет жить в тепле и сытости с унылым и уже немолодым Фергусом Форгреем, чем сойдет с ума после изнасилования. Но, видимо, у тетушки Карин были совсем другие взгляды на это, и она с братом после войны больше не разговаривала.

Паскаль унаследовал от отца тонкую душевную организацию и не раз успел понять, что на Барраяре с ней безумно сложно. Всем плевать, что и как ты чувствуешь, на что похож сегодня закат и какие стихи написал об этом поэт со старой Земли. Важно, насколько ты успел послужить Барраяру или планируешь это сделать. Мысль о том, что он будет учиться в военной академии, Паскаля не посещала ровно до того момента, как пришло приглашение. Он хотел быть архитектором, как отец. Он прорыдал сутки, и даже думал, не утопиться ли, но себя было жалко. В академии, несмотря на речи о том, что все здесь учатся и становятся офицерами, Паскалю быстро показали, что он слишком слаб, чтоб его считали за человека. И не то, чтобы он был единственным, кто плохо вписывался в военные реалии. Просто… ему не повезло с соседями. Первый отряд жаждал побед во всем и везде. Паскаль воспринимался ими как балласт. Картер Форэванс и Брэм Форлэнд изводили его постоянно. Паскаль устал от постоянных стычек, он тогда даже друзей завести толком не успел. И было видно, что капрал Форвранов, хоть и идеален, но в этих происшествиях занимает сторону обидчиков. Видимо Борис тоже считал, что всякие нелепые художники сами виноваты, что с людьми общаться не умеют и служат для спуска пара более перспективным курсантам. А потом произошло то, что изменило Паскаля навсегда.

Картер и Брэм подкараулили его после того, как он, в надежде научиться давать им отпор, ходил на поздние занятия по борьбе. После этого точно хочется в душевую, смыть с себя все последствия того, как тебя валяли по полу более сильные члены клуба Форхаузера. Паскаль мог поспорить, что в дверях стоял капрал Форвранов, смотрел и ничего не сделал. Просто. Смотрел. Как два здоровенных его соотрядника раздевают третьего. Потом… один держал, второй получал свое удовлетворение. Когда они поменялись, Паскаль уже не мог стоять на ногах и практически висел, опираясь животом на подоконник. Из-за полотенца во рту он едва не задохнулся, но если бы не кляп, то его крики услышали бы. Кажется, до этого он даже не представлял, что такое больно. Эту историю было уже не скрыть. Как он ни пытался. Паскаль хотел покончить с жизнью, но на это его сил к счастью не хватило. Он и встать-то, чтобы дойти до медика, не мог так, чтобы не согнуться от боли. Почему он тогда не сказал о Форвранове? Потому что… не был уверен что это именно он? Потому что узнал его.. его форму и ботинки, но лицо видел плохо? Испугался, что тогда то, что с ним сделают за любимого капрала всем отрядом, будет хуже смерти? То, что, в отличии от Паскаля, за Вранова впишется вся диаспора, он не сомневался. Может быть, и зря… но тогда он считал, что его и сейчас-то считают стукачом. Картер и Брэм вылетели из Академии с позором. А Паскаль был переведен во второй отряд, где и началась для него нормальная жизнь. Нашлись нормальные приятели. Он понял, что был на первом курсе слишком мягкотелым и чувствительным. Сейчас… его так просто не сломаешь. Но его до сих пор мучает то, что Борис Форвранов вышел из этой истории без единого пятна на репутации. Просто не мог помыслить о таком? Да неужели… как же красиво он врал на дознании!

Петер Формарков знал, что его судьба — стать образцом фора, человеком, который точно совершит что-то невозможное, а возможное уж точно сделает все. И еще немного. Так вышло, что обе войны он помнил. Пусть в цетагандийскую и был слишком мал. Его отец, Григорий Формарков, который был партизаном с первых дней цетагандийской оккупации, был вынужден забрать детей с собой в лес. Григорию было 6. Его Младшему брату Николаю 5, когда мать погибла. Это был цетагандийский ответ на партизанскую вылазку. Стреляли по приграничному к лесу району, попали в их дом. Мальчиков не было дома, жарким летом они мокли в илистом пруду, пытаясь ловить рыбу руками. В воронке все, что осталось от их дома, выглядело оплавленными кубками игрушечного конструктора. Для великанов. Петер помнил, как их забрала какая-то незнакомая женщина, пыталась успокоить, поила чем-то жутко горьким, наверное, настойкой на травах с явной дозой спирта. Через неделю на пороге появился суровый мужчина с таким же соратником. Их лица были будто из той же красноватой скальной породы, которая служила местным лесам основанием. Это был Григорий Формарков и его ординарец из оруженосцев, который потом временами был кем-то вроде няньки для сыновей командира и многому Петера научил. Так мальчики оказались в лесном партизанском отряде и дальше кочевали вместе с отцом по пещерам, землянкам, деревенским домикам, а порой вовсе спали под навесом или в кустах под открытым небом. После такого детства Петер ничего не боялся… кроме одного. Но об этом позже. Матери своей Петер не помнил практически, но очень полюбил семью отцовского ординарца. Его жена, которая готовила отряду и штопала порванные бойцами вещи, была потрясающей женщиной. Впрочем, по возрасту скорее воспринималась бабушкой, чем матерью. У нее не было своих детей, как то Петер узнал, что они погибли в самом начале войны. Правда, порой приходилось с братом соперничать за ее внимание. Возможно, Николай был больше похож на кого-то из детей тетушки Дары. Вот она его и отмечала. Григорий Формарков легко мог использовать детей для передачи важных бумаг, "одолжить" кому-то в разведку, чтобы разведчик привлекал меньше внимания. Тетушка Дара частенько тихо ругалась с мужем, чтобы тот вразумил господина Формаркова, что детей не стоит так рискованно везде отпускать. Но таков уж был отец. Он отдавал делу всего себя и требовал того же от всех, кто оказывался рядом с ним. Он и сейчас такой. На гербе Формарковых можно было бы написать девиз «Сделай или умри». Но лучше было сделать и не сметь умирать, подводя товарищей, которым придется делать за тебя твою работу. Тетушка Дара напрасно боялась. Николай и Петер Формарковы пережили Цетагандийскую войну, отделавшись тяжелым испугом.

А вот в гражданскую им повезло меньше. Отец однозначно поддержал Эзара и не мыслил себя где-то далеко от самой гущи событий. У него была возможность отсидеться в своем дальнем углу, он был не слишком интересен тем, кто делил власть, ибо никоим образом не мог претендовать на престол. Но был хорош в командовании. Когда сыновья 13 и 14 лет попросились с ним, он их конечно же взял. Для Григория Формаркова любой, кто мог приносить пользу отряду, должен ее приносить по максимуму. А теперь мальчики даже могли уже держать в руках оружие. Как-то они должны были передать посланнику Эзара сведения о расположении вражеских отрядов на территории графстве. Связи в этих горах ни черта не было, приходилось по-старинке, изображать детей местных крестьян, а карту памяти надежно запрятать. Но им не повезло. Именно в той деревне, через которую надо было пройти, попался дотошный вражеский патруль. Возможно, их предупредили об опасности. И о том, что у Формаркова есть в отряде дети.
Один из братьев вышел к патрулю. Второй спрятался в кустах со своей флешкой. Они тогда тянули соломинку, потому что чуть не подрались, кто пойдет… каждый считал это важным приключением. Дураки. Николая узнали в лицо, уже сталкивавшийся с семьей Формарковых боец из отряда императора Юрия. У Петера хватило сил не выскочить и не попытаться противостоять голыми руками патрулю, расстрелявшему брата. Ем хватило сил оставить его там, где он упал. Ему хватило сил дождаться пока патруль уйдет и дождаться связного, чтобы именно сегодня передать сведения. Ему тогда будто выжгло что-то внутри. А дома… его впервые в жизни обозвали трусом. Это было жутко. Больно. И спьяну. Но как быть, когда слова уже сказаны, поняты, приняты, и высечены на камне, который придавил душу? С тех пор Петер Формарков поклялся, что больше никто не будет рисковать вместо него, не погибнет вместо него и сам он не даст повода усомниться в его храбрости. В академии ему стало немного легче. Здесь не были так отчетливо видны призраки матери, брата и двух прошедших войн, среди которых одиноко жил самый эффективный человек барраяра — генерал Григорий Формарков. У Петера создавалось чувство, будто отец без сражений ржавеет, как железный меч. Но беда была тому, на кого он обрушивался со всем своим боевым пылом. К счастью, на сегодня это были некие соперники по мировоззрению в совете графов. Отец очень давно говорил, что мечтал в свое время отправиться учиться на пилота, когда собирали отлетающих на Бету к инструкторам. Но в его положении, которое он занимал на Барраяре, это была совершенно невозможна и бесплодная мечта. И сейчас Петер думает, что, возможно, отцу станет немного легче, если в их семье кто-то свяжет жизнь с космофлотом. Оторвется от земли, которая порой кажется слишком душной.

Биография
Ты родился в 2826 году. И тогда тебя звали Морис Аллар. Твой отец Жозеф Аллар был оруженосцем графа Юджина Форгрэма. До войны французская диаспора с английской так близко не сталкивались, чтобы прямо клятвы, но война многих сделала просто барраярцами, которые ценят любую возможность вместе навалять проклятым мутантам с цетаганды. Твою мать звали Илона, она пекла лучшие в мире булочки с корицей, умела так надеть ведро на голову перепившему конюху и громко построить дворовых слуг, что даже когда война закончилась и Форгремы переехали в графскую резиденцию, где больше не надо было отстреливаться, осталась домоправительницей и по привычке оставила среди слуг армейские порядки. Зато сына временами очень баловала.
Саймон - сын графа был очень, на твой взгляд, странным парнем, чрезмерно чувствительным, желавшем вечно чего-то эдакого, чего «в этой глуши не найдешь», а побывав в столице Барраяра, мечтал возвращаться туда чаще и чаще. Там у него завелся приятель, к которому он уезжал на выходные и праздники - Филипп Форгари. Пару раз приятель этот приезжал и в поместье погостить. Общительный, но тоже странноватый тип, рассказывал про какие-то другие планеты и неприличные штуки. Мама запрещала про такое слушать, но как не слушать, если ты тут по делам шастаешь, а они.. сидят у камина и треплются, про мужиков с сиськами, про города под землей, про перелеты космические, про девиц у которых по серьгам можно узнать девица она или уже не совсем…
А потом в 2844 году, летом приключилась беда. До всей этой истории Морис с Саймоном особо не общались. Что было этому тонкочувствующему до слуги-оруженосца? Морис предпочитал охам, вздохам, инопланетным передачам и заумным книжкам вкусно поесть, скачки на лошадях, сезонные ярмарки и другие понятные удовольствия. А тут страшный скандал. Выяснилось, что в столице, парень познакомился не с инопланетницей, как утверждал, а с мутантом. Как вот на этой самой другой планете бывает, когда с виду девка, а если штаны снять — срам совсем не девичий. Причем знал об этом, поганец. Отец, грешным делом,познакомился и его чуть кондрашка не взяла. Звали это нелепое создание Пэрис Доусон. Парня отец чуть не затряхнул, наорал и настрелял на международный скандал с этой самой (этим самым?) Пэрис, который разгребал дипломат Форгари.
Потом Саймона привезли в поместье и в буквальном смысле заперли. Сначала в комнате, потом, когда стал пытаться бежать, в подвале. Отец регулярно бдил за ним, устраивал ему допросы и выговоры, принуждал к каким то по его мнению мужским и полезным занятиям. Морису эта гнетущая атмосфера в замке дико не нравилась… но не его дело обсуждать решения господина. Его приставили к Саймону чем-то средним между слугой и тюремщиком. Иногда Морис передавал тому еду получше или какие-нибудь книги. Парня был жалко, он выглядел как жертва жестоких цетагандийцев, проведшая год в плену. Так они начали общаться несколько ближе.
В 2845 году объявили первый набор в Академию, и отец Саймона обрадовался. Сына надлежало перевезти туда и отдать в умелые руки преподавателей, которые выбьют из него дурь. Перевезти сына сам он не мог, незадолго до дня экзамена его, как одного из аудиторов, срочно приказом императора отправили по делу в соседнее графство. Перевозили другие домочадцы. По дороге, уже в Форбарр-Султане, Саймон уговорил Мориса помочь ему бежать, он обещал, что только даст весточку любимому в посольстве. Что не умер, что не разлюбил. Саймон солгал и к вечеру не вернулся.
Когда все вскрылось, Морис думал, что его убьют. Но его только побили, а потом поняли, что завтра экзамен в академию и руководству вместе с императором не объяснишь, куда девался Саймон. Правда слишком отвратительна. Поэтому, пока беглый наследничек не найдется, Морису надлежит Саймона заменить. Подмена была возможна, Морис был похож на Саймона габаритами и немного внешне, от этого даже временами всякие нехорошие подозрения бывали, но он уверен, родители друг друга любили, просто так получилось. Потом приведут беглого, покаются перед ректором, бывшим сослуживцем деда, и Морис сможет уехать в графство. Поначалу Морис думал, что вот вот отправится домой. Потому обзавелся друзьями и молился предкам, чтобы Саймон нашелся как можно позже.
Только вот что делать, если Саймон не найдется совсем? Не хочется жить чужую жизнь. Но, получив офицерское образование, не хотелось бы при этом возвращаться к обязанностям слуги. Да и за Саймона он временами переживает.
Кстати, Морис подозревает, что друг Саймона, Филипп Форгари, может что-то знать о его судьбе. Филипп все эти годы делает вид, что в академии учится настоящий Саймон, вероятно, отец попросил его не выдавать поддельного Саймона. Но в то же время общества подложного Форгрема он избегает и не откровенничает с ним.

Искандер Форкаллонер - один из самых известных партизанских командиров Цетагандийской войны. За этим греком действительно охотились спецслужбы сатрап-губернатора, и удивительно, как он успел жениться на Элени Форморель. Родители не сразу одобрили этот брак, потому что она она не была гречанкой. Вместе с тем, Элени стала лучшей женой, которую только можно было себе представить, и уже через год её ставили в пример другим греческим девицам и жёнам, которые также ждали своих мужей и отцов, возвращавшихся в домашнее тепло передохнуть, чтобы потом снова взяться за борьбу с врагом. У них с Элени родилось двое детей, оба мальчики — Аристид и Северин.

Греки во время Цетагандийской войны жили тяжело, но дружно и помогали друг другу, так как семьи у них огромные, и даже те, кто троюродная и четвероюродная родня, все равно считаются братьями и сёстрами. Иногда за мальчиками Форкаллонерами присматривали дяди, тёти, и они привыкли к тому, что вокруг все время кто-то есть, к огромной греческой семье. Однако когда война закончилась и отец вернулся, им пришлось практически заново знакомиться, потому что отец дома появлялся очень ненадолго, чаще по ночам, чтобы его не могли обнаружить цетагандийские патрули.

Старший сын Аристид пошёл характером в мать: спокойный, молчаливый уравновешенный. Этим он временами раздражает своего отца, потому что “грек должен быть греком”. И такой характер кажется Искандеру слишком спокойным, слишком “никаким” для того, чтобы достичь в жизни хоть какого-то успеха и быть достойным своей семьи. Однако он понимает, что Аристид при этом умён и, несмотря на проблемы с физическими тренировками, у него есть шанс в других сферах. Отцовский взгляд не застилает ярость, он даже подумывает о том, что сын в штабе- это не такая плохая идея, как ему казалось поначалу, но проходит время - и ворчание по этому поводу начинаются заново.

Северин напротив весь отца, и поэтому частенько попадает в истории, после которых гнев неизбежен, и это грек, как он есть. Отношения сложные. Это не означает, что у них какая-то война, просто “находит коса на камень” и оба упрямца гнут свою линию. Конечно же, Искандер её сгибает в правильную сторону. Потому что он старше, а ещё в греческой культуре почитание старших - основа основ общества.

У семьи Форкаллонер есть стыдная тайна. Один из братьев Искандера по имени Эрмис стал после Цетагандийской войны “слетать с катушек”. Ему везде чудились враги, он мог признать цета в случайном прохожем или пытаться взорвать телегу, клянясь, что это вражеский флаер. Приступы такого рода сменялись апатией и меланхолией. Так как Эрмис взялся злоупотреблять крепкими напитками и разными веществами, он приблизил момент, когда, напав, на дом своего старшего брата, считая его цетагандийской крепостью, погиб в перестрелке. Сложно сказать, кто именно его убил, отстреливался не только Искандер, но и пара его боевых товарищей, прибывших в дом отметить годовщину победы над цетами.

В семье ходят слухи, что это было сумасшествие, хотя никто это вслух не произносит, потому что сумасшедший - все равно что мутант, поэтому версию с наркотиками любят больше. Однако же у некоторых эта история порождает определённую фобию, заставляющую прислушиваться к себе намного внимательнее, чем хотелось бы. Все-таки иногда проблемы с головой передаются по наследству.

И отец, и брат порой замечали, что Аристид ведёт себя несколько странно. Не часто, но происходит с ним возможные приступы меланхолии. В такие моменты он рассеян, нервозен, слабо реагирует на происходящие вокруг события и заметно хуже справляется с обычными делами. Потом он приходит в себя и опять действует медленно, но верно. Это вызывает тревогу, которую каждый проявляет по разному. Аристид замыкается и молчит, делая вид, что все в порядке. Искандер ворчит и грозится допросить сына с пентоталом, в глубине души опасаясь дурной наследственности и того, что случилось с Эрмисом. Брат же не думает о столь тонких материях, но уже давно пытается выяснить у Аристида, кто его вгоняет в депресняк, чтобы просто и по-гречески вколотить эту скотину мордой в кирпич, но брат до сих пор так и не признался в причинах своих переживаний, и эти странные приступы”не пойми чего” не объяснил.

История рода Форпарадис тесно связана с историей Карианского полуострова и пресловутой греческой свободой. Форпарадисы жаждали этой свободы, но она им регулярно выходила боком.
Про полуостров скажем вкратце. Так вот в 2707 году, во время одной из бурных междоусобных войн, Карианский полуостров заявил, что империя будет идти лесом, а у них тут свое маленькое государство с блекджеком и козами. У греков было несколько особо уважаемых родов (по числу сегодняшних графских фамилий), и вот советом этих самых родов и должен был управляться полуостров. Совет сам себе избирал правителя на пару лет, а потом мог поменять его. Кто-то из Форпарадисов бывал среди таких правителей, память об этом хранится в семейных анналах. В целом, греки считали, что это исторически идеальная форма правления, как была на старой Земле у их далеких предков, подаривших человечеству самых великих философов.

В 2783 к власти пришел Дорка. Он взялся за объединение Барраяра и преуспел в этом деле, свободные греки тому только мешали. В 2787-2788 на полуострове шла война в которой активно действовали войска ближайшего к нему соседа Пьера Форратьера. Он уже тогда полностью оправдывал прозвище «кровавый». Форпарадисы сильно пострадали во время этой войны. После того, как Эзар пришел к власти, грекам разрешили собственный суд вместо графского по вопросам, которые не касаются госизмены, но все равно приходилось делиться доходами с графом Форратьером и терпеть его власть. Так что эта ушедшая в глухое подпольное недовольство больная тема остается. Она похожа чем-то на историю с Ирландией. У греков есть славная история борьбы за свободу, свои герои, ядреные песенки про сраную форратьерскую армию, но на деле они все часть большой империи и в Совете графов их представляет Форратьер (сейчас это отец Джесса Филипп Форратьер).

Дед Ставроса, когда пришли цетагандийцы и подмяли под себя весь юг, включая земли Форратьеров, не ушел, подобно большинству греков, в подполье, а попытался договариваться. Он сохранил за собой фактически место управляющего частью земель Карианского полуострова, в чем-то помогал своим устроитьс, даже тем, кого подозревали в связи с партизанами. Вертелся, как уж на сковородке, стремясь к хоть насколько-то большей свободе Карианского полуострова, наворотил дел, подписывая цетские бумаги. За это Костас Форпарадис был после окончания цетагандийской войны объявлен в числе коллаборационистов, приговоренных к смерти. Он не стал дожидаться императорского четвертования, застрелился сам. Семью лишили графского титула, но наказывать сыновей не стали.
Старший сын погибшего, отец Ставроса Грегорайос Форпарадис, затаил обиду на произошедшее, он считал, что не все в жизни отца было так однозначно, он не был среди тех одиозных личностей, что помогали убивать своих сограждан, а только искал способ выжить для тех, кто по каким-то причинам не мог уйти в леса. Возможно, он просто идеализировал отца, который его воспитывал, и пытался оправдать в том числе и себя. Про то, что он делал во время цетагандийской войны, он рассказывать очень не любил и от этих разговоров отмахивался, потом уходил и пил что-нибудь крепкое, по греческой привычке не пьянея. Он явно старался искупить отцовские прегрешения, считал, что теперь не отступит от верности императору ни на шаг, не позволит своей семье стать изгоями, не позволит своему сыну испытывать такой стыд, как пришлось испытать ему. Он просто не знал при всей своей греческой прямоте, что верность сыну Дорки его не спасет. Гражданская война разделила семью надвое. Его родной брат, дядя Ставроса, Гектор, уже при своем юном для такой должности возрасте поступивший в число имперских аудиторов, предупреждал, куда клонятся чаши весов, что император сошел с ума, что Эзар придет к власти, и это уже решено. Грегорайос и его люди сражались на стороне императора до последнего, Ставрос помнил его слова о том, что никто не посмеет говорить, что Форпарадис — флюгер, который бежит за изменившимся ветром. Его казнили в числе сторонников поверженного императора. Ставрос лишился дома и переехал жить к дяде вместе с матерью, которая полностью ушла в конезаводчество и подготовку лошадей для скачек. Некоторых сама тренировала, что было жутко неприлично для леди. Поговаривали, что еще немного, и ее увидят среди жокеев. И нет, это не было комплиментом. Впрочем, после казни мужа Теодора Форпарадис имела это общество ввиду и пропала из светской жизни. Про бывших подруг она говорила, что предпочитает, когда кобыла носит уздечку, а не шляпку с цветами.
Гектор Форпарадис отправил племянника в академию, перед тем серьезно поговорив с ним, чтобы рассказать, каких трудов ему стоило добиться зачисления туда мальчика со столь неудачным происхождением. Однако, если он будет отличаться прилежанием, то сможет начать жизнь с чистого листа и получить почетную для фора военную профессию. Дядя был практичным человеком и кормить лишний рот отчетливо не желал.

Стюарт родился в 2827 году и мало помнит свое раннее детство.Но в его памяти прочно засело, будто вылепленное из гипса, практически постоянно застывшее в какой-то печальной и упрямой гримасе лицо мамы, фор-леди Маргариты Форгрант. А еще ощущение звенящего холода, молчаливого напряжения, зловещей тишины, когда семья поневоле собиралась в одной комнате. Стюарт не помнил, чтобы отец с матерью сказали при нем друг другу хоть десяток слов. Наедине же с сыном Маргарита была если не веселой, то вполне оживленной, ее теплые руки пахли лавандой, а шуршащая ткань платья холодила щеку, когда Стюарт прижимался с ней и очень хотел, чтобы мама весело смеялась - он сам старался подавать ей пример и тормошить ее.
А потом им пришлось расстаться. Уже позже Стюарт понял, что, вероятно, это была необходимость, связанная с войной, но война давно кончилась, а отец с матерью не пытались вернуть его, лишь изредка отвечали на его письма. Конечно, в основном, мать. Отец иногда добавлял пару нравоучений в конце.
Таком образом, Стюарт 5 лет воспитывался в семье оруженосца, куда был отправлен подальше от столицы. Семья эта с кучей детишек мал-мала -меньше обитала в горной деревне, пока глава семейства служил лорду. Стюарт пережил все потрясения военных лет в этой большой семье, где нравы были провинциально просты, вокруг горные пастбища, лошади, козы, собаки и куча родственников. О светских манерах пришлось вспоминать лишь в 17, когда парня вернули в дом Форгрантов.
Мама долго плакала, обнимая его и как будто украдкой поглядывала на отца. А отец, Эдмунд Форгрант, встретил его как незнакомого молодого человека, зачем-то приехавшего погостить к ним.Тем больнее было видеть недовольство на его лице, когда сын демонстрировал свои “овечьи манеры”, как презрительно бросил однажды лорд Форгрэм. Но мать это умиляло и забавляло, она ласково учила его манерам настоящего фора, постоянно гладила сына по голове и жадно слушала его веселые рассказы о жизни в пастушьей деревне, и ее лицо становилось светлее и счастливее. И она начинала вслух мечтать о том, какая блестящая карьера ждет ее сына. Отце же эти разговоры не поддерживал, а однажды вообще взорвался глухой яростью при упоминании об императорской службе.
Стюарт, с одной стороны, с радостью уехал в Академию подальше от презрительных взглядов отца, с другой стороны, он тревожился за мать, которая была вынуждена остаться снова одна наедине с лордом Форгрэмом - два чужих человека в одном доме, здоровающиеся за завтраком с аристократическим изяществом.

Мать Томаса Татя Форкотова вообще замуж не собиралась. Она в свое время даже клятву дала, не смотреть на парней до конца войны. Поэтому ходит семейная легенда, что до конца войны она всегда, близко общаясь с отцом, закрывала глаза. Впрочем, на остальное она глаз не закрывала и помогала партизанам как могла. С невозмутимым холодноватым Брайсоном Форуайтом она познакомилась, став его проводницей по горной тропе. Через две недели пути, добравшись до нужного перевала, они уже с трудом представляли себе жизнь порознь. Война делает все чувства острее. Первыми рождались дочери. Целых три сестры, прежде, чем у них получился маленький брат. Девочки появились на свет ближе к началу оккупации, так что встретили победу над цетагандийцами взрослыми. Томасу предстояло лишь тянуться за своими боевыми сестрами, которые во всем вышли в мать. Александра, Виктория и Юлия. Родители специально выбирали имена, которые звучали почти одинаково в русском и английском. На фоне Защитницы, Победительницы и и родившейся в июле бойкой наследницы духа римского императора, который «пришел, увидел, победил», мальчик все свое детство смотрелся бледно. Брайсон Форуайт переживал, что его дочерей, столь рьяно взявшихся за партизанскую борьбу, потом не захотят брать замуж. Зря, потому что к концу войны боевые товарищи оценили каждую из девиц и уже к гражданской войне у Томаса не осталось ни одной незамужней сестры.
С Форкотовыми у Форуайтов складывалось сложно, родня матери считала ее избранника слишком чопорным, на традиционные русские праздники они приезжали явно напряженными, отец категорично запрещал сыну пить водку. Правда кузены все равно наливали.

Сестры явно спелись против Томаса, с годами ему это стало понятно. Возможно, им было обидно, что отец выделяет этого хрупкого мальчика лишь потому, что он единственный сын и наследник мужского пола. Они не гнушались воткнуть шпильку каждый раз когда могли. Показать ему, что он слабоват для столь прославленной семьи. Последыш. Получился так себе. Родители бы такого не позволили в открытую, но девушки были хитры, так Томас научился с детства наблюдать за окружающиими, чтобы понимать когда этот клубок змей готов кусаться, а когда можно выдохнуть. Это была удивительная смесь любви, ненависти и восхищения, девушками, которые жили как хотели, смело заявляли о своих желаниях и получили после войны признание за героические действия, разве что официальных званий и должностей у них не было.

В юности Томас грезил о путешествиях между мирами, о том, как найдет свои славу и счастье на других планетах. Возможно, лишь потому, что будет знать — вокруг на триллиарды миль нет ни одной его сестры. Его с ними просто не станут сравнивать. Надежда на то, что, вылетев из семейного гнезда, они станут менее несносны, не оправдались. Мама регулярно по русской традиции собирала семейные обеды, которые для Томаса превращались в пытку. Его обязательно выспрашивали о победах и достижениях, которые Томас должен был предъявлять, как будто под письменным столом у него спрятан маленький победный конвейер!

Так вышло, что Томас Форуайт оказался участником одной из историй о резне Юрия Безумного. Томас в это время гостил в семействе Форбайеров, старых полковых отцовских друзей, которых подозревали в сотрудничестве с Форкосиганами в попытке захватить престол. Томас любил у них бывать, ездить на лошадях знаменитого Форбайеровского конезавода. В тот вечер погибли все, кроме Томаса и младшей дочери Летти Форбайер. Девочку во время взрыва прикрыл стол. Томас, прежде, чем его откопали, провел день с сильно поврежденным трупом Иво Форбайера, старшего сына и наследника графа на 10 лет старше Томаса, который с тех пор порой снился ему в кошмарах. Юноша спас жизнь Форуайту, но лишился своей. В качестве подарка от императора к Зимнепразднику, во время торжественного семейного ужина принесли коробку со взрывным устройством. Иногда Иво Форбайер становился реальным внутренним голосом, который приходил, чтобы обсудить с Томасом то, что того расстраивало. Воображаемый мертвый друг… не то, о чем будешь рассказывать другим.
Впрочем, когда Томас попытался в Академии избавиться от вечно смеявшихся над ним курсантов, которые скорее всего были из семей, поддерживавших кровопийцу Юрия, Иво был согласен, что стоит с этим покончить. Он почти убедил Форуайта, что умирать не страшно, если за правое дело. Тогда он и решился выйти навстречу врагам, обвязавшись взрывчаткой, но перепутал провода и ничего не взорвалось. В этот момент капрал Павел Ковальски бросился на самоубийцу и накрыл его собой, считая, что спасает жизни стоявших рядом курсантов. Форуайт с тех пор оказался надолго под наблюдением майора Форсети.

С тех пор Томас понял, что даже у воображаемых друзей есть свои тараканы и Иво вполне себе может ошибаться. Или просто хотеть отомстить за свою семью чужими руками. А чем ближе к экзамену, тем меньше в голове оставалось места для чужих голосов. И к лучшему. Знакомство со Ставросом Форпарадисом тоже сделало свое дело, когда Томасу было трудно, он скорее думал о том, как бы поступил в этой ситуации Ставрос. Живой друг во многом лучше воображаемого. Однако кошмары с участием Иво не прекратились. Томас чувствует себя предателем по отношению к Иво, которого вспоминает все реже и признаться, опасается, не ревнует ли мертвый друг к живому. Это было бы опасно для Ставроса. Иногда он сжигает в память об Иво в жертвенной чаше какие-то подношения и пытается успокоить того. Но кошмары продолжаются.

Графы Фортрейси ведут свою историю от тех времен, когда появились самые первые приставки «фор». Вы можете быть императором или мультимиллиардером, но скорее всего, по шкале родовитости Фортрейси вам или ровня или гораздо выше. Древность титула - важная вещь, она превращает просто человека в живую легенду. По крайней мере Уильяма учили так. Каждый Фортрейси - это золотой стандарт форской аристократии, без примесей и допущений, их путь в том, чтобы сохранять среди войн, волнений и беспорядков то идеально форское воспитание и восхищение прекрасным, которое отличает человека и аристократа от чучела с плазмотроном.

Дядя отца Уильяма — Генри Фортрейси был любимым художником императора Дорки до оккупации, именно его руки портреты императорской семьи и прекрасные пейзажи висели во дворце. Кое-какие даже пережили обе войны. Портрет бывшего императора Юрия, правда, теперь в галерее не увидишь, но его даже Эзар не смог уничтожить, слишком хороша была работа, ходят слухи, что он был за огромные деньги выкуплен бывшим любовником свергнутого императора Доно Форратьером и теперь висит у него над кроватью. Однако, кто проверит, в спальне старого Доно никто из Фортрейси не был и вроде как не собирался. Кто-то говорил, что видел этот портрет у Форратьеров в поместье. Разговоры об этом портрете шли часто, говорят, что в нем было спрятано что-то важное, что Генри хотел сохранить во время гражданской войны. Он, к сожалению, погиб при атаке эзаровских сил на дворец.

Во время цетагандийской оккупации граф Сэмюэль Фортрейси, отец Уильяма, оказался на оккупированной территории. Он не был среди кадровых военных, и, признаться, был для войны слишком утонченным человеком. Еще и подслеповатым, что делало его абсолютно бесполезным в бою. Зато музыкальный слух у графа был идеальный, как и нюх на то, откуда пахнет жареным. Сэмюэль стал графом в первый месяц войны — сердце его отца не выдержало и тот упокоился, так и не узнав, что война затянется на 20 лет. Дядя Сэмюэля эвакуировался вместе с императорской семьей куда то в леса. О семье, как водится среди творческих людей, не подумал. В лесу без императорской помощи Сэмюэлю и его семье было не выжить, поэтому он затаился, попрятал семейные ценности по углам и согласился поселить у себя некого цетагандийского лорда. Со временем, цетагандиец сильно обогатил представления графа о прекрасном, даже познакомил с некоторыми инопланетными видами искусства, которых до того на Барраяре не было. Правда Сэмюэль все больше уходил в себя, в игру на рояле, создание вечеров в барарярском стиле для цетагандийцев, желавших узнать больше о местной культуре. Похоже, что он искренне считал, что это поможет сделать их более терпимыми к местным, покажет им, что барраярцы - не дикари, подлежащие истреблению, а народ, которому тоже присуще чувство прекрасного. Его жена, графиня Сесилия Фортрейси не одобряла коллаборационизм мужа, они ссорились. Она постоянно слышала о случаях насилия над барраярками, правда их цетагандиец не интересовался женщинами, так что себя она чувствовала практически в безопасности. Зато развела широкую женскую шпионскую сеть, что и спасло семью после войны, иначе бы всех Фортрейси за коллаборационизм бы точно по головке не погладили. Ее позывные были «Алиса», и «Сеть Алисы» действовала скрытно и неожиданно, женщин на этой планете не привыкли воспринимать всерьез, они часто были лишь фоном, способным видеть, слышать, запоминать, внушать и отправлять письма. Иногда простая акварельная открытка могла содержать больше информации, чем с трудом переданная шифровка. Мама много рассказывала о Раймоне Форратьере, который, оказывается, у них часто бывал. Точнее не у них, а приезжал на цетагандийские встречи. Иногда передавал какие-то сведения партизанам по Сети Алисы. Правда, каждый раз вспоминая об этом, она так вздыхала, что Уильям одно время боялся обнаружить себя внебрачным отпрыском форратьерской фамилии. Но вроде бы все-таки нет. Правда, у нее был какой-то нездоровый пунктик на то, что ее ненаглядного сына кто-нибудь развратит, потому что проклятые цеты творили ужасное, и она насмотрелась. Это породило в Уильяме сопротивление. Он решил, что если уж на то пошло, то не желает быть нежным цветком и сам будет кого-нибудь развращать, а никак не наоборот. Что поделать, его тянуло к чувственным приключениям. А форлорды, в отличии от форледи не потребуют на себе жениться.

После войны так и осталось, отец занимался искусством, организовывал выставки, а мать вела все хозяйство и была фактическим графом и главой этой семьи. Уильям понял, что никогда в жизни не захочет стать мужем властной женщины. Гражданскую они пережили довольно тихо, оставшись в стороне от сильных бурь и активно отказавшись от всякой ответственности за родственника, выбравшего не ту сторону.

Биография
Фамилия не рубашка. Отстирать от нее кровавые пятна и грязь сложно. Если бы нашелся пятновыводитель для доброго имени, за него бы передрались всем Барраяром. Федор Форволынкин с детства слышал про дядю коллаборациониста и то, как им с отцом важно восстановить доброе имя семьи. Говорят, старый граф Игорь Форволынкин не дожил до казни, потому что брат при первой послевоенной встрече разрядил в него целую батарею плазмотрона. Олегу Форволынкину, отцу Федора было за что ненавидеть этого непутевого родственника. Сам Федор не видел, что произошло между отцом и дядей, но императорский трибунал постановил Олега оправдать. Графство тот правда не принял, не желая устраивать в семье разлад и отбирать титул у племянника, старшего сына погибшего коллаборациониста. Тот был растерян и удивлен, но в глубине души явно отцовской смерти не простил. Теперь две ветви семьи не особенно общались между собой, но по крайней мере не норовили друг друга перестрелять.
А дело было вот в чем. В самом начале оккупации Олег, бывший кадровым военным, отступал со своим отрядом, подбирая по дороге отставших от других разбитых соединений стремительно редеющей барраярской армии. Он надеялся, что ему удасться дать людям передохнуть, согреться, нормально поесть и получить помощь врача под крышей, а не под дождем. Путь отступления пролегал через родные земли и родной замок, где как он думал, оставался старший брат с надежной обороной. Потрепанный отряд нарвался на цетагандийцев, которых Игорь Форволынкин впустил в замок, чтобы они организовали там штаб. Олегу Форволынкину довелось попасть в плен. Многие его соратники погибли. До отправки выживших пленных в цетский тыл для дальнейших допросов, Олегу удалось организовать побег. Он прихватил с собой нескольких слуг из тех, кому были противны цеты, и пленную девушку из форов, которую рассчитывал сделать своей любовницей гем-полковник. Так родители Федора и познакомились. Цетагандийцев потом убивали вместе, а на годовщину свадьбы до конца оккупации дарили друг другу цетагандийские скальпы. Можно представить, насколько Федор вырос жестким и привыкшим к военным будням мальчиком.
Одним из самых верных его друзей стал Анри Форморрель. Его мать довольно рано погибла и мать Форволынкина присматривала за мальчишкой как за своим. Федор считал Анри практически братом, он же был полурусским по матери. В академии он удивлялся тому, насколько некоторые курсанты оказались далеки от реалий войны.

Так вышло, что Фернан никогда не видел своего отца. Его мать Алана Форкассель была беременна, когда отец улетел на Бету, чтобы научиться пилотировать современные космические корабли. Он вошел в состав новых пилотов Барраяра и погиб на орбите во время решающего сражения с цетагандийцами. Алана Форкассель помнила своего любимого Фернана всю жизнь, никогда больше не вышла замуж, хранила его фото на полке рядом с кроватью. А, самое главное, назвала сына в его честь и говорила, что он очень похож на отца. Они жили в поместье отца, в небольшой приморской деревне, где графский замок было видно из окон. Это была территория графства Форратьер, цветущая земля с виноградниками и винокурнями. У Форкасселей были собственные марки вин. И всё бы было хорошо, если бы Фернана не волновал до крайности образ отца. Он очень боялся узнать, что в образе сложившемся в семье, что-то неправда. Что его отец не тот красивый и строгий военный с фото, а, например, граф Форратьер, известный своим сладострастием. Впрочем, Алана Форкассель была больше похожа на серую мышь, чем на прекрасную даму. Во время обучения в Академии Фернан убедился в одном: у преподавателя по летному делу Александра Форкереса он узнал, что его отец действительно входил в состав пилотов, обучавшихся на Бете. И он действительно мечтал увидеть своего сына, вернувшись на родину. С тех пор Фернан мечтает стать капитаном крейсера, исполнить мечту своего отца и стать достойным его памяти.

Эжен Форгари, отец Филиппа был секретарем, потом помощником принца Ксава. Он помогал координировать бетанскую помощь оккупированному Барраяру, помогал устраиваться на Бете и пас барраярских будущих пилотов , которые проходили ускоренную подготовку. чтобы они не поубивались об местные законы и никого не поубивали. Один из пилотов едва не контрабандой вывез с Барраяра сестру, переодев юношей. Его за это чуть не расстреляли, скандал был знатный. Девушку никто учить пилотированию не стал, но сердце Эжена Форгари, пока тот спасал непутевую семейку от смерти, было навсегда потеряно. Так он женился на Маргарите Форкастен и в 2828 году у них родился сын Филипп. Родители Филиппа много времени провели на Бете, много общались с бетанцами, включая жену принца Ксава-бетанку Элизабет. Они всегда были людьми очень широких взглядов, но понимающими, что барраярскому обществу нужны многие из тех ограничений, которые в нем сейчас существуют и, возможно, пока кажутся слишком жесткими. Они видели множество разных культур и опровергали представление о барраярцах, как о жестоких и воинственных дикарях. Они посвящают этому свою жизнь и надеются, что сын пойдет по их стопам. Мама любит вспоминать истории о том, как впервые оказалась на Бете, как училась изображать из себя мальчишку. Впрочем, она и сейчас остается достаточно тонкая, жилистая, без особых округлостей, поэтому немудрено, что тогда ей почти удался в суете военных дней этот обман. О том, что ей не дали повоевать, не жалеет, но для барраярки довольно жестко водит флаер и знает о том, как защитить себя. Отец не запрещал ей заниматься спортом, даже тем, который подразумевал борьбу.
Филипп родился на Бете, потом пару раз бывал там в уже сознательном возрасте, удивлялся подземным городам, жаре и полуголым людям. Ему было там любопытно и весело. Правда, когда началась гражданская война, отец не успел вывести с Барраяра жену и ребенка к себе, застрял на Бете вместо рванувшего на Родину Ксава, а Маргарита Форгари до сих пор не может себе простить, что не смогла спасти принцессу Оливию Форкосиган и ее детей. Оливия Форкосиган с детьми была приглашена своим дядей императором Юрием на семейный ужин накануне Зимнепраздника, где убили ее и двоих ее детей, оставив случайно в живых только Эйрела.
Она догадывалась, что дело нечисто, некоторые знакомые ее мужа предупреждали, что во дворце творится неладное, что император нечто затевает. Она могла бы донести информацию до принцессы, она всегда вращалась в высших кругах, но тогда для нее это показалось невероятными слухами. Филипп понял, что очень важно слышать то, что говорят вокруг, и придавать значение мелочам, иногда это может спасти жизнь. Им с матерью повезло, они не были претендентами на престол, так что прицельно никто их убивать не планировал, а Эжен Форгари был на Бете, и убить его Юрий не мог в любом случае. Обе войны остались для Филиппа чем-то далеким и страшным. Сам он все время был где-то вдалеке от сражений.

Все в его жизни было после гражданской спокойно, мирно, предсказуемо и тепло. Пока не проявилась эта проклятая история с бетанским гражданином. Сам Филипп считал, что это девушка, довольно долго. Потом оказалось, что Пэрис Доусон… гермафродит. Да еще и закрутивший любовь с барраярцем. Видимо отец Филиппа предупреждал Пэрис представляться женщиной, чтобы не вызывать эксцессов. Но тут ему понадобилась неофициальная помощь молодого барраярца, и он открылся. Филипп многое в жизни видел, но такого не ожидал. Впрочем письма честно несколько штук переслал на нужный адрес под вымышленным именем. Это была какая-то почти шпионская игра. А потом эти влюбленные идиоты назначили встречу. На которой и разыгралось. Отец барраярца чуть не пристрелил Пэрис и едва не заметил, помогавшего им встретиться Филиппа, которого даже его благосклонный отец за такие выкрутасы бы пришиб. Кстати, в академию этот Саймон Форгрэм прибыл, только вот это был совсем не тот парень, которому Филипп помогал. Однако же юный будущий дипломат предпочел не ворошить чужие тайны открыто и делал вид, что просто с Форгрэмом не знаком. Любопытство продолжало его терзать. Слезные письма от Пэрис Доусон, страдающей (ему?!) по потерянной любви тоже. Но передавать их Саймону, который не Саймон, явно не стоит. Так как-то и проучились эти годы. Писем к Форгрэму скопилось на эпистолярный роман.

Фрэнсис родился в 2827 году и рос в лесу, в довольно нелепом деревянном доме, который, как говорили, когда то принадлежал королевскому леснику, но они с матерью постоянно куда-то ездили и самое ранее его воспоминание о том, как мать в ужасе оттаскивает его от абсолютно прекрасного произведения искусства. Он только что выдавил из тюбиков краски и размазал их по ближайшей стене. Как потом выяснилось, тогда его взяли с собой для прикрытия, выходя на разведку в деревни и города, мать всегда брала с собой ребенка. В женщине с ребенком совсем не подозревают партизанку. Так вот, это все был рисовальный набор какого-то местного гема, который, пока мать беседовала с его барраярской служанкой полностью оприходовал. Что поделать, мальчика всегда тянуло к прекрасному.
Его отец, Томас Форстейн дома почти не появлялся, Фрэнсис видел его урывками, приходил он ночью, уходил чаще всего до рассвета. Иногда приходил раненым, тогда оставался дольше. Бывало, что приводил других таких же как он, бородатых, пахнущих костром, табаком, железом, в потертом камуфляже. Фрэнсис так познакомился с побратимом отца Ронаном Форморганом. Этот дядька относился к мальчику едва ли не лучше отца. Странно, почему, но маленький Фрэнсис просто тянулся к тому, кто явно был рад его видеть и обязательно что-то дарил при встрече, привозил консервные банки с разными вкусными штуками, учил правильно махать деревянным мечом. Фрэнсис даже придумал себе, что его просто в детстве потерял именно этот человек. Судьба, вероятно, услышала его мечты и они сбылись.

За год до окончания цетагандийской войны, побратим отца Томас Форстейн прислал своего сына на воспитание в семью друга, как иногда бывало по древней форской традиции еще во времена Изоляции. Во многом это было из-за того, что в лесу в странном доме стало слишком опасно, поговаривали, что в этих краях планируется крупное сражение. Мама была нужна ему как отличная разведчица, а с ребенком теперь было слишком опасно, к тому же если что, быстро не уйдешь. Фрэнсис жутко скучал по матери, в доме Форморганов поначалу ему было пусто. Но спасло новое знакомство. Он смог подружиться с сыном Ронана.

Фрэнсис мечтал. Его мечты казались ему такими реальными, что их можно было поймать. Он представлял себе, как вырастет и увидит другие миры, как выглядит космос из иллюминатора, каким был бы дом, если бы сероватую штукатурку покрыть рисунками цветов, листьев и фонариков… Его захватывали истории о рыцарях прошлых лет изоляции, о первопроходцах, которые находят новые планеты, о героях, которые в одиночку способны обмануть целые пиратские флотилии. Его воображение любую вещь могло превратить в волшебную, но окружающих скорее немного пугало. Впрочем, у него был прекрасный слух и голос, а леди Форморган отмечала тонкий вкус и умение видеть красоту. Однако, барраярскому юноше явно стоило быть менее впечатлительным. Это читалось во взглядах и интонациях окружающих. Однако Фрэнсис был Фрэнсисом, как бы ни пытался иногда копировать Генри.

Фрэнсис Форстейн вырос вместе с Генри, и тот привык считать этого парня братом. Все в этом было прекрасно, пока не произошел инцидент с Форвиллем. Фрэнсиса, как мы уже помним, привлекало все красивое. А юный Шарль с тем, как он выглядел и как себя вел, напоминал о тех, кто встречался на страницах книг. Френсис очень хотел сблизиться с ним, произвести впечатление, даже отважился спеть для него несколько баллад, которые учил до этого несколько месяцев. Шарль, кажется, вполне искренне восторгался его утонченной натурой, изящностью и, главное, пением. Френсису это безумно польстило и настежь распахнуло его романтичное сердце. Это было трепетное первое чувство, так что потерять его в итоге было очень тяжело.

С одной стороны, у Шарля Ксавье Форвилля не самая чистая семейная биография, для некоторых непосвященных на ней можно найти немало темных мест. Впрочем, и на солнце есть пятна. Его отец, как и целый ряд представителей французской диаспоры, избежал наказания за коллаборационизм, так как была доказана его реальная помощь сопротивлению. Так что Форвиллей здесь на Барраяре, как и Форратьеров, не трогали. Они ловко умели проявить свою гибкость и полезность.
Мать Шарля Ксавье умерла в родах, и, пока отец не женился второй раз, за ним ухаживала кормилица. Эта женщина осталась в доме помогать новой хозяйке и, подросший мальчик считал ее кем-то вроде бабушки, которая всегда найдет время выслушать, приласкать и сказать что-то ободряющее. В огромном пустом доме появилась мачеха и двое ее сыновей. В юности разница в три-пять лет кажется непреодолимой, поэтому дома родную душу Шарлю было не найти. Он был общителен, отлично воспитан, получал блестящее домашнее образование. Его острый ум соединился с мягким обаянием, что позволило ему стать желанным гостем у соседей семьи Форвилль, а также завсегдатаем торжественных вечеров и семейных вечеринок. Шарль легко заводил приятелей, легко расставался с теми, от кого устал, наслаждался тем, как может нравится людям и искал в этом что-то настоящее. То, что тронуло бы до самого сердца.
Иногда возникали неловкости, вроде той, что произошла с Форморганом. Ему хотелось поближе познакомиться с Генри, тем более, что и в интересах графа Форвилля это было весьма полезное знакомство. Наслаждаясь с кем-то вином на веранде особняка в горах, важно помнить, зачем ты решил поместить этого человека в свою сеть связей. Шарльмногое перечитал и пересмотрел о разведчиках, ему нравилось вводить в свою жизнь что-то из их арсенала. Нетворкинг, умение вербовать людей на свою сторону, развитие памяти, внимательность. Шарль всегда знал, что он однажды войдет в историю Барраяра.
Кто знал, что Фрэнсис, воспитанник Форморганов, впечатлительный и романтичный юноша с дивным голосом, так увлечется новым знакомым, что мысленно уже воспарит с ним на крыльях любви? Шарль всего лишь искренне восторгался его утонченной натурой, изящностью и, конечно, пением , и не больше (ну, разве что чуточку лести). Но Френсису, видимо, с лихвой хватило этого дружеского внимания, чтобы вообразить невесть что.

В академии у Шарля есть еще один родственник, но отец к этой ветке семьи относится скептически. Его сестра Лорейн вышла замуж за полковника СБ Форбейтса, у них родился сын Нейл. Так вышло, что через шесть лет полковник погиб, и вскоре после смерти мужа (неприлично скоро, чуть ли погода не прошло) Лорейн вышла замуж за Уильяма Форсети, бывшего когда-то подчиненным Форбейтса.
Тетю Лорейн с сыном и новым мужем перестали тепло принимать в доме графа, а при столкновении где-то в публичных и церемониальных местах, граф делал вид, что сестры не существует. Нейл был усыновлен и получил фамилию нового мужа матери. Совсем недавно, перед Зимнепраздником Лорейн Форсети трагически погибла в автокатастрофе. Граф Форвилль приехал на похороны сестры, привез огромный букет и уехал, не сказав ни слова ее мужу и осиротевшему сыну.

В академии у Шарля Ксавье завелось огромное количество новых знакомых, так что полезная сеть социальных контактов развивается как положено. Жаль только, что осталось совсем мало времени, чтобы заполучить в нее тех, до кого еще не дошли руки и обаяние. Хотелось бы получить интересное назначение, тайное, ответственное и способное стать началом ослепительной карьеры. Это немного тревожит Шарля перед экзаменами. Невозможно просчитать, через какие испытания заставят пройти того, кто видит себя дипломатом или разведчиком.

Эйрел был средним ребенком в семье генерала Петера Форкосигана и Оливии Форбарра, дочери принца Ксава. Так что он дальний родственник принца. Его жизнь во время цетагандийской войны была тревожной, но сравнительно безопасной. Столь высокопоставленную семью берегли. Когда ядерная бомба упала на Форкосиган -Вашнуй, столицу графства, то семья графа была далеко от этих мест. Ксав неоднократно предлагал Оливии эвакуироваться на Бету вместе с детьми, но она категорически отказывалась. Говорила, что если сбежит, не сможет больше смотреть в глаза своему мужу, который никогда не женился бы на трусихе. Дедушка Ксав, хоть и был принцем, был на принца совсем не похож. Он отрастил бороду, одевался совсем просто, носил какой-то обвисший рюкзак и учил детей называть его просто «дед». Потом Эйрел узнал, что это его позывной. Зелиг, старший брат, постоянно пытался бежать «на войну», пару раз его поймали уже где-то в опасных краях, где он нагло врал партизанам, что сирота. Была еще младшая сестренка, Элени, она задорно смеялась, любила когда ее щекотали и носила очень смешные платьица, с целыми ярусами кружев. Настоящая маленькая леди. Несмотря на все опасности, на то, что семью генерала Форкосигана постоянно пыталась отыскать цетагандийская разведка, на то, что пару раз им приходилось в прямом смысле бежать от преследования и прятаться в таких горных дебрях, где даже козлы и греки не водились, все Форкосиганы выжили. Эйрел радовался, что теперь можно не прятаться, что они живут в столице, что отец с ними вместе. Он еще не знал, что все это не надолго.

19 декабря 2839 года император Юрий предпринял попытку уничтожить всех возможных претендентов на престол. Накануне Зимнепраздника практически все высшие форы были в столице — принц Ксав с женой, семьи генералов Форкосигана и Форпатрила. За каждым, кто был потомком императора Дорки, был отправлен отряд убийц.

Оливия Форкосиган с детьми была приглашена своим дядей императором Юрием на семейный ужин накануне Зимнепраздника; граф Петер задержался на службе. Император долго не появлялся, а потом в комнаты ворвались вооруженные люди. Первым погибли Зелиг Форкосиган и его сестра Элени. Одиннадцатилетнего Эйрела, который бросился на убийц с ножом, отшвырнули в угол, а принцессу Оливию оттеснили к стене и выстрелили по ней акустической гранатой. Эйрел, находившийся недалеко, потерял сознание, и убийцы решили, что он тоже мертв. Возможно, его бы добили потом, но младшего сына графа Петера спас один из оруженосцев императора, решивший, что присяга присягой, но участвовать в убийстве детей он не будет. Он тайно вынес Эйрела из дворца и отвез его к генералу Форкосигану.

Ксав Форбарра и Петер Форкосиган поддержали Эзара Форбарру, объявившего себя императором, и это стало началом гражданской войны. В 2840 г. был заключен брак Эзара Форбарры с дочерью Дорки Катериной Форбарра. 7 мая 2841 года в комнате, где была убита графиня Оливия Форкосиган и ее дети, был казнен безумный император, развязавший кровопролитную гражданскую войну. Он был ритуально умерщвлен множеством ножевых ранений, при этом первый удар нанес тринадцатилетний Эйрел Форкосиган. Гражданская война была окончена.

Петер тяжело переживал смерть близких. От младшего сына он отдалился, порой не раз в открытую говорил, что жалеет о погибшем Зелиге, его лишили куда лучшего сына, чем тот, что остался. Эйрел пытался оказаться сильнее, пытался заслужить его похвалу, но отец оставался к этим попыткам глух. Наверное, стоило принести ему должность адмирала, тогда он в конце концов поверит, что Эйрел тоже способен быть достойным отпрыском семьи.

У Петера Форкосигана был друг и соратник, который приезжал, когда отец собирал сослуживцев почтить памятные даты, Дункан Форклауд. Однажды Эйрел застал страшный скандал с этим человеком, Петер орал на него, даже дал по лицу кулаком. Дункан увлекся азартными играми и просил денег. Потом они бурно мирились, уничтожая кленовый самогон. Дункан обещал, что забудет дорогу в казино и найдет себе место егеря где-нибудь в пригодных для охоты лесах. А через несколько дней его нашли повешенным в каком-то злачном заведении Форбарр-Султаны. Отец явно считал, что Дункана убили, и в глубине души корил себя, что не дал денег, чтобы тот откупился от кредиторов. Петер добился, чтобы вдове погибшего выплачивали пенсию, так как он был прославленным партизанским героем. Эйрел здесь уже, в Академии познакомился с сыном Дункана, который попал вместе с ним в 4 отряд. Тяжело пришлось парню, такое пережить, про семью до сих пор болтают всякое. Ему придется стать великим человеком, чтобы смыть позор с семейной чести.

Эрик Форхаузер, 2820 года рождения, был сыном кадрового военного, который погиб за 3 года до конца барраярской оккупации, сражаясь в составе армии Пьера Кровавого. Мать осталась с двумя детьми, поглощенная заботой о младшем брате Бертраме, который был совсем маленький. Это позволило Эрику рано повзрослеть, набраться смелости (дурость у него и так была) и в 12 лет сбежать к партизанам, воевать “как папа”. К его чести, он оставил матери письмо, но только когда вернулся через 3 месяца, понял, сколько горя и тревоги ей причинил.

Эти три месяца самозванного “сироту” воспитывали кто как мог, всем полком. С этого момента он не мыслил своей жизни без армии и сделал ее своей профессией. Мог бы подняться до значительных высот, если бы не подрезал сам себе крылья. Будучи младшим офицером Эзаровской армии, получил четкий и однозначный приказ убить всех пленников - членов семьи сторонников Императора Юрия. Но он смог убить только главу плененной семьи, остальных (мать, жену, детей) не только не убил, но и позволил им сбежать. Теперь они хорошо помнят, кто убил их отца. Эта история повлекла за собой трибунал, но так как побег был обставлен грамотно, лейтенанта оправдали по пункту “предательство”, но все таки выговор с занесением он схлоптал.

А потом его отправили в Академию, в младший педсостав, инструктором по физподготовке и рукопашному бою (Через некоторое время он узнал, что его рекомендовал Форкерес, хотя до Академии Эрик не был с ним знаком). С курсантами он не церемонится, может быть язвительным, насмешливым, гонять “дохляков” до седьмого пота.
Волей судьбы, здесь же оказался и младший брат, Бертрам, в числе курсантов. Эрик натаскивал его на рукопашный бой. И еще нескольких боевитых, крепких парней, которые полюбили это дело и устраивали спарринги в любую свободную минуту. А потом Эрик узнал, что в Академии курсанты устраивают что-то типа бойцовского клуба, который возглавляет Джесс Форратьер. А сам Эрик вроде как их “главный тренер”.
Его отношение к этому было противоречивым. Так или иначе, Бертрам оказался в числе бойцов. И в одном из боев в конце 2го курса случайно сильно покалечил противника.
Эрик сильно корил себя за то, что недостаточно хорошо учил брата и не отговорил его от этого говна. Но приложил все усилия, чтобы “отмазать” его - представить дело как банальную драку, всячески покрывая курсантов - скорее всего, эта идея не понравилась бы начальству, если бы она всплыла, последствия были бы намного более тяжелые, не только для Бертрама, но и для остальных, и для него самого. Брата с позором отчислили. Но бойцовский клуб продолжает существование.